Мой марафон - Хазанов Юрий Самуилович. Страница 5

— Глупо,— сказал я.— Пашка — совсем людское имя. У нас во дворе есть Пашка. Знаешь? Здоровый такой. С ребятами играет в футбол, как маленький, а ругается, как большой... Назвать её надо...

И тут я задумался. В самом деле, как назвать черепаху?

Нам её привёз дядя Володя, когда ездил на Каспийское море. Мама сказала, что и без черепахи у нас грязи хватает — мы с Ликой никогда не вытираем ноги, уж не говоря о Пери, нашей собаке. Но дядя Володя ответил, что, во-первых, некрасиво отказываться от подарка, а во-вторых, черепаха — самое чистоплотное животное на свете, после утконоса. Тогда папа сказал, что, поскольку на утконоса рассчитывать пока не приходится, мы, пожалуй, ограничимся черепахой.

Лика к этому времени уже затянула своё:

— Мама, ну мам... Возьмём...

Я немного ей подтягивал, и в конце концов мама согласилась. И вот теперь вопрос: как назвать черепаху?

— Никто не знает, как по-английски «черепаха»? — вдруг спросил папа.

Он слышал наш спор с Ликой. При этом папа почему-то поглядел на меня. Не может мне простить, что я полтора года занимался с учительницей и всё без толку. Даже двух слов не могу связать по-английски. А если мне не нравится? Может, я хочу геологом быть, а не англичанином. Я даже знаю, что раньше на Земле была кайнозойская эра и длилась она целых семьдесят миллионов лет. Вот здорово было!

— Так всё-таки? — повторил папа, не сводя с меня глаз.

Мы с Ликой молчали. Папа вздохнул, подошёл к книжной полке и достал словарь.

— Найди и прочитай,—сказал он мне. Я нашёл и прочитал.

— Тётл,— сказал я.

— Тётел! — крикнула Лика.— Очень красивое имя! Похоже на «дятел».

И она запела всё на тот же мотив:

— Тётел, дятел, черепаха.

Так наша черепаха получила имя.

Устроили мы её в коробке из-под маминых туфель. Положили туда веток, травы, поставили жестянку с водой. Одну стенку коробки я отогнул, чтобы Тётел могла выйти поразмяться, когда захочет.

Прошёл день, другой, и мы увидели, что черепаха ничего не ест и даже не пьёт.

— Может, она водяная? — сказал мой друг Витька.— Надо её в воду посадить и там кормить. Вы что, не знаете: каждое животное должно принимать пищу в привычной для него обстановке.

Прямо так и сказал, как будто из книжки. Витька умеет. Недавно я открываю ему дверь, а он мне с порога: «Триангуляция — основной метод построения на земной поверхности сети плановых опорных пунктов...» И всё одним духом. Иногда и слушать его не хочется. Но сейчас мы послушались Витьку, налили в таз воды и пустили туда черепаху.

Я спросил:

— А как мы узнаем — ест она в воде или нет?

— Нужно дать по счёту,—сказал Витька.

Мы дали по счёту: пять кусочков белого хлеба, четыре травинки, два капустных листа. Лика бросила прозрачную конфету — мы не успели её остановить.

— Дура! — сказал я.— Всё равно растает.

Потом мы оставили черепаху плавать в тазу и занялись своими делами. Лика надевала на куклу зимнее пальто, а я и Витька устроили дуэль на подушках. Время от времени мы подходили к тазу, где тихо плавала Тётел. Мы пересчитывали кусочки пищи (кроме конфеты — она скоро растаяла) и отходили грустные — Тётел не ела.

В конце концов одна из гранат, которую я запустил в Витьку, угодила в таз. Я испугался, что мама будет ругаться, потому что недавно сама сшила эту подушку. Мы вынули черепаху, выплеснули воду, а подушку положили на открытое окно. Может, высохнет. А если пойдёт дождь, он её намочит ещё больше, и тогда я совсем не буду виноват.

Дождь и в самом деле пошёл, только намного поздней — когда меня уже успели отругать.

Шли дни. Тётел по-прежнему ничего не пила и не ела. Лика говорила, что Тётел худеет на глазах: у неё даже панцирь стал тоньше. Каждое утро мы бросались к коробке из-под туфель и видели одно и то же: кусочки хлеба, морковка, капуста, даже вода — всё оставалось нетронутым. Во дворе, когда её выносили гулять, Тётел тоже ни к чему не притрагивалась. Это точно: ведь мы с Ликой не сводили с неё глаз, да ещё нам помогали все наши знакомые. И кормить тоже помогали. Соседский Миша, он ещё меньше Лики, принёс на блюдечке сладкой манной каши — нарочно не доел, хотя бабушка его ругала изо всех сил. Но Тётел даже не подошла к блюдцу. Наташка с третьего этажа совала ей прямо в рот шоколадную конфету «Эстрада» — Тётел ни в какую. Димка притащил в кармане сосиску, и тоже зря.

