Невеста оборотня - Билл Альфред. Страница 44

Она спокойно, даже покорно стояла перед нами, готовая, как мне показалось, отвечать на наши вопросы, лишь в улыбке, притаившейся в изгибе ее прекрасных губ, пряталась дерзкая решимость. Мистер Сэквил, не обращая на нее ни малейшего внимания, направился прямо к дверце кареты, открыл ее, внимательно вгляделся в темноту экипажа и на ощупь стал искать в его глубине взятый в эту поездку дорожный плед.

— Роберт, — оборачиваясь ко мне, сказал он, — не сочтите за труд придержать за уздцы лошадей, пока Баркли не перенесет дорожный сундук мисс Фелиции из этой кареты в наш экипаж.

— А сейчас, моя девочка, — быстро произнес он, становясь перед Хиби и уперев в нее пронзительный взгляд ставших вдруг суровыми глаз, — будь любезна рассказать мне, когда и где ты потеряла своего господина и свою госпожу.

— Они бросили меня, м-р Сэквил, — повторила она вкрадчивым тоном, в который вкралась подозрительная насмешка. — Сразу после того, как наша карета опрокинулась, джентльмен пересел в почтовый экипаж и отправился на нем в Нью-Йорк, город, где у него большой дом. Поэтому он взял мою госпожу туда.

— Итак, если мы хотим обогнать их, то нам лучше тотчас же поспешить? — с нескрываемым удовлетворением нетерпеливо воскликнул м-р Сэквил.

— Да, сэр. Лучшее, что вы можете придумать, это поспешить за ними настолько быстро, насколько это в ваших силах, — повторила она, и ее маленькие ровные зубки сверкнули в улыбке. — Мосье де Сен-Лауп сказал, что намерен гнать своих лошадей, без остановок. И он сделает это, даже если лошади при этом будут загнаны.

— В таком случае мы, вероятно, не можем надеяться поймать его, — обреченно произнес м-р Сэквил. — Возможно, нам лучше повернуть обратно и оставить надежду поквитаться с мосье де Сен-Лаупом. Не получилось, как не получилось и в его доме в Нью-Дортрехте.

— Ах, нет, сэр! — язвительно воскликнула девушка, тут же быстро добавив:

— Джентльмен сказал, что намерен сделать где-нибудь хотя бы одну остановку. И тогда вы сможете настичь и захватить его.

— Ты думаешь, в полночь?

— Да, сэр. Джентльмен сказал, что собирается сделать остановку именно в полночь.

— И хотя мосье располагает четверкой лошадей и большим домом в Нью-Йорке, он не смог взять с собой и тебя, и даже легкую ротонду мисс Фелиции, потому что, я полагаю, этот огромный вес затруднил бы ему его бегство.

— Вероятно так, сэр, — с ясно читаемым в дерзких глазах презрительным снисхождением простодушно согласилась с пастором девушка.

— А твоя госпожа оставила тебе свою теплую меховую ротонду, чтобы ты не замерзла за то время, пока будешь охранять ее экипаж, не так ли?

— Да, сэр.

Мистер Сэквил обернулся к Барри, который за это время успел занять свое место на козлах.

— Поверните экипаж, Барри, — приказал он. — Мы как можно скорее возвращаемся в Нью-Дортрехт.

— Что же до тебя, негодяйка, — воскликнул пастор, — то ты поедешь вместе с нами и совершенно точно укажешь то место, где твой господин заставил твою госпожу выйти вместе с ним из экипажа, а также поведаешь нам о его планах, связанных с его возвращением в Нью-Дортрехт.

— Я ничего вам не скажу, — дерзко ответила Хиби. — Я… я уже сказала вам всю правду, сэр, — быстро добавила она.

— Нет, — угрюмо возразил пастор. — Ты мне передала только ту ложь, которую велел тебе сообщить нам твой господин. Не было почтовой кареты, запряженной четверкой лошадей, проезжавшей здесь после крушения вашего экипажа: следы на грязной дороге убедительно говорят об этом. Что же касается ротонды твоей госпожи, в которую ты сейчас одета, то твой господин допустил один промах — я запомнил его. Вы предумышленно сделали так, что в каждой деревне, через которую вы проезжали, я слышал о даме в голубой меховой ротонде, сидящей у окна кареты. Мосье же де Сен-Лауп изменил маршрут и повернул обратно с твоей госпожой в Нью-Дортрехт, наняв для этой цели в одной из деревень двуколку. Все, что он делал, пока мы преследовали вас, исполнялось в тайне. А мисс Фелиции, я полагаю, он сказал, что, движимый просьбами мисс о ее скорейшем возвращении в своей родной дом, он нанял двуколку, которая на этих скверных дорогах куда подвижнее кареты. Не так ли?

