Школьная вселенная - Коршунов Михаил Павлович. Страница 5
Стаська сидел неподвижный. Это от растерянности. Иначе не объяснишь. По его голове текла зелёнка. И Стаська медленно превращался в нечто зелёное. Человек не человек… Матрац не матрац…
Глаза Екатерины Сергеевны стали совсем большими, потому что их не только увеличивали стёкла «плюс», но и сами глаза у неё ещё увеличились. От необычайной степени удивления. А потом Екатерина Сергеевна подняла на лоб очки: решила — обман зрения.
Славка торжествующе глядел на брата. Он знал, что происходящее — не обман зрения.
Даже молчаливая Женя произнесла три лишних слова сразу:
— Вот так ну!
Искра была счастлива. Она обожает скандальные истории и великие повторимые зрелища. Но это зрелище было неповторимым!
Когда Стаську увидела Клавдия Васильевна, которую немедленно вызвали с урока из другого класса, она закричала:
— Устроить всё в такой день! Ведь у них сегодня день рождения! У этих Шустиковых!
Потом глубоко вздохнула и потёрла пальцами виски. Это не помогло ей успокоиться, и она хотела ещё что-то крикнуть. Но тут из ворот пожарного депо выехали пожарные и громко загудели сиреной. То ли они спешили на пожар, то ли опять занимались тренировкой.
5
Учительская комната.
Стоит большой длинный стол, а вокруг него стулья. Стол и стулья предназначены для заседаний педагогического совета.
На столе часто можно увидеть стопочки тетрадей: кто-то из учителей собрал тетради, чтобы проверить их. Лежат дневники. Тоже собрали и будут проверять, делать всякие обидные для учеников записи — кто, чего, когда…
Стоит и телефон. Отводная трубка от него на другом маленьком канцелярском столе, который отгорожен от учительской шкафом. Получился «кабинет». Принадлежит Алексею Петровичу.
В шкафу хранятся папки с личными делами учеников, тематические планы, методики, классные журналы.
На столе у Алексея Петровича табель-календарь, автоматическая ручка-ракета на подставке, пепельница, тоже стопочки тетрадей, потому что Алексей Петрович не только директор школы, но и преподаватель истории.
На острый конец ручки-ракеты завхоз Дарья Ивановна и другие учителя надевают записки — сообщают директору, кто ему звонил и что спрашивал, различные телефонограммы.
Есть в учительской умывальник с полотенцем. Здесь учителя отмывают руки от мела. Без мела нельзя учить учеников — всем известная истина.
Есть ещё настенные часы. Поворачивают специальный диск, на котором размечены секунды. Называются часы электропервичными. Они автоматически включают школьный звонок.
Ребята, когда попадают в учительскую, стоят около часов и смотрят, как поворачивается диск: точно каждую секунду.
Но сегодня ребята сгрудились около умывальника. Это сгрудился пятый «Ю». Не было здесь только Славки. Он куда-то убежал.
Пионервожатая Галя наклонила над умывальником голову Стаськи и намыливала чуб. Руки у Гали были зелёными. Она тёрла голову Стаськи, поливала из крана водой. Стаська негромко стонал, жаловался, что вода холодная и течёт за воротник.
Ковылкин и Дима были в восторге — здорово Славка разделался с братом и его чубом. Как говорится, враг разбит и обращён в бегство. Хотя и неизвестно, где, собственно, победитель? Где Славка? Вроде он сам в бегстве.
Электропервичные часы поворачивали диск, но звонок уже не звенел: уроки закончились. Алексея Петровича в школе не было, поэтому он не мог приобщиться к общей деятельности.
Клавдия Васильевна побежала в химический кабинет: может быть, преподавательница химии из старших классов посоветует, чем смыть зелёнку.
А Екатерина Сергеевна всё ещё никак не могла прийти в себя, и глаза её по-прежнему были гораздо больше, чем просто увеличенные стёклами очков.
Лёлька жевала бублик-натюрморт. Бублик был свежим и вкусным. Даже в такой ответственный момент Лёлька не могла удержаться, чтобы его не съесть. Бублик — учебное пособие, но в суматохе про него все забыли. А Лёлька не забыла. Она никогда ничего не забывает, что касается еды.
