Мой марафон - Хазанов Юрий Самуилович. Страница 25

«...Скорей, скорей приезжай, дорогой Митя. К нам часто летают санитарные самолёты АН-2 и ЯК-12, ты можешь сесть прямо на них. Наверно, родители тебя отпустят, раз мы все просим. Привет. Ребята 5-го класса «А».

Так заканчивалось это письмо. И начиналось самое трудное: нужно было подумать, как его доставить.

— А чего доставлять? — сказал Митя.—Скажу, что конверт выбросил. А письмо — вот оно, пожалуйста.

— Нет, так нехорошо,— сказал Вася.— Сразу догадаются. Надо, чтобы всё похоже было... Дай какой-нибудь конверт!

Они тщательно изучили конверт от тёти Маниного письма и установили, что там стоят два круглых почтовых штемпеля — московский и омский. И на ободке у каждого написан город, потом номер почтового отделения и нарисована звёздочка, а в середине стоят разные цифры.

— Теперь давай чистый конверт,— сказал Вася.— Я таких штемпелей нарисую сколько угодно... Пять копеек есть?

Только оказалось, что пятачок велик, и тогда Митя совершил рейд по маминым карманам и добыл ещё три, две, пятнадцать копеек и одну: стали накладывать монеты на штемпель и выяснили, что внешний круг равняется трёхкопеечной монете, а внутренний — копейке. После этого Митя разыскал среди папиных шариковых ручек одну с чёрной пастой, дал Васе лист бумаги, и состоялась проба.

— А что? Ничего, честное слово! — воскликнул Митя после нескольких минут своего напряжённого молчания и Васиного усердного пыхтения.

Вася действительно постарался: и звёздочка наверху, и две поперечные полоски в середине малого круга, и цифры — всё было исполнено рукою мастера. Только, пожалуй, буквы портили всё дело: были они какие-то корявые и несерьёзные.

Митя эту мысль и высказал своему другу, но тот нисколько не обиделся, а сказал, что на конверте надо будет написать ещё непонятней да и вообще смазать. Как будто на почте штемпель был плохой — бракованный.

— На двух почтах,— сказал Митя.

И вот наступил самый ответственный момент. Митя молчал ещё напряжённей. Вася пыхтел ещё усердней, и в результате их обоюдных стараний через несколько минут два штемпеля красовались на чистом конверте. Один — прямо на марке, другой — на обратной стороне конверта. Причём Вася сказал, что когда Митя будет вскрывать конверт, пусть обязательно надорвёт в том месте, где второй штемпель.

Теперь предстояла, пожалуй, самая лёгкая и интересная часть задуманного — получение и чтение письма. А Вася согласился стать почтальоном.

Митя собственными руками положил письмо в конверт, заклеил его, взял тремя пальцами за более узкую сторону — словом, приготовился опустить в почтовый ящик. Вася с готовностью подставил этот ящик. «Ящиком» были сдвинутые ладони Васиных рук. После этого Митя проводил Васю до двери, открыл её, и Вася вышел на лестницу, а Митя захлопнул дверь. В ту же секунду раздался звонок.

— Кто там? — спросил Митя.

— Почта,— был ответ.

— Подождите, пожалуйста,— сказал Митя,— у меня молоко убегает.

— Ну, давай быстрей,— сказал почтальон.

Но Митя всё-таки продержал его несколько минут на лестнице и только потом открыл дверь.

— Заходите, пожалуйста,— сказал он, сам удивляясь своей вежливости.— У вас заказное?

— Нет, доплатное,— буркнул почтальон. Но денег от Мити не взял.

— Распечатайте побыстрей,— сказал он.— Письмо очень важное... Митя повертел письмо в руках и вдруг вскрикнул:

— Ой, а где же адрес?!

— Эх, мы! — сказал Вася и сразу перестал быть почтальоном.— Сейчас напишу...

Теперь уже было всё в порядке. Митя вскрыл конверт, вынул письмо и на какое-то мгновение подумал, что, может, он и в самом деле вытащил кого-то из воды. Мите даже захотелось присесть к столу и написать ответ: мол, спасибо, приеду, а как же... Но в это время Вася сказал:

— Чего ты уставился в письмо? Первый раз видишь? И чудесное видение рассеялось.

...Обычно первой возвращалась с работы мама. Но Митя решил маме письмо не показывать и догулял во дворе до папиного прихода. Когда же папа отобедал, похлопал Митю пониже спины с возгласом: «У ты, мальчишка, у ты, глупышка!» — и лёг на диван с «Медицинской •газетой»,— вот тогда Митя мысленно стукнул себя по лбу и воскликнул:

— Да, я сегодня письмо получил! Сейчас покажу.

