Поллианна (др. перевод) - Портер Элинор. Страница 6

После ужина при первой же представившейся возможности Ненси проскользнула на заднюю лестницу, а оттуда в комнатку на чердаке.

— Хлеб и молоко! Вот уж действительно!.. И это когда бедняжечка, должно быть, наплакалась и уснула, — гневно бормотала она, тихонько открывая дверь. Но в следующий момент она испуганно закричала: — Где же ты? Куда ты убежала? Куда ты пропала?..

Задыхаясь от волнения, Ненси заглянула в шкаф, под кровать и даже в сундучок и за кувшин с водой, а потом со всех ног бросилась вниз по лестнице в сад к Старому Тому.

— Мистер Том, мистер Том, это благословенное дитя исчезло! — заголосила она. — Исчезла она, улетела прямо на небеса, откуда и пришла… А мне-то велено дать ей в кухне хлеба и молока… ей, которая ест теперь ангельскую амброзию! Ручаюсь, ручаюсь!..

Старик выпрямился.

— Улетела? На небеса? — недоуменно повторил он, окидывая взглядом сверкающее закатное небо. Он на мгновение замер, задержав взгляд на какой-то точке вдали, потом с усмешкой обернулся к девушке. — Да, Ненси, похоже, что она пыталась подобраться как можно ближе к небу, это факт, — согласился Старый Том, указывая крючковатым пальцем туда, где на вершине огромной скалы словно парила в воздухе резко очерченная на фоне краснеющего закатного неба стройная, овеваемая ветром фигурка.

— Ну, хорошо, это просто значит, что сегодня вечером она еще не собралась улететь, если хотите знать мое мнение, — заявила Ненси упрямо. — Если хозяйка спросит, скажите, что я не забыла про посуду, но пошла прогуляться, — бросила она Тому через плечо, бегом направляясь к стежке, ведущей через поле.

Глава 5. Игра

— Ах ты Господи! Поллианна, ну и нагнала же ты на меня страху, — пыхтела Ненси, взбираясь на вершину холма к большой скале, откуда Поллианна только что с сожалением соскользнула.

— Страху? О, мне очень жаль, но ты не должна была бояться за меня, Ненси. Папа и дамы из комитета обычно тоже боялись, пока не убедились, что я всегда благополучно возвращаюсь.

— Но я даже не знала, что ты вышла из дома! — воскликнула Ненси, засунув руку девочки себе под локоть и торопливо спускаясь вместе с ней с горы. — Я не видела, как ты ушла, да и никто не видел. Я думала, ты вылетела прямо вверх, через крышу, не иначе, не иначе…

Поллианна подпрыгнула от радости:

— Да, я вылетела… только не вверх, а вниз. Я спустилась по дереву.

Ненси остановилась как вкопанная.

— Что ты сделала?

— Спустилась по дереву из окна.

— Боже мой! — задохнулась Ненси, снова поспешая к дому. — Интересно, что сказала бы на это твоя тетка.

— Тебе интересно? Хорошо, я скажу ей, и ты сможешь узнать, — охотно пообещала девочка.

— Спаси и помилуй! — еле выдавила из себя Ненси. — Нет, нет!

— Почему? Ты думаешь, ее это огорчило бы? — воскликнула Поллианна с беспокойством.

— Нет… э… да… ну, впрочем, все равно. Я… я не так уж сильно хочу знать, что она сказала бы, — запинаясь, вымолвила Ненси, которой теперь было важно одно: отвратить от Поллианны гнев, если не нечто худшее. — Но знаешь, нам лучше поспешить, а то у меня еще посуда не вымыта.

— Я помогу, — с готовностью пообещала Поллианна.

— Ох, что ты, что ты! — запротестовала Ненси.

Некоторое время они бежали молча. Небо быстро темнело. Поллианна крепче схватилась за руку своей новой подруги.

— И все-таки я рада, что немножко тебя напугала, ведь из-за этого ты пришла за мной. — Девочка вздрогнула при этих словах.

— Бедный мой ягненочек! Ты к тому же, должно быть, и голодна. Я боюсь, тебе придется поесть только хлеба и молока со мной в кухне. Твоя тетка разгневалась, понимаешь, из-за того, что ты не спустилась к ужину.

— Но я не могла. Я была слишком высоко.

— Да, но она-то ведь не знала об этом, — подавив смех, заметила Ненси сухо. — Мне очень неприятно, что будет только хлеб и молоко, очень, очень!

— А мне нет. Я рада.

