Летчик для особых поручений: Фантастические произведения (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 10

А в Мальчике закипала злая досада.

— Я не про то, — сказал он. — Караулить, конечно, плохо. Но ты... Она же как живая, а ты радуешься, что ее убьют.

— Ах, какие нежности! Живая! Убьют? По-твоему, лучше, если ее пустят на дрова?

— Лучше! — с отчаянной убежденностью сказал Мальчик. — В сто миллионов раз лучше! Ты просто не понимаешь! Ты не понимаешь ни-че-го!

— Умник! — опять разозлился Рудик. — Философ...

Вообще-то в слове «философ» не было ничего обидного, но каким голосом он это сказал! Будто о букашке какой-нибудь. И, словно гребнем волны, Мальчика хлестнула короткая злоба.

— А ты... — со звоном сказал он. — Ты трус!

Рудик откачнулся, словно для того, чтобы взять разбег по трапу. Но не сделал ни шагу.

— Интересно... почему я трус?

— Потому что ты ее боишься. — Мальчик повел рукой над баркентиной. — Я теперь знаю: ты ее ненавидишь, потому что боишься. Ты знаешь, что не справился бы с ней. Ты никогда не смог бы командовать ею в море! Там паруса и ветер! А ты... Ты же не отличишь бом-кливер от апселя! Какой ты капитан!..

Рудик прыгнул вверх по трапу. Мальчик пронесся через спардек, слыша за собой тяжелый топот, слетел вниз по второму трапу, промчался между фальшбортом и надстройками на корму. Рудик не отставал. Мальчик прыгнул на планшир, а с него — на ванты бизань-мачты.

— Не смей! — крикнул Рудик.

Мальчик не ответил. Мартыныч не разрешал подниматься на ванты, но теперь было все равно. Легко, почти бегом начал Мальчик взбираться по зыбким перекладин-кам. Ванты тяжело заколебались: Рудик лез по пятам.

Только один раз Мальчик посмотрел вниз. Он не опасался, что Рудик его догонит. Потом он, не слушая криков Рудика, смотрел все время вверх, на полукруглую площадку крюйс-марса, которая становилась все ближе.

Стучало сердце. Но не от страха. Мальчик не боялся высоты. Не боялся он и ветра, который все нарастал и обтекал его ровным шумящим потоком (рукава у локтей и широкий белый воротник трепетали, как флажки).

И вот марсовая площадка оказалась над головой. В квадратном вырезе ярко синело небо. Изловчившись,

Мальчик ухватился за край, подтянулся и выбрался на марс.

Ух, какой огромный был мир! И небо, и облака, похожие на тугие паруса. Отсюда, с двадцатиметровой высоты, река вовсе не казалась широкой, зато совсем близко, за игрушечными крышами, башнями и колокольнями серебристо-синей стеной вставало совершенно бескрайнее море.

— Чип, смотри, — торопливо сказал Мальчик и высадил малыша на ладонь.

Чип затих.

— Тебе страшно? — спросил Мальчик.

Чип шепотом сказал:

— Мне ни к-капельки не стр-рашно. Пр-росто я не мог пр-ред ставить...

Из квадратного отверстия показалась голова Рудика. Лоб его был мокрым, волосы спутались.

— Слушай, спускайся давай, — миролюбиво попросил он. — А то нам обоим попадет.

— Чип, в карман.

Мальчик не взглянул на Рудика и скользнул в люк на другом краю площадки.

Теперь они спускались по разным вантам: Рудик старым путем, а Мальчик — к другому борту. Чем ниже, тем злее делался Рудик.

— Акробат недорезанный! — ругался он. — Башку свернешь, а мне отвечать, да?

— Сам не сверни, — откликнулся Мальчик.

Рудик с трех метров прыгнул на палубу и кинулся к другому борту, чтобы сцапать мальчишку. Но Мальчик увернулся.

— Душу выну, — сказал Рудик.

Мальчик убежал на нос и прыгнул на гладкое наклонное бревно бушприта.

Бушприт был толстый, не обхватить, и под ним натянута была предохранительная сеть. Но все-таки Мальчик думал, что Рудик сюда не пойдет и можно будет дождаться Мартыныча.

Рудик пошел.