— Я рассказала вам о том, что было с нами в пути, — хмуро повторила девушка.

— Итак, ты остаешься верной выбранному тобой пути? Очень хорошо, — мрачно произнес священник. — Так как ты продолжаешь упорствовать, я вынужден взять тебя с собой и передать в руки первому встреченному нами полицейскому как воришку, которую я задержал на дороге с украденным у своей госпожи багажом и одетой в ее одежду.

— Вы, святой отец, можете, конечно, поступать так, как того пожелаете, — ответила девушка с надменным безразличием, — Тебе знакома изнанка общей камеры в сельской тюрьме? — поинтересовался м-р Сэквил. — Тебе известно, что все заключенные содержатся вместе в одном маленькой комнате, и каждая женщина отдана на милость мужчинам, если только тюремщик сам не пожелает воспользоваться ей?

На эти слова священника она откровенно усмехнулась:

— Вы не сможете испугать меня этим. Потому что вы никогда не обречете меня на такую погибель — вы, джентльмен, вы — святой отец, всю жизнь живущий по евангельским заветам;

— Я сделаю это охотнее, чем ты бросила свою госпожу в лапы этого негодяя, который называл себя графом де Сен-Лаупом, и я думаю, что поступив так, я совершу деяние, угодное Богу. Пойдем.

Голос пастора был так ровен, а лицо так мертвенно бледно, и рука, лежащая на ее плече, так сильна и тяжела, что горничная вся съежилась и ее прежние наглость и бесстыдство мгновенно покинули ее. И тогда ее признания полились наружу. События развивались именно так, как и предположил пастор. На ферме на окраине последнего из тех, что они проезжали, городка Сен-Лауп пересадил Фелицию в нанятую им двуколку. Француз понимал, что ему лучше вернуться в свой дом на Холме повешенных вместе с этой девушкой. Более того, если бы они отправились в обратный путь на двуколке с опущенным пологом, то Сен-Лауп вполне мог рассчитывать спокойно совершать свои подлости и дальше, в то время как мы с м-ром Сэквилом устремились бы в погоню за мифической почтовой каретой, надеясь на успех в погоне на протяжении всего пути экипажа до Нью-Йорка.

Негодяйка закончила свои признания громкими истеричными рыданиями и взываниями о защите — все ее великолепные манеры хорошо обученной куртизанки, каковой она и была, мгновенно слетели с нее при ужасе перед местью Сен-Лаупа. Он будет убивать меня долго и мучительно, рыдала она, он будет травить меня голодными собаками, а затем швырнет ее, связанную, с кляпом во рту, обнаженной, собачьей своре, как он часто грозился поступить с ней, если она изменит ему.

— Тебе нет нужды более опасаться Сен-Лаупа, — с мрачной убежденностью уверил ее м-р Сэквил. — Продолжай тем не менее до конца выполнять остальные его приказы. Оставь его багаж там, где он приказал тебе это сделать. Затем отправляйся к священнику церкви Святой Троицы и, если у тебя есть желание посвятить себя достойному делу…

— Это мне не подходит, — прервала она пастора с прежним, обычным для нее самообладанием. — Если я могу жить, как леди, зачем я стану работать, как слуга? Мадам Джорджия всегда сможет найти место для такой девушки, как я.

— По крайней мере, хоть в этом ты была правдива, — с кривой усмешкой произнес пастор и отшвырнул прочь лист из своей записной книжки, на котором начал было писать.

— Почему, однако, — спросил я пастора, когда мы уже оставили Хиби и мчались в громыхающем дядином экипаже обратно домой, — почему, однако, Сен-Лауп предпочел повернуть обратно в Нью-Дортрехт? Он задумал это в роскоши свадебной комнаты, подготовленной им с такой тщательностью, или в спешке того утра просто забыл в своем доме что-то очень важное для себя?

— Я подозреваю, — мрачно ответил м-р Сэквил, — что он просто не знает другого такого места, где сможет разбогатеть столь быстро, как здесь, где он граф двадцать четыре часа в сутки и где он нашел то полное уединение, которое ему необходимо для торжества зла, зла, которое он вершит на земле так долго.