Огонь - Страндберг Матс. Страница 44

— Важно, какой ноготь отрезать — на руке или на ноге? — спросила Анна-Карин.

— Фу! — возмутилась Ида.

— Думаю, не важно, — сказала Ванесса.

— Важно для меня! — заявила Ида. — Потому что мне придется ваши ногти своими руками месить.

— Нам также нужна земля из Болотных копей, — продолжала Ванесса. — Металлическая стружка и соль. Все это надо смешать с эктоплазмой. И добавить туда… — Ванесса запнулась и посмотрела на Мину и Линнею, — золу от чего-то созданного Элиасом и Ребеккой.

— В каком смысле «созданного»? — уточнила Мину.

— Это должна быть материальная вещь. Что-то созданное их руками.

— То, что написала Ребекка, подходит? — спросила Мину.

— Думаю, да, — кивнула Ванесса.

— И это нужно сжечь? — спросила Линнея.

Ванесса кивнула.

Линнея подумала про ящик с письмами Элиаса. Каждое из них ей дорого. Какое принести в жертву?

Вот бы поговорить с ним еще раз. Как следует попрощаться.

Вот если бы было можно говорить с умершими.

Дома у Линнеи есть и другой ящик. В нем лежит застиранная футболка с изображением Курта Кобейна. Кассета с песнями о любви, на которой написано: «Бьёрну от Эмилии». Письмо, которое мама написала папе, когда он лечился от пьянства, а сама она жила у приемных родителей, которые заставляли ее спать на матрасе в холодном подвале. Она писала, что очень сильно скучает и не может без него жить. Сборник стихов Карин Бойе, на первой странице которого чернилами написано: «Принадлежит Эмилии Лунден». Пара зеленых детских носков, связанных мамой. И фотография: мама с огромным животом на скамейке в Стурвальском парке. Мама забеременела, когда ей было двадцать лет, но выглядит она, пожалуй, моложе Линнеи. Густые темные волосы свисают на лицо, глаз не видно. Но можно понять, что мама улыбается. Она еще не знает, что через год погибнет под колесами автобуса.

— Можно с кем угодно из умерших вступить в контакт? — спрашивает Линнея.

Она старается не смотреть на Мину. Но та и так догадывается, кого Линнея имеет в виду. Ванесса тоже, видимо, догадалась и строго посмотрела на Линнею.

— Мона много раз повторила, что этот ритуал может быть совершен только по отношению к тем духам, которые задержались в нашем мире. Тех, кто находится за его пределами, вызывать нельзя. Это опасно и для них, и для нас…

Вдруг раздается резкий звонок в дверь. Все вздрагивают.

Еще звонок. Потом еще. Девочки переглядываются: кто-то дергает ручку двери. Затем в замке поворачивается ключ.

Мину смотрит на серебряный крест. Николаус утверждал, что крест защитит квартиру и девочек. Но о какой защите можно говорить, если Александр и Виктор добрались даже до Болотных копей. Лучше бы это были обычные воры!

Дверь щелкает и открывается. Ванесса бросается к банке с эктоплазмой, чтобы убрать ее в сумку. Линнея хватает записку Моны и запихивает ее в ботинок.

— Нам конец, — бормочет Ида.

Анна-Карин тихо стонет.

— Зачем мы сюда пришли? — слышат девушки голос Адрианы.

— Надо проверить все следы, — говорит мужской голос, и Александр входит в комнату.

Линнея чертыхается про себя. Это было их последнее убежище, а теперь и его у них отняли.

Уголком глаза она видит, как Ида поднимается с кресла.

— Мы не делали ничего плохого, — говорит она. — Никакой магии!

Александр оглядывает комнату.

— Как здесь можно жить! — с презрением говорит он и идет в спальню.

Адриана стоит посреди комнаты и ждет его.

Линнея ничего не понимает.

Они нас не видят!

Мысль Ванессы гулко отдается в голове Линнеи, и Линнея понимает, что Ванесса права. Наверно, защитная магия креста сделала их невидимыми для врагов.

Александр выходит из спальни и направляется в кухню. Линнея слышит, как он открывает шкафы и ящики.

— Он отсутствует уже три недели, — устало говорит Адриана. — Я не понимаю, что ты хочешь найти.

