Послушай мое сердце - Питцорно Бьянка. Страница 2

«Пусть Габриеле говорит что угодно! — думала Приска. — А я все равно волнуюсь. Эту новую училку не только я не знаю. Ее же никто не знает. Даже с виду». И правда, это была не просто учительница, которая всегда работала в школе «Сант-Эуфемия» и теперь брала их класс. Нет. Эта пришла из другой школы.

Среди мам ходило много слухов о новой учительнице. Было известно, что раньше она преподавала в школе «Благоговение», единственной частной женской школе города, которую держали утонченные французские монахини. В «Благоговении», конечно, учились дочери только самых богатых и высокомерных родителей.

Рассказывали, эта учительница очень требовательна в том, что касается учебы, не брезгует современными методиками (на музыке они даже слушали проигрыватель!), но очень строга по части дисциплины.

— На вступительных экзаменах в среднюю школу ее ученицы всегда получают высокие оценки, — сказала Элизина бабушка по маме, — как бы ей не показалось, что наша бедняжка недотягивает до этого уровня!

— За Элизу можно не беспокоиться, да и за подруг ее тоже, — возразила бабушка по папе, — они все очень развиты для своего возраста.

Но Приска беспокоилась, да еще как! Хотя бы потому, что новая учительница с самого начала повела себя немного странно. Через школьную канцелярию она известила семьи всех своих учениц, что обычный синий бант придется заменить.

Одевались ученики «Сант-Эуфемии» очень просто: черная форма и бант на шее, синий — для девочек, красный — для мальчиков. Но ученицы Арджии Сфорцы — так звали учительницу — должны были носить особенные ленты: розовые в голубой горошек, которые можно было найти только (по крайней мере, так сказала синьора Сфорца) в галантерее на бульваре Гориция.

Приска вздрогнула, и в нос попала вода: она вспомнила, что у нее-то банта нет, потому что мама дотянула с этим до последнего, и им придется покупать его сегодня.

«Надеюсь, что когда мы вернемся в город, галантерея будет открыта», — подумала Приска.

Галантерея оказалась открыта, но, к сожалению, розовая лента в голубой горошек закончилась.

— Чего же вы хотите, синьора Пунтони? Больно много желающих на нее объявилось. У меня в жизни таких запасов не было. Еще третьего дня не осталось ни сантиметра. Я уже заказал новую партию, но она придет только дней через десять, не раньше.

— Ну вот! Почему ты не купила на прошлой неделе, как Элизина бабушка?! Послала бы Инес или Антонию, если у тебя самой времени не было, — разрыдалась Приска. — Я без банта в школу не пойду.

— Еще не хватало! — прикрикнула на нее синьора Пунтони, и так раздосадованная тем, что Приска ревет на людях.

— Мне влетит от учительницы. Она напишет мне замечание в дневник в первый учебный день. Я без банта не пойду.

— Не делай из мухи слона! Я напишу тебе объяснительную записку.

— Не пойду, не пойду, не пойду!

Синьора Пунтони вздохнула: ей так и хотелось отвесить Приске оплеуху, но при галантерейщике было неловко.

— Ну хорошо! Значит, я встану рано утром и сама отведу тебя в школу. Скажу этой твоей учительнице, что я во всем виновата.

— Ну что, теперь все в порядке? — спросил папа, которому до ужина еще нужно было заглянуть в свою контору, а он уже порядком проголодался.

— Да, — ответила Приска. Но дулась весь оставшийся вечер.

Глава третья,

в которой мы знакомимся со второй героиней этой повести, которая волнуется не меньше

Хотя Элизе бабушка Мариучча заранее купила розовую ленту в голубой горошек, ее тоже беспокоила предстоящая встреча. Она так волновалась, что за ужином не могла проглотить ни кусочка.

— Будешь тощая, как спичка, и тебя унесет ветром, — вздохнула няня Изолина, глядя на ее полную тарелку.

— Подумай о бедных голодных африканских детях… — с упреком добавил дядя Казимиро.

— Зачем далеко ходить? Просто представь себе, что эта прекрасная котлета окажется в консервной банке у Доменико, — подхватила няня.