Маруся помогала мыть Стаське голову. Она не может себе простить, что Славка так легко её обманул: лежачий, лежачий, а хитрый… вроде Искры. Марусе казалось, что она соучастница в преступлении, потому что дала Славке зелёнку. Поверила, что Славка будет смазывать свои раны-царапины. Кому поверила!
И всё из-за этих педагогических принципов!
Маруся старается изо всех своих сил.
Вытирает Стаське лицо, чтобы в глаза не попало мыло.
Стаська вдруг заорал:
— Щиплет! — и вырвался из рук Гали и Маруси.
С него посыпалась зелёная пена, ребята едва успели отскочить.
В учительскую пришли учителя пятого «Ю»: Нина Игнатьевна по ботанике и Марта Николаевна по географии.
Они с трудом протолкались в дверях, потому что там тоже стояли ребята из других классов.
Веселились, хохотали.
Учительница географии Марта Николаевна покачала головой:
— Пятый «Ю» будет зелёным. Лесостепь, а не класс.
Нина Игнатьевна подальше обошла умывальник, потому что на ней была светлая кофточка и светлая юбка. А Нина Игнатьевна совершенно не хотела превращаться в лесостепь вместе с пятым «Ю».
Стаську возвратили к умывальнику. Подсунули голову под струю воды.
Галя опять намыливает Стаську. Стаська мотает головой, кричит:
— Горячо!
Прибежала Клавдия Васильевна. С ней лаборантка из химического кабинета.
Глянула на Стаську и засмеялась:
— Кто тебя так?
— Брат родной, — ответила Клавдия Васильевна.
Лаборантка принесла пробирку с каким-то гидратом фталатом:
— Попробуем. Дайте тряпку.
Смочила кусок чистой тряпки составом. Вытерла Стаське лицо. Потом волосы.
— Должна произойти реакция. Нейтрализации.
Лицо посветлело — реакция произошла. А волосы не посветлели — реакции не произошло.
— В такой день… — говорила Клавдия Васильевна. — В день собственного рождения…
Лаборантка продолжала тереть Стаське волосы, подбавляя из пробирки гидрата фталата. Но волосы оставались зелёными: реакции не происходило.
Тётя Ася предложила ещё принести горячей воды, но при этом сказала:
— Только — пороть! — и взмахнула пустым кофейником, будто, настольной лампой. — Приедет отец, и надо потребовать, чтобы он их в конце концов выпорол!
Нина Игнатьевна сказала, глядя на Стаську:
— Его надо остричь.
Зелёный Стаська вырвался из рук лаборантки и кинулся вон из учительской.
А куда девался Славка, родной брат?
Он решил спрятаться в подвале школы, в мастерской, где занимаются уроками труда.
Единственное, что по-настоящему волновало Славку, это день рождения. Весь класс приглашён в гости! Пироги с музыкой!
В мастерской Славка увидел Виктора Борисовича.
Славка думал, что сейчас никого не будет, но Виктор Борисович был ещё здесь. Разложил вокруг себя классные журналы: подводил итоги к концу учебного года.
— Тебе что, Шустиков?
— Я вот… — замялся Славка, не зная, что придумать. — Пришёл вот.
— Вижу, что пришёл.
— Трудом хочу позаниматься, — сказал вдруг Славка. — Дополнительно.
Виктор Борисович удивлённо переспросил:
— Трудом? Дополнительно?
— Ага.
Чего удивляться? Один из седьмого «В» (не Чернушин, а Панков) занимался дополнительно даже дисциплиной. Дома занимался.
— Попилю какое-нибудь железо или посверлю.
— У вас с братом день рождения, кажется?
— Ага. Будет. Вечером.
Славка старался отвечать невозмутимо, чтобы Виктор Борисович не заподозрил чего-нибудь. Оказаться сейчас наверху в учительской Славке не улыбалось.
Он живо представил себе, как бушует Клавдия Васильевна. Какой расправы требует тётя Ася. А директор? Ещё неизвестно, чего он потребует.