— Покажи письмо скорей, скорее,— пропел папа на мотив «Широка страна моя родная».

Мама утверждала, что других мотивов папа не знал. Или знал, но давно забыл.

Дрожащей рукой протянул Митя своё письмо, но папа и не глядел на Митину руку. Очень ему надо было глядеть, когда в газете была интересная статья знакомого хирурга. Дочитав до точки, папа отложил газету, взял у Мити конверт, вынул письмо и начал читать. Прочитал, повертел в руках, зачем-то посмотрел на свет, а потом сказал:

— Оказывается, ты у нас незаметный герой. Что ж раньше молчал? Молодец. Маме говорил? И маме нет?! Странно. Очень странно. И непохоже... Нет, про то, что спас, я ничего не говорю — ты же неплохо плаваешь. Так и должно быть. Но вот что молчал...

— А что особенного? — пробормотал Митя.— Я его — раз! — за волосы и потащил. Он брыкается, кричит, а я тащу. Смеху!

— Да-а, смеху...— задумчиво сказал папа и потрогал конверт, лежащий у него на груди.

Митя решил, что самое время вмешаться, а то начнёт штемпеля разглядывать, и опять быстро заговорил:

— Я его тащу, а он кричит, брыкается... Смеху! («Чего бы ещё придумать, а?!») А потом как начали откачивать...

— Как — откачивать? — спросил папа.— Он разве воды, бедняга, наглотался? А как же он кричал?

— Кого откачивать? — сказал Митя.— Не откачивать, а качать. Меня как начали качать! Чуть не уронили на песок. Смеху!

— Да-а, смеху...— опять повторил папа.— Ну, бери своё письмо. Скромный герой. Так всегда в будущем и надо поступать.

«Поверил,— подумал Митя,— и на конверт почти не глядел». И Митя сказал:

— Пап, а ты когда туда полетишь?

— Когда? Да как раз дня через три собирался.

— А мне? Можно теперь, да?

— Теперь, пожалуй, да,— задумчиво сказал папа.

И вот прошло три дня и наступил четвёртый — день, когда они летят в Русскую Поляну.

Начался он, как обычно. Сначала папа хмыкал, откашливался и произносил: «Уважаемые товарищи!» Потом снова хмыкал, опять откашливался и говорил уже по-другому: «Глубокоуважаемые товарищи!» Так папа последнее время проверял, не садится ли у него голос,— ведь ему приходится много говорить на работе и ещё читать лекции. После этого папа стал определять время по своим часам. Это было не так уж просто, потому что он переводил часы только один раз в месяц, в самый последний день. А во все остальные дни решал несложную, но довольно утомительную задачку для четвёртого класса.

В это утро условие задачки выглядело так:

1) Часы спешат на 1 1/4 минуты в сутки.

2) Сегодня — 20 августа.

Спрашивается в задаче: на сколько часы спешат сейчас?

Решение: 1 1/4, или 5/4, множим на 20, получается 25.

Ответ: часы спешат на 25 минут, получается, что сейчас без восьми девять.

А на аэродроме нужно быть к десяти часам. Значит, время у них ещё есть. Тем более если поехать от моста по новой дороге, которую недавно проложили. Она раза в два, а то и в три короче обычной.

На санитарной «Волге» Митя и папа подъехали к аэропорту, но не остановились там, а повернули влево, потом направо, потом опять налево, оставив далеко позади большое здание аэропорта и бетонные взлётные полосы, окаймлённые оранжевыми и фиолетовыми фонарями. Потом они проехали через какие-то ворота и очутились в огромном поле. Кругом была только трава, да ещё вдали виднелся небольшой, тоже зелёный, домик, а поодаль от него застыли зелёные самолётики, словно кузнечики или сверчки, испуганные чем-то и готовые в любой момент к прыжку.

— Похожи на кузнечиков, да? — сказал папа.

И пока они ехали к зелёному домику, он успел рассказать, что, оказывается, один учёный записал на магнитофон целых пятьсот разных слов, которыми разговаривают кузнечики. Они «пилят» своими зазубренными задними ножками по надкрыльям, и вот получаются звуки. И выходит, что беседуют они друг с другом ногами. А слушают тоже либо ногами, либо брюшком — там у них такие крошечные барабанные перепонки.