Доменико был «придворным нищим» дома Маффеи и притаскивался каждый божий день за остатками обеда, которые он складывал в старую жестяную банку с проволочной ручкой. Элиза до смерти боялась Доменико — такой он был старый и грязный. Зимой и летом нищий носил длинное, негнущееся от грязи пальто, сшитое из солдатского одеяла. При каждом шаге оно хлопало его по голым, покрытым струпьями ногам. Ходил он сгорбившись, опираясь на палку. С няней, которая выносила ему объедки на лестничную клетку, он был очень вежлив.

Но когда другой нищий осмелился подняться по лестнице дома Маффеи, Доменико отдубасил его палкой и потом долго еще кричал ему вслед проклятия.

От одной только мысли о Доменико с его консервной банкой и месивом из объедков Элизу замутило.

— Ну давай, смелее! Хоть кусочек. Ложку за дядю! — настаивала няня.

— Как же! Это скорее ложка за няню! — вмешался дядя Леопольдо. — Да оставьте же ее в покое! Иногда диета лучше, чем котлета.

Он взглянул на Элизу в надежде рассмешить ее своим стишком. Но Элиза уставилась в тарелку и кусала губы.

— Средневековые рыцари тоже проводили в посте и молитвах канун посвящения, — разглагольствовал дядя Казимиро. — Это называлось «бдение над оружием». Ночь напролет они стояли на коленях на голом полу, без еды и питья…

— Еще ты тут со своими средневековыми рыцарями! — возмутилась бабушка Мариучча. — Из-за вас она вообще сон потеряет. Золотце, тебе не о чем беспокоиться. Вот увидишь, новая учительница тебе очень понравится. А теперь иди спать. Няня принесет тебе стакан теплого молока с медом.

— Хочешь, я почитаю тебе главу из «Тайн черных джунглей» [3]? — примирительно предложил дядя Казимиро.

— Она отлично умеет читать сама. Не маленькая, — отрезал дядя Леопольдо.

У Элизы на ночном столике действительно лежала красивая книжка с картинками «Маленькая принцесса» [4]— Розальба дала почитать, — и каждый вечер она прочитывала из нее несколько страниц. Она как раз дошла до того, как Сара Крю обеднела и коварная директриса пансиона отправила ее жить на чердак. Элизе не терпелось узнать, что же дальше.

И она так зачиталась, что забыла о своих тревогах.

Глава четвертая,

в которой две наши героини отважно встречают первый день учебы

— Ты волнуешься? — спросила бабушка Мариучча, когда они проходили через ворота в переполненный школьный двор. — Вот увидишь, все будет хорошо.

— По-моему, тебе уже пора! — сказала Элиза, которая стеснялась приходить в школу с бабушкой, как первоклашка. — Смотри! Вон Приска! Пойду ее догоню.

— Я с тобой, хочу поздороваться с синьорой Пунтони.

Вид у Приски был жалкий — банта не было, темные локоны растрепались, белый воротничок съехал, форма помялась, на носу красовалась клякса.

Ее мама, наоборот, была как всегда элегантна: прическа — волосок к волоску, безупречная помада, перчатки, туфли, сумочка и соломенная шляпка в тон к льняному розовому костюму.

Она поздоровалась с бабушкой Мариуччей.

— Не поверите, синьора Маффеи, с утра все было в порядке, но за несколько минут моя дочь умудрилась превратиться в совершеннейшую оборванку. Прямо не знаю, что с ней делать. На улицу стыдно выходить.

— Ты можешь идти на два шага впереди и делать вид, что со мной не знакома, — предложила Приска.

— Посмотрите на нее! Она еще шутит. Надеюсь, новая учительница — не такая тряпка, как синьорина Соле, и сможет тебя приструнить!

«Надеюсь, нет», — подумала Элиза. Приска нравилась ей ровно такой, как есть. Лучшей подругой, которую она ни на кого не променяет. Даже на Розальбу: такую милую, добрую и верную, что дядя Казимиро прозвал ее «верный Каммамури».

Приска, конечно, была Сандоканом, а Элиза долго колебалась между Янесом и Тремаль-Найком. В конце концов победил Тремаль — потому что у него была тигрица Дарма [5]. То есть в данном случае — старый, жирный и очень трусливый нянин кот Чиччо, который боялся даже мух. Случись ему оказаться в настоящих черных джунглях, он бы вскарабкался к Элизе на руки и ни за что бы оттуда не слез.