— Ела? — спрашивала мама по утрам или когда возвращалась из магазина.

— Ела? — спрашивал папа, когда приходил из редакции.

— Ела? — спрашивал почтальон, когда приносил газеты.

— Ела? — вдогонку мне кричала дворничиха, когда я пробегал мимо неё, опаздывая в школу.

«Ела?.. Ела?.. Ела?..» — так и слышалось у нас в доме. И не только в доме. Во дворе и в классе каждый день ребята спрашивали то же самое. А однажды на улице меня даже остановил наш участковый и спросил.

Дядя Володя, который всё знает, и тот разводил руками.

Правда, сначала он предложил делать черепахе уколы витамина «В» для аппетита. Но мама на него поглядела, и он перестал шутить. А потом говорит:

— Вот что. Черепаховодов из вас не выйдет. Отнесите-ка её куда-нибудь.

На следующий день папа сказал:

— Заходил я в зоомагазин. Там ответили, что черепахами они обеспечены на три месяца вперёд. Спрашивали, нет ли у нас «пандака пигмеа» — такой рыбки в сантиметр длиной, водится у Филиппинских островов. Её хоть сейчас купят. Есть у нас «пандака пигмеа»?

Мы промолчали.

Всё продолжалось по-прежнему, и Лика теперь говорила, что Тётел не только похудела, но и побледнела. А по-моему, Тётел еле двигалась от голода.

Через две недели папа сказал, что черепаший вопрос надо решать «кардинально».

После этого прошло ещё два дня. Тётел и не думала глядеть на пищу. На третий день, когда я вернулся из школы, папа и Лика стояли уже в пальто.

— Ждём только тебя,— сказал папа.— Не раздевайся. Возьми пару пирожков, и пошли.

— Куда? — спросил я и кинулся к буфету.

— Там видно будет,— сказал папа.

— Навертетскитятр? — спросил я с набитым ртом.

— Нет, не в детский театр,—ответил папа.—Ты взяла черепаху, Лика?

Такси подвезло нас прямо к зоопарку. Мы сразу прошли к террариуму — домику, где живут ящерицы, змеи и черепахи. Недалеко от дверей мы вынули из сумки нашу бедную, полуживую от голода Тётел и положили на землю. И вдруг она как припустится! Честное слово, если б Витька мне сказал, что черепахи умеют так бегать, ни за что бы не поверил! Ещё поспорил бы с ним на марку Мозамбика.

Лика собралась вот-вот зареветь, оттого что расстаётся с Тётел, но тут она захлопала в ладоши.

— Тётел своих дядей и тётей унюхала!

Клавдия Фёдоровна — она работает здесь в домике — взяла у нас черепаху и пустила ее в большой стеклянный ящик к другим черепахам.

Мы долго стояли и смотрели на них и на нашу Тётел, которая тут же принялась жевать травку, а потом мы уже не могли отличить её от остальных.

Между прочим, Клавдия Фёдоровна рассказала нам, что черепахи могут полгода не есть и ничего с ними не бывает; а живут они сто пятьдесят лет, если не умрут раньше.

Когда мы шли обратно, Лика всё-таки заплакала, но скоро перестала, потому что увидела бегемота. Пасть у него была такого цвета, как Ликино новое пальто.

Папа сказал, что, конечно, Тётел будет здесь интересней, чем у нас в квартире: у нас даже бегемота нет. Поэтому она скучала и еда не шла ей на ум.

А я добавил, что, наверно, ещё и Пери портила ей аппетит своим лаем.

КАК Я НЕ СТАЛ СПАРТАНЦЕМ

— Не будь белой вороной,— сказала мама Лике за обедом.— Гляди, как все едят. А ты только знаешь вилкой ковырять!

— Дядя Володя, у вас в ла-бо-ра-тории много белых мышек? Целый миллион, да? — спросила Лика, ковыряя вилкой котлету.

Дядя Володя отодвинул тарелку, закурил и зачем-то погладил карман пиджака.

— Белых мышей у нас столько,—ответил он,—что если их сложить вместе, получится белый слон.