Путь славы - Биллс Рэндалл Н.. Страница 19

Зэйн вышел за ворота парка Пути Видений. Единственное, чего он хотел, было не видеть этой пародии на традиции клана. Шагая, куда глаза глядят, он оставил парк далеко позади и достиг окраины космодрома Росс. Одно он знал точно. Если он увидит сейчас, как Минору одерживает победу и становится Хранителем Клятвы, он не в силах будет совершить Обряд Видения – не в силах обратиться к этому вольнорождённому как к Хранителю за толкованием. Теперь или никогда. Если он не пойдёт на Обряд сейчас, лучше не идти вообще. А он нуждался в видении. Видя лишь признаки упадка и деградации вокруг, Зэйн полагал, что только видение укрепит его достаточно, чтобы продолжать жить. Без этого, он и сам мог бы сбиться с пути.

Поймав попутную машину, он вернулся в гостиницу в военном городке и немедленно лёг спать. Для начала следовало просто отдохнуть, а потом уже – начать готовить себя к Обряду, как предписывала великая Сандра Росс.

Обнажённый, если не считать шорты и пояса со снаряжением, Зэйн карабкался по отвесной скале, пальцами рук и ног цепляясь за каждый выступ и каждую трещинку. Пятьдесят шесть часов подряд безо всякого сна не прошли даром; следовало быть очень осторожным и отмерять каждое движение, чтобы не ошибиться и не сорваться вниз. Только железная решимость достичь намеченной цели вела его эти четыре часа, что он лез к вершине горы. Он находился более чем в километре над уровнем моря – на почти отвесном склоне горы Тенгоку (Tengoku), что вздымалась на 9,7 километров над уровнем моря, почти касаясь стратосферы планеты. Отсюда открывался чудесный вид на лежащие окрест земли. Ни единое облачко не закрывало обзор, и Зэйн мог любоваться величественной панорамой гор, предгорий, зеленеющих вдалеке холмов, которые он пересёк два дня назад; он мог видеть даже здания Барцелла-Новы и поле космодрома Росс, лежащие более чем в сотне километров отсюда.

Два дня назад, уйдя с Великой Схватки, он предпринял это путешествие в безлюдные горы, чтобы там, наедине с собою и планетой, провести Обряд Видения. Название гор – Тенгоку – как говорили, означало небеса на языке туземцев, и теперь он понимал, почему. Почти десять километров высоты… Пройдя лишь малую часть этого, он гордился и таким достижением. На то, чтобы продолжать восхождение, не было ни сил, ни желания, ни снаряжения. Зэйн и не стремился к самой высокой вершине. Его вполне удовлетворил небольшой относительно ровный уступ, намеченный конечным пунктом маршрута два дня назад. Все эти два дня он поднимался, лишь изредка останавливаясь для отдыха. Для отдыха, но не сна. Он также соблюдал строгий пост, ничего не ел и только пил немного воды, чтобы не умереть от жажды. Смерть не входила в его планы. Первый день он шёл легко, почти не прибегая к помощи альпинистского снаряжения, которое захватил с собою заблаговременно. Оно понадобилось только сегодня, когда склон стал совершенно отвесным.

Он взял лучшее, что мог предложить клан. Карабины и клинья были изготовлены из эндоалюминия, воистину, «крылатого» металла, шедшего на изготовление внутренней структуры омнифайтеров клана. Чрезвычайно лёгкий и прочный, способный выдерживать перегрузки в несколько «же», возникающие при маневрировании боевого самолёта, этот металл без труда мог выдержать его, Зэйна, не столь уж большой вес. Другие кланы посчитали бы преступным расточительством использование столь дорогого материала для того, что назвали бы бесплодным и бесполезным спортом. Но Зэйн, как и многие Коты, считал горы лучшим местом для Обряда Видения, и потому всерьёз занимался скалолазанием.

Что касается троса, то и он был настоящим произведением искусства. Толщиною лишь несколько миллиметров, он был составлен из нескольких тысяч ферроалюминиевых проволочек, каждая – тоньше волоска. Их окружал слой мионейлона, синтетической ткани, включающей миомерные волокна, вращённые в нейлон в процессе полимеризации. Изначально такое снаряжение было разработано Кланом Скорпиона для исследователей, поднимающихся в знаменитые горные массивы мира Дагда, известные своими минеральными ресурсами. Те экспедиции требовали надёжнейшего оборудования, и научная каста Скорпиов дала его.

Метр за метром… тяжело, но размеренно дыша, Зэйн двигался по скале. Горы не прощают ошибок. Особенно, чужие горы. Скалолаз, как сапёр, ошибается только раз: первая ошибка запросто может стать и последней. Здесь нельзя жить текущим мгновением. Маршрут нужно просчитывать на несколько шагов вперёд – иначе легко можешь зайти в ловушку, в тупик, из которого уже не выберешься. Трудно, очень трудно двигаться вперёд, а вот назад – вообще хрен двинешься, так и останешься висеть над пропастью… сколько-то минут, пока не сорвёшься, наконец.

Зэйн составил план маршрута восхождения со всей возможной тщательностью, используя военные карты и последние снимки со спутников. До сих пор ему сопутствовала удача. Примерно час он затратил на то, чтобы обогнуть неширокую, но практически непреодолимую трещину и, наконец, выбрался на террасу, бывшую конечным пунктом восхождения. Широкая – несколько сотен метров – она была лишь ступенью десятикилометровой лестницы в небо. Она шла полого вверх эти сотни метров, пока не упиралась в новый отвесный склон вонзающегося в небо пика. Редкие кусты оживляли пейзаж; это само по себе было неплохо, к тому же, их можно было использовать как топливо для костра. Зэйн так и поступил, но огня зажигать пока не стал. Всему своё время.

Подойдя к краю террасы, он воздел руки к небу и глубоко вздохнул. Впервые за многие месяцы его наполнила чистая, незамутнённая радость, сродни той, что испытывал он в кабине боевой машины, повергая врага в прах. По щекам Зэйна струились слёзы – слёзы радости. Это был величайший миг его жизни, момент истины, звёздный час, когда он, наконец, обретёт видение будущих судеб. Взволнованный, он шагнул назад, чувствуя, как кружится голова. Было бы воистину жестокой иронией судьбы пройти столь трудный путь наверх, чтобы сейчас, достигнув конечного его пункта, оступиться и упасть в пропасть. Усмехнувшись этой мысли, Зэйн повернулся и пошёл к шумящему в нескольких десятков метров маленькому водопаду. Выкупавшись в ледяной воде, он вернулся к оставленному у незажжённого костра рюкзаку. Нарочито медленно, неторопливо, облачился в церемониальную одежду. По памяти цитируя любимые строфы Предания, принялся разводить огонь. Использование столь прозаичных вещей, как зажигалка или спички, казалось ему кощунственным в Обряде Видения, поэтому Зэйн обратился к древнейшему из известных человеку способов. Найдя кусок дерева потолще, он проделал в нём узкую выемку, и вставил в неё более тонкую прямую палочку; зажав ладонями свободный её конец, принялся вращать так быстро, как только мог.

Прошло не меньше минуты, прежде чем трение нагрело дерево настолько, что из углубления начал подниматься дым. Подложив немного бумаги – единственный недоступный далёким, затерянным во тьме веков, древнейшим людям предмет – он принялся осторожно раздувать огонь, не забывая подкладывать мелкие веточки и щепы. Наконец, костёр разгорелся в полную силу, потрескивая, бросая искры и язычки пламени к темнеющему вечернему небу.

Расстелив кожаную циновку подле костра, Зэйн преклонил колени и принялся извлекать венииры из мешочка на поясе. Сколько раз он представлял себе этот момент? Сколько раз задавался вопросом, что узрит он в видении? скоро ему предстояло это узнать. Шепча строфы Предания, он смотрел в огонь, чувствуя, как по телу разливается тепло. Изгнав из разума все посторонние мысли, он сфокусировал внимание на пламени костра. Танец языков пламени, подобно мифическим ящеркам-саламандрам пляшущих в порывах ветра. Клубы дыма, что заставлял слезиться глаза. Он продолжал смотреть. Минута за минутой… Ничего, кроме потрескивания горящих веток и негромкого посвиста ветра.

Подчиняясь более чувствам, чем разуму, Зэйн протянул руку к тому куску металла, что был частью брони «бисямона» Ёсио. Перед глазами встала картина того боя, когда он почти взял верх над этим человеком – человеком, которого ненавидел как врага. Протянув руку с венииром к костру, Зэйн разжал пальцы, и перекрученный кусок металла рухнул в огонь. Кажется, языки пламени ожгли ему руку, возможно, серьёзно, но Зэйн почти не заметил этого. Сейчас он был далёк от столь низменных ощущений плоти.