Проделки Лесовика - Ольченко Дмитрий. Страница 47

