Звезды под дождем (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 13

— Сам собрал, — небрежно сказал Валька. — Когда еще маленький был.

Он врал. Он собирал их в прошлом году. Из этих стекол он хотел сложить картину, вроде тех, которые давным-давно делал Ломоносов. Валька прочитал о стеклянной ломоносовской мозаике в какой-то книжке, и его фантазия разыгралась. Но стеклянные осколки не держались в пластилиновом переплете, и Валькина затея рассыпалась. А стекла Валька пожалел, не выбросил…

Андрюшка стоял перед коробкой на коленях. У него было очень серьезное лицо. Словно он увидел не цветные стеклышки, а разбитую и ссыпанную в коробку радугу. Валька выбрал ему две стеклянные пластинки — рубиновую и ярко-зеленую.

— Вот вам для сигналов. Хватит?

— Хватит…

Валька ногой задвинул коробку под кровать.

— Пойдем.

Андрюшка послушно поднялся. У дверей он оглянулся, но разноцветные бабочки уже улетели с потолка…

Три вечера подряд в большом дворе светились сигнальные огни парохода и кипела шумная морская жизнь. Валька иногда садился в сторонке на расколотую бетонную балку и слушал, как Андрюшка отдает команды. Команды были смешные, а голос вовсе не капитанский, но экипаж судна подчинялся.

Валька не понимал, почему капитаном выбрали Андрюшку. Почему именно его, а не задиристого Тольку Сажина, или не громкоголосого Юрку, или, в конце концов, не Ирку-скандалистку. Андрюшка редко бегал, не суетился и никогда не кричал. И если даже случалось что-то очень важное, он не подпрыгивал и не орал, а рассказывал неторопливо и негромко. Не всем сразу, а кому-то одному.

Почему же его сделали капитаном? Из-за костюма, что ли?

Андрюшка носил тогда матросский белый костюмчик с голубым воротником и алым якорем на кармашке. А под матроску он, несмотря на жару, натягивал еще настоящую тельняшку. Тельняшка была не очень широкая, но длинная. Внизу она выползала из коротких штанов большими полосатыми языками. Андрюшке приходилось каждую минуту заталкивать их обратно, и он тратил на них уйму времени. Но и в этом случае не терял спокойствия.

Когда пароход шел к дальним берегам, Андрюшка стоял на палубе, чуть расставив ноги и обняв себя за плечи. Он покачивался на упругой доске и негромко ронял краткие распоряжения.

Валька таким и нарисовал его. Только уже не на палубе.

Он изобразил Андрюшку над его владениями. Владения лежали у маленьких стоптанных сандалет и назывались Песчаным городом.

Правильнее было бы сказать: «Песочный город», но это звучало бы плохо. Будто песочный торт или песочное печенье.

И назвали его Песчаным.

Город появился после того, как был израсходован запас батареек для сигнальных фонарей и пропала корабельная мачта. Кто-то унес ее, чтобы сделать антенну для телевизора.

Утром к Вальке пришел Андрюшка. Нерешительно встал у открытой двери.

— Ты чего? — спросил Валька. Андрюшка помолчал и негромко сказал от порога:

— Здравствуй, Валька… Знаешь что, Валька? Те твои стекла тебе зачем?

Валька посмотрел на него с интересом:

— А тебе?

Андрюшка теребил выползший язык тельняшки.

— Там песок привезли… Ночью дождик был, песок теперь мокрый. Можно город построить, — задумчиво сказал он. — С разноцветными стеклами был бы хороший город.

Стекла Вальке были ни к чему. Просто он привык, что они есть. Такие прозрачные, яркие, как разноцветные огоньки. Стало немного жаль.

— Мы поиграем и отдадим, — вдруг пообещал Андрюшка. — Мы не потеряем.

— «Отдадим»… — проворчал Валька. — Не смеши… Тащи их из-под кровати.

От радости Андрюшка потерял выдержку. Подскочил к Валькиной кровати и поспешно брякнулся на пол — коленки и локти словно деревяшки стукнули о половицы. Он вытянул коробку, и разноцветные бабочки взлетели к потолку.

— Можно все взять? — шепотом спросил Андрюшка. Золотистые глаза его сияли.

— Можно.

У калитки Андрюшку ждала вся компания: Павлик, Юрка, Толька Сажин, Ирка-скандалистка и два пятилетних малыша.