Александр возвращается в комнату, холодно глядя на сестру:

— Тебе это необязательно понимать.

От этих слов Адриана как будто сжалась, и Линнея пожалела ее. Она вспомнила человека, образ которого однажды промелькнул в воспоминаниях Адрианы, юношу, которого Адриана любила. Ее заставили смотреть, как он медленно умирает от недостатка воздуха, в наказание за то, что они вдвоем хотели убежать от Совета.

Александр подошел к пустому книжному шкафу, и Линнее пришлось отскочить, чтобы он случайно ее не задел. Александр отодвинул шкаф от стены, заглянул за него, снова придвинул шкаф к стене.

Мину и Анна-Карин едва успели спрыгнуть с дивана — Александр перевернул на нем все подушки. Потом опустился на колени и принялся шарить по полу. Ничего не найдя, он с отвращением счистил с колен пыль.

— Может быть, пойдем? — тихо спросила Адриана.

— Позже.

Линнея оглядела комнату. Мину и Анна-Карин стояли, прижавшись к подоконнику. Анна-Карин зажала рукой рот, словно пыталась заглушить рвущийся наружу крик. Ванесса и Ида замерли рядом друг с другом.

Александр медленно обвел глазами бежевые стены комнаты. Его взгляд остановился на карте Энгельсфорса, но серебряный крест он, похоже, не видел.

Затем он повернулся к окну. Линнее показалось, что он в упор смотрит на нее. Лицо Александра расплылось в улыбке.

— Три недели? — Александр двинулся к окну, Линнея отшатнулась, чтобы он ее не задел. Раздвинув густые листья папоротника, Александр потрогал землю. — Его кто-то поливает.

Линнея чертыхнулась про себя: «Ну почему Анна-Карин не дала этому дурацкому папоротнику засохнуть!»

— Может, у кого-то из девочек есть второй ключ? — предположила Адриана.

— Они собираются здесь и занимаются магией.

— Вряд ли.

Александр повернулся к ней:

— В прошлом году ты сама писала в Совет, что подозреваешь, будто девочки втайне от тебя занимаются магией. Но потом твои отчеты прекратились.

Адриана скрестила на груди руки и опустила глаза.

— Ты попустительствовала им, не так ли? Позволяла заниматься магией бесконтрольно?

Адриана покачала головой, и Линнея только сейчас поняла, как сильно рисковала Адриана, покрывая их, и как сильно она рискует сейчас.

— Пойми, сейчас, как никогда, важно держать происходящее под контролем. Мы находимся на заре магической эпохи. Рождаются новые ведьмы, они молоды, неопытны и могут натворить огромных бед.

Александр приблизился к сестре.

— Все было так хорошо, — мягко проговорил он. — Тебя почти полностью реабилитировали. Наша семья вернула себе доверие Совета. И вдруг ты опять вступаешь на скользкую дорожку.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Адриана, расскажи мне честно, что происходит в этом злосчастном городе.

Адриана поднимает голову и смотрит на брата. Линнея никогда не видела у нее такого лица. Зато ей было хорошо знакомо отразившееся на лице директрисы чувство глубокой всепоглощающей ненависти.

— Ты, кажется, угрожаешь мне? — спросила Адриана.

— Неужели ты меня никогда не простишь? — печально вздохнул Александр.

Адриана не ответила.

— Думаешь, мне было легко принять такое решение? — продолжал Александр. — Для меня это тоже была своего рода жертва. Которую я принес ради нашей семьи. Ради тебя. Твое страдание было бы сильнее, если бы вместо меня это сделал кто-то другой…

— Я тебе бесконечно благодарна, — сказала Адриана. — Мы можем идти?

Александр снова вздыхает, кивает головой, и они выходят в прихожую.

Слышится звук закрываемой двери, царапанье ключа в замочной скважине и щелчок замка.

Шаги на лестнице. Потом хлопает дверь подъезда. И воцаряется тишина.

— Ну вот, — говорит Ванесса, — теперь и вы знаете, каково это — быть невидимыми.

33

Они договорились выходить из квартиры по очереди с интервалом в пять минут. Линнея вышла первой и ждала Ванессу на площади. Она уже вытащила из кармана сигареты и зажигалку, когда наконец появилась Ванесса.