Мальчик, покачиваясь, побежал вперед. Бежал, пока под ногами не оказался нок бушприта — узкий, выкрашенный белым конец. Мальчик взялся за штаг — стальной трос, идущий к верхушке мачты, — и повернулся к Рудику лицом. Тот подходил осторожно и все-таки неотвратимо.

— Ну, все, — с удовольствием произнес он, когда был в трех шагах.

И тут, взявшись передними лапками за край кармашка, высунулся Чип.

— Убир-райся! — потребовал он. — Пр-рочь!

Рудик никогда не видел говорящих лягушат. Понятно, что он вздрогнул. А когда идешь по бушприту, вздрагивать не надо. Нога у него скользнула с гладкого ствола, Рудик замахал руками и полетел в сеть. Он даже зарычал, стараясь выбраться к форштевню и опередить мальчишку.

Но Мальчик не спешил на палубу. Ему надоела эта пустая игра. Злой задор его угас. Надо было уходить. Не убегать, не спасаться, а уйти, чтобы навсегда остаться победителем.

До воды было метров пять или шесть, но сейчас эта высота казалась нестрашной по сравнению с высотой марсовой площадки. Мальчик щекой коснулся стального штага: прощай, баркентина. Потом ладошкой прикрыл карман с Чипом и прыгнул солдатиком.

— Жив? — спросил Мальчик у Чипа, когда выбрались на дамбу.

— Вот это пр-риключение! — затараторил Чип. От возбуждения он рассыпал свои «р-р», как горох по палубе. — Я думал, мы угр-робимся! Вот это тр-рюк! А как я его пер-репугал! Как он тр-рахнулся!

— Чип, а как ты узнал, что Рудик нас догоняет?

Чип немного смутился.

— Я смотр-рел. Я в кармане проковырял дыр-рочку. Кр-ро-шечную. Ты не сердишься?

— Не сержусь... Чип, я побегу домой. Надо высушить и выгладить одежду, пока не пришли мама с папой. Ведь что будет, если я им в таком виде покажусь...

— Стр-рах подумать, — согласился Чип.

— Они хотели купить сегодня торт к чаю. Все-таки день рожденья... Слушай, Чип... Я бы тебя пригласил, но ведь поднимется такой переполох. Да ты и не ешь торт.

— Я питаюсь комар-рами, — гордо сказал Чип.

Вечер оказался невеселым. Давно уже Мальчик высушил и выгладил свою праздничную одежду, а мама с папой все не приходили. Мальчик не знал, что они во всех магазинах ищут самый лучший торт, и ему было грустно.

И стало бы совсем плохо, если бы не подарок Чипа. Мальчик взял в ладони зеркальце. То зеркальце, в котором отражались когда-то южные звезды и айсберги, ураганные волны и стаи летучих рыб. Оно будто согревало ладони и нашептывало сказки.

Мальчик сел на подоконник. Сейчас в зеркальце отражалась улица. Булыжная мостовая с травинками среди камней, старые дома с высокими крышами, маленькая девочка со скакалкой и тополя с последними отблесками солнца на верхушках. Над тополями поднимались мачты баркентины. Завтра этих мачт уже не будет. Баркентину уведут в док, подремонтируют, а потом... Потом она уже не будет кораблем. Запах жареных котлет вытеснит из всех закоулков запахи моря и просмоленных канатов. Ну чем он мог ей помочь?

Солнце совсем ушло, только на маленькой тучке, легкой и белой, задержался его последний свет. Пониже тучки разгоралась Звезда. Та самая.

Посмотришь на улицу — Звезда чуть видна. Посмотришь в зеркальце — она там яркая-яркая. Видно, зеркальце и в самом деле «не пр-ростое».

Оттого, что было невесело, Мальчик вспомнил считалку. Она ведь помогала в трудные минуты. Нет, он ничего особенного не хотел, просто так он начал говорить эти слова:

В этот миг показалось ему, что Звезда стала еще ярче и разбросала по сторонам тонкие как струны лучи. Будто даже один луч ударился в зеркальце и со стеклянным звоном ушел в сторону. Но это уж точно показалось. Наверно, из-за того, что в коридоре весело затарахтел звонок. Пришли родители.

Торт, который они принесли, был размером почти со штурвал. Его украшал кремовый корабль с пушками, флагами и пузатыми парусами. А по краям торта мама воткнула одиннадцать тонких свечек.