Тайны поселка Званцево - Валевский Александр Александрович. Страница 4

Мне снилось, что мой поезд прибыл на незнакомый вокзал в чужом и незнакомом городе. Я выхожу из вагона. Перрон пуст. Ни одной души. Только огромная черная овчарка стоит одиноко под фонарем, держа в оскаленной пасти загадочный жезл с двумя зелеными буквами «ЛН».

Часть вторая

Как я ни старался поскорей освободиться от дел, но всё же они отняли у меня много времени. Только к концу пятых суток я, наконец, вздохнул свободно.

Подготовка к отъезду в Званцево не была особенно хлопотливой. По магазинам, правда, пришлось походить. Мне надо было взять с собой по крайней мере двухнедельный запас продовольствия. Кто знает, будет ли у меня время посещать званцевский продмаг! Помню, Ольга Михайловна уверяла, что в местном магазине есть всё, что необходимо дачнику. Но я ведь не дачник. Я — охотник за лесными невидимками. Может случиться так, что обстоятельства заставят меня, как каждого охотника, находиться вдали от человеческого жилья. Мне нужны особые продукты. Они не должны сохнуть, течь и портиться.

И вот мой рюкзак набит сухарями, головками зеленого сыра, банками сгущенного молока, мясными консервами и тянучками «Тузик».

Заботы о подыскании для меня дачного жилища любезно взяла на себя Ольга Михайловна. Кажется, она вначале чуть-чуть обиделась, когда я отказался быть постояльцем в ее симпатичном, уютном домике. Но, право, мне не хотелось стеснять Ольгу Михайловну. У нее и так тесновато. А кроме того, дача Ольги Михайловны находилась сравнительно далеко от центра, на окраине поселка, на еще не обжитом и мало застроенном земельном участке. Жить здесь — значит сильно ограничить площадь обзора и создать значительные помехи для постоянных наблюдений. Нет! Я должен быть в самой гуще званцевской жизни. Иначе я рискую ничего не увидеть.

Итак, все мои вещи уложены. От Ольги Михайловны получена телеграмма: «Комната снята. Выезжайте любой день».

И я выехал.

Но, увы, как всё было не похоже на первый мой приезд в Званцево! День выдался пасмурный и дождливый. В низинах клубился белесый парной туман. Всё вокруг пропиталось сырым, прелым запахом: и земля, и деревья, и дачные заборы. Званцевский суглинок совсем раскис. Я поминутно скользил, делал отчаянные взмахи руками, стараясь сохранить равновесие, и только каким-то чудом всё еще удерживался на ногах и не падал в лужи. Казалось, что вокруг меня нет ни одной сухой, устойчивой точки опоры.

От неожиданных встрясок, бросков и скольжений перегруженный вещевой мешок за моей спиной то и дело перекидывался с одной стороны на другую, натирая мне лямками плечи. Болтались, задевая друг за друга, и ежеминутно перекручивались ремнями бинокль, фотоаппарат, термос и походная фляга. Хорошо, что из-за непогоды почти никто не приехал в Званцево. Некому было на меня смотреть и потешаться. Поистине я представлял собой довольно комичную фигуру туриста-неудачника, попавшего впросак уже на первом этапе путешествия. Меня разбирала досада. Затеянное предприятие уже не казалось мне таким многообещающим и интересным. Правда, я утешал себя надеждой на возникновение чрезвычайных происшествий, которые бы вновь воодушевили меня. Так бывало не раз. Мне следовало считаться с собственным житейским опытом.

Дождь всё не переставал, и когда мне, наконец, удалось дотащиться до библиотеки, я изрядно промок. Ольга Михайловна уже ждала меня. Оказывается, мое будущее жилье находилось совсем рядом. Это был крепко сколоченный, обшитый тесом деревянный дом, выкрашенный в бледно-ультрамариновые тона. С ультрамарином мне еще придется столкнуться при разгадке некоторых тайн. Но об этом позднее… Дом стоял на самой верхушке крутого косогора и, казалось, главенствовал над всей округой. Я забыл сказать, что его очень украшали нарядная белоснежная веранда и такой же белоснежный, с ажурными переплетами, балкончик, подвешенный у мезонина. Здесь, как бы на втором этаже, и находилась моя комната. Она была довольно просторна, уютна и светла. Через полчаса я уже расположился в ней, как у себя дома.