Андрюшка сошел с крыльца и оглянулся на Вальку: «Пойдешь?»

Валька немного подумал и пошел.

Конечно, он шагал в стороне от шумной ватаги, и никто не мог сказать, что ему, Вальке Бегунову, захотелось повозиться в песке с дошколятами и первоклассниками.

Взрослых не было видно в Андрюшкином дворе. Валька оглянулся и вместе со всеми подошел к песочной груде. Она была насыпана у стены, в тени, и песок еще не высох после ночного дождя.

— Это наша Желтая гора, — доверительно прошептал Вальке маленький тихий Павлик. — На ней будет город.

— Надо сперва начертить улицы, — сказал Толька Сажин и сосредоточенно сдвинул брови, похожие на черные кляксы.

— Надо сперва хоть один дом построить, — заметила Ирка.

— Какой? — сухо спросил Сажин.

— Хоть какой, — глядя в небо, сказала Ирка.

— Ин-те-ресно… — произнес Толька и поднял левую бровь-кляксу. — Кто это будет строить дом, если никто не знает, где будет улица?

— Интересно, кто это видел улицы без домов? — въедливо произнесла Ирка и сжала губы.

— Увидишь, — пообещал Сажин и прищурился.

— Да ну? — сказала Ирка.

— Ну вы! — встревоженно начал Андрюшка. — Хва… — и не кончил.

Они сшиблись, как всадники на полном скаку, и, сцепившись, рухнули на песок.

Они коротко и зло сопели.

Они вздымали локтями песочные фонтаны и взбрыкивали худыми ногами.

— Вот бешеные, — горестно прошептал Павлик и отступил на два шага.

Стриженый толстощекий Юрка страшно округлил глаза и заорал:

— Прекратить!!

Все это случилось в несколько секунд. Валька даже не успел ухватить и раскидать рассвирепевших архитекторов. Они сами отлетели друг от друга, как резиновые куклы.

Они сидели в двух метрах друг от друга и дышали часто-часто. Ирка прижимала языком разбитую нижнюю губу. Толик осторожно трогал царапину, которая тянулась от уха до подбородка.

— Заработала? — деловито спросил Толька. — Еще хочешь?

— А ты? — коротко осведомилась Ирка. — Бамбес. — Она хотела сказать «балбес», но мешала губа.

— Кончили? — тихо спросил Андрюшка. Они взглянули на него и разом вздохнули.

Андрюшка отвернулся и объяснил Вальке:

— Каждый день так. Иногда два раза в день.

— Разве так строят города? — с досадой сказал Валька. — Надо же план.

Он разорвал коробку из-под стекол и карандашным огрызком на куске картона изобразил старинный многобашенный город. Бросил картонку Андрюшке и отошел подальше.

Он опять устроился на треснувшем бетонном блоке, уже теплом от солнца.

А на Желтой горе шла работа.

Вырастали круглые башни. Ощетинивались зубцами стены. Поднимались купола главного дворца.

Ирка-скандалистка и Толька Сажин выводили арку больших крепостных ворот. Они трудились рядышком, щека к щеке. Толькина царапина припухла и порозовела, а Иркина губа вздулась и повисла, как оторванная подошва. К ней прилипли песчинки. А ворота с башнями по сторонам получились неплохие.

Андрюшка сидел на корточках в самой середине города. Он мостил цветными осколками центральную площадь. Он не просто так покрывал ее кусочками стекла, а, кажется, хотел выложить какой-то узор. Но узор, видимо, не получался. Андрюшка хмурился и покусывал губу.

Валька мог бы подойти и помочь, но чувствовал, что Андрюшка не обрадуется. Валька знал, как это плохо, если за спиной появляется непрошеный советчик или зритель.

Андрюшка встал, шагнул, как Гулливер, через городскую стену и в раздумье стал смотреть на город.

Он стоял, обняв себя за плечи и наклонив голову. Матросский воротник на правом плече вздыбился до уха. Лицо у Андрюшки было очень сосредоточенное и немного обиженное: «Не получается почему-то…»

Валька взглянул и почти машинально попробовал пальцем острие карандаша: «Хорош? Годится?»

На куске картона он осторожно вывел контур маленького острого подбородка. Потом легко прочертил две скобки — получилась нижняя губа приоткрытого Андрюшкиного рта. Верхнюю губу Валька наметил одной тонкой черточкой. Он знал: лишние штрихи никогда не усиливают сходства. Главное — точность.