— Рада! Чему?

— Я люблю хлеб и молоко, и мне приятнее будет есть вместе с тобой. Мне совсем не трудно этому радоваться.

— Похоже, что тебе ничему не трудно радоваться, — заметила Ненси прерывающимся от волнения голосом, вспомнив о мужественных попытках Поллианны полюбить жалкую голую комнату на чердаке.

Поллианна негромко рассмеялась.

— Потому что это такая игра.

— Игра?

— Да, игра в то, чтобы просто радоваться.

— Да что ты такое говоришь?

— Говорю тебе, что это — игра! Папа меня научил. И игра просто замечательная, — объяснила Поллианна. — Мы всегда в нее играли, даже когда я была еще совсем-совсем маленькая. Я рассказала про нее дамам из комитета, и они тоже играли… некоторые из них.

— Да что за игра? Я не очень разбираюсь в играх.

Поллианна опять рассмеялась, но и вздохнула при этом, а в сгущающихся сумерках лицо ее выглядело худеньким и печальным.

— Мы начали играть, когда в церковных пожертвованиях нам прислали пару детских деревянных костылей.

— Костылей?!

— Да. Понимаешь, я очень хотела куклу, и папа написал об этом в церковный комитет, но ему ответили, что кукол в пожертвованиях не оказалось, а оказались детские костыли, и их прислали нам, потому что они могли пригодиться какому-нибудь увечному ребенку. И тогда мы стали играть.

— Ну, должна открыто сказать, я не вижу никакой игры, что могла бы быть с этим связана, никакой, никакой! — заявила Ненси почти с раздражением.

— А вот есть такая! Игра в том, чтобы во всем всегда находить что-то такое, чему можно радоваться; неважно, что это будет, — продолжила Поллианна серьезно. — И мы начали сразу… прямо с этих костылей.

— Господи помилуй! Я не вижу тут ничего, чему можно радоваться: получить пару костылей, когда хочешь куклу!

Поллианна хлопнула в ладоши.

— А вот можно… можно! — торжествовала она и тут же чистосердечно добавила: — Но я тоже не видела сначала, и папе пришлось мне подсказать.

— Ну, тогда, может быть, ты подскажешь мне? — с гневом почти рявкнула Ненси.

— Да очень просто! Просто радоваться тому, что они тебе… не нужны! — воскликнула Поллианна. — Видишь, это так легко… если знаешь как!

— Ну, пожалуй, нелепее и не придумаешь! — шепнула Ненси, глядя на Поллианну чуть ли не с испугом.

— О, но тут совсем нет ничего нелепого… Это замечательная игра, — настаивала Поллианна с энтузиазмом. — И мы все время играли в нее, с тех самых пор. И чем труднее, тем потом веселее, когда наконец догадаешься; только, только… иногда бывает уж очень трудно… как когда папа ушел на небеса, а у тебя нет никого, кроме дам из благотворительного комитета.

— Да, или когда тебя поселят в неуютной маленькой комнате под самой крышей и вдобавок почти пустой, — проворчала Ненси.

Поллианна вздохнула.

— Конечно, это было трудно сначала, — призналась она. — Особенно потому, что мне было так одиноко. Я даже забыла про игру. И я так надеялась, что у меня будут красивые вещи! Но потом я подумала, что мне не придется разглядывать в зеркале мои веснушки, и увидела эту прекрасную картину — вид из окна. И тогда я поняла, что нашла, чему здесь можно радоваться. Понимаешь, когда ищешь, чему радоваться, вроде как забываешь о том, чего тебе хотелось… ну вот как с куклой.

— Хм! — поперхнулась Ненси, пытаясь проглотить комок, вставший в горле.

— Но обычно это не занимает много времени, — заверила Поллианна. — И теперь я по большей части нахожу, чему радоваться, без труда, даже не задумываясь, понимаешь? Я так привыкла играть. Это великолепная игра. Мы с п-папой очень ее любили, — запнулась она. — Хотя я думаю, что мне будет немножко труднее теперь, потому что мне не с кем играть. Может быть, тетя Полли захочет, — предположила она, подумав.

— Боже мой! — прошептала Ненси, потом, уже вслух, добавила решительно: — Слушай, я не обещаю, что буду играть очень хорошо, и не утверждаю, что знаю, как в это играть, но я буду играть с тобой, как сумею, буду, буду!

— О, Ненси! — возликовала Поллианна и с восторгом обняла ее. — Просто замечательно! Нам будет так весело, правда?