Хозяевами дачи оказалась совсем еще молодая супружеская пара. Милые, приветливые и сердечные люди, они внешне составляли между собой резкий контраст. Если Иван Петрович был худощав, нетороплив в движениях, скуповат на беседу, очень спокоен и рассудителен, то его жена — Анастасия Васильевна, или попросту Настенька, — являла собой полную противоположность ему. Необыкновенно подвижная, несмотря на полноту, веселая болтунья, какая-то вся круглая и румяная, хохотушка и непоседа, она, казалось, с избытком восполняла то, чего не хватало ее мужу.

Ежедневно, за исключением воскресенья, Иван Петрович уезжал в город с первым поездом. Он работал слесарем в железнодорожном депо и возвращался в Званцево уже во второй половине дня. Помывшись и пообедав, он тотчас выходил в садик, держа в руках какой-нибудь рабочий инструмент: рубанок, пилу или топор. Деловито насвистывая, он неизменно что-нибудь мастерил.

Настенька питала страстную любовь к выискиванию поселковых сенсаций и к веселой болтовне с соседками, но в паузах энергично работала по дому: скребла, мыла, чистила, прибирала, ухаживала за садом и огородом.

У моих хозяев был двенадцатилетний сын Костя, до странности спокойный и тихий мальчик. Я почти никогда не слышал его голоса. Это было какое-то незаметное, безгласное существо. Казалось, что у него не было никаких дел, игр, проказ, развлечений и дружеских связей. Я поначалу думал использовать этого тихоню в своих целях, надеясь получить от него наиболее полную информацию о ребячьем населении Званцева, но вскоре оставил эту мысль. Молчальник говорил «да» и «нет», смотрел куда-то в сторону, видимо стесняясь меня и тяготясь беседой. Я вскоре совсем оставил его. Да мне и редко приходилось встречаться с ним. Рано поутру, забрав удочку, он уходил на рыбалку и забегал домой только за тем, чтобы наспех перекусить. Пойманной рыбы, кроме уклейки и пескарей, я у него никогда не видел. Видимо, это был рыболов-неудачник.

Но вернемся к первому дню моего нового приезда в Званцево. Пока Ольга Михайловна разговаривала с хозяйкой, я разобрал вещи и переоделся. Мне не терпелось поскорей приступить к поискам лесных невидимок. Но дождь не переставал. Идти куда-либо в такую погоду казалось совершенно неразумным. Мой плащ был мокрым. Ботинки я тоже промочил. Конечно, у меня имелась запасная пара, но и ее хватило бы ненадолго в прогулках по грязи и лужам. Шляпа! — мысленно выругал я себя. Надо было догадаться и купить в городе резиновые сапоги! Теперь в награду за оплошность ничего не оставалось, как сидеть дома, ждать у моря погоды и по-ребячьи приговаривать: «Дождик, дождик, перестань!»

Ольга Михайловна, узнав, что я очень доволен своим жильем и ни в чем не нуждаюсь, ушла на работу, предварительно взяв с меня слово, что я буду всё же время от времени навещать ее.

Выйдя на балкон, я видел, как она торопливо лавировала на узких, предательски скользких глинистых перешейках, обходя глубокие лужи.

Отсюда, с балкона, открывался прекрасный вид на всю званцевскую округу. Это был поистине очень удачный наблюдательный пункт. Если в хорошую погоду вооружиться биноклем, то ни одно живое существо не уйдет от моего надзора.

Теперь требовалось разработать, по возможности, подробный план действий и график моего знакомства с настоящими старожилами поселка. Прежде всего, конечно, следует нанести визиты амбулаторному детскому врачу и директору школы. Они больше других имеют дело с ребятами и, наверное, знают кое-кого из лесных невидимок. Удивительно, что Ольга Михайловна не может назвать ни одного имени. Ведь, работая в библиотеке, она всё время находится в большой ребячьей компании. Неужели среди читателей нет лесных невидимок? А что если посмотреть читательские формуляры? Вдруг да какая-нибудь определенная книга переходит из рук в руки, подтверждая тайную связь невидимое и их содружество! Ну, скажем, «Человек-невидимка» Герберта Уэллса. Ах, как жаль, что я сразу не догадался попросить Ольгу Михайловну посмотреть формуляры! Ведь, в самом деле, это неплохая идея!