Письмо, которого не было - Нестерина Елена Вячеславовна. Страница 3

Так оно и случилось. Ночь прошла спокойно.

Проснулись девочки рано. Осенняя ночь выстудила дом, так что даже под одеялом стало холодно.

– Не будем на диване спать. Тут, под окнами, не очень-то тепло, – решила Тоня. – Здесь только летом хорошо. Переберемся на мамину кровать, ближе к печке.

– Ага, – согласилась Маша и снова зарылась в одеяла.

А Тоне нельзя было больше спать. Ведь кто, если не она, займется хозяйством? Нужно было срочно бежать за дровами и растапливать печку. Тоня оделась, вышла на двор.

Куры! Их же надо накормить и выпустить! Конечно, нужно это было сделать пораньше – они же ни свет ни заря просыпаются!

А куры нетерпеливо пыхтели и громко топтались у самой двери, точно стадо маленьких слонов. Правда-правда – настолько сильно им не терпелось попасть на улицу. Тоня бросилась к бочке с зерном, зачерпнула ковшик, насыпала пшеницы курам в их узкое деревянное корытце для корма. Те принялись клевать, вмиг смели свой завтрак – и ринулись в распахнутую Тоней дверь. Засуетились там, на улице, заквохтали, стали охорашиваться.

А Тоня отправилась в дровяной сарай, что был пристроен к бане, набрала поленьев, сколько смогла унести, оттащила их в дом, а затем вернулась и закрыла дверь. В ней для кур, которым захотелось бы зайти на двор, чтобы снести в гнезде яичко или просто отдохнуть, в самом низу была вырезана специальная лазейка.

Сама Тоня печь никогда раньше не топила, только видела, как это делают взрослые. Одно она знала хорошо – главное, не закрыть раньше времени дымовую заслонку, чтобы в дом не пошел угарный газ, который от не до конца прогоревших угольков будет вынужден улетучиться не в трубу, а через дверцу топки в дом. Но до момента закрывания заслонки было еще далеко, а пока девочка эту заслонку, наоборот, для создания тяги, открыла, еле до нее дотянувшись – ведь заслонка расположена довольно высоко – на трубе. Уложила сухие дровишки в печку, впихнула между ними газету и зажгла ее. Газета принялась гореть, но дрова все сопротивлялись. Так что пришлось скомкать еще одну газету, разорвать картонную коробку и тоже засунуть ее в печку. Но поленья все равно не слушались – пока Тоня не догадалась сбегать к канистре с керосином и не облить их. Запылали дрова, а через некоторое время пламя загудело – значит, скоро и печка начнет нагреваться.

Захлопнув дверцу, Тоня бросилась к электрической плитке, включила ее в розетку. Отыскала самую большую кастрюлю, насыпала в нее гречневой крупы, которую страсть как не хотелось мыть – полоскать руки в ледяной воде. Но помыть все же пришлось – не есть же грязную кашу? Тут же Тоня заметила, что вода в алюминиевой фляге, что стояла в сенцах, закончилась. Значит, и на колодец придется идти. Но это после – а в рукомойнике воды, чтобы Машуньке умыться, вполне хватит.

Девочка спустилась в погреб за огурцами и вареньем, нашла в холодильнике большой кусок соленого сала, отрезала от него тонкий лепесток, который порубила на полосочки и вместе с остатками колбасы разложила на тарелке. Заварила чай, порезала хлеб, помешала кашу, заглянула в печку. Ну что ж – не так все и плохо. Жизнь, можно сказать, налаживалась.

Тоня посмотрела на мобильный телефон, что лежал на буфете. Нет, никто не звонил, сообщений не прислал. Но ничего, потому что надо думать только о хорошем. Девочка уселась на стул, прислушалась. Ей показалось, что сейчас откроется дверь – и войдет дедушка. «А ну-ка завтракать, девчонки!» – весело крикнет он. Дедушка всегда говорил громко, даже кричал – потому что слышал плохо. И от этого казалось, что у него всегда хорошее бодрое настроение…

Но нет – не войдет больше дедушка в кухню. «Пусть земля тебе будет пухом, дедушка ты наш хороший!» – мысленно пожелала Тоня, так же про себя пожелала доброго утра маме в Москву и отправилась будить сестренку.

– Машер, поднимайся, уже девять утра! – затормошила она малышку. – Одевайся, будем кашу есть!

Уставшая за вчерашний день Маша и так спала уже больше двенадцати часов, могла бы, конечно, еще – но Тоня стянула с нее одеяла, и она сразу замерзла.

– Холодно! – пискнула Маша.

– Печка топится, скоро тепло будет! Скорее, умываться и за стол, – и Тоня подсела к сестре с ворохом одежды. – Давай-ка одеваться. Так, колготки, штаны, майку… Не вертись. Чуешь, кашей уже пахнет?

– Да… А Кузе тоже кашки дадим?

– Кузе? Обязательно. Одевайся дальше сама, а я на кухню.

…После завтрака Тоня взяла два ведра, кликнула Кузю, который наелся гречневой каши и с довольным видом грелся на ступеньках крыльца, и отправилась под горку к колодцу. Маша, размахивая бидоном, мчалась позади. Кузя нагнал их, радостно обгавкал, обогнал – и поджидал девочек уже внизу.

Да, тащить два полных ведра в гору – это было совсем не то, что включить воду в городской квартире! Тоня и так налила ведра не до краев, а пришлось три раза останавливаться, чтобы отдохнуть. И Маша с бидоном устала.

Но все когда-нибудь кончается. И вот вода перелита из ведер и бидончика во флягу.

– Маш, пойдем владения осматривать! – предложила Тоня.

И девочки вышли в сад. Яблоки – антоновка и анисовка, еще висели на ветках. Урожай в этом году совсем маленький, но собрать его нужно было обязательно.

– Сейчас и займемся, – кивнула Тоня. – Но надо все посмотреть. Пойдем дальше.

На ветках все еще висела черноплодная рябина. Тоня знала, что дедушка всегда ее сушил, и потом она появлялась в составе компотов из сухофруктов. «И мы насушим, что ж добро-то будет пропадать!» – решила она. Та же мысль пришла к ней и по поводу калины, которая своими яркими ягодами семафорила им из обсадки. Желание все пустить в дело не оставляло ее.

В конце картофельного поля жизнерадостно желтели цветы высоченных топинамбуров.

– Выкопать бы надо, – окончательно сжилась с ролью хозяйки Тоня. – Они вкусные. Напомни мне, Маш.

– Ага! – охотно согласилась Маша.

– Ну, а теперь в огород!

Кузя, переполошив кур, первым помчался к огороду.

Там было чисто. Всю сухую ботву дедушка отнес в кучу, где она гнила, превращаясь в удобрение. Некоторые грядки даже перекопал под зиму. А вот капуста еще стояла – с дальнего конца огорода отсвечивали из лопухов большие бело-зеленые кочаны.

– А капусту дедушка в погребе подвешивал! – вспомнила Маша. – Прямо в сетках! Помнишь, они иногда до лета так висели – и ничего им не было!

Тоня помнила. И решила повторить эту операцию.

– Вот тогда мы сначала с тобой капустой и займемся, – скомандовала она. – Ну, Маш, выдергивай ее из земли, а я пойду сетки искать.

Маша подскочила к самому большому кочану и принялась тянуть его, как дедка репку. И, конечно же, кочан ей не поддавался. Кузя не хотел быть Жучкой-внучкой – и не помогал ей. Так что сопела и пыхтела Маша, пока сестра не появилась.

А не приходила Тоня долго – потому что вспомнила про печку. Которая успела прогореть. Давно погасли в ней все угольки, жар вслед за дымом покидал ее. Получилось так, что закрыла девочка заслонку уже поздно. Правда, большая русская печь уже нагрела дом, но…

«Ничего, в следующий раз лучше получится», – успокоила себя Тоня, которая любила во всем добиваться выдающихся результатов.

Взмахнула сетками, в которых собиралась подвешивать кочаны капусты, – и выбежала на улицу. После операции «капуста» нужно было заниматься обедом. Да, еще посуда с завтрака немытая осталась. Курам надо корма задать. И ружье Тоня вчера собиралась проверить. А рябина? А яблоки? В общем, дел… Да просто полно было всяких дел теперь.

Так началась самостоятельная жизнь Тони и Маши Федотовых.

Глава 3 Новая ученица

А через неделю Тоня смогла наконец-то разобраться с делами и с утра пораньше отправилась в Беклемищево. Школу-то надо было посещать – и так две недели занятий пропустила. В Москве Тоня училась хорошо, в некоторых четвертях даже отличницей выходила. Так что теперь она не сомневалась, что нагонит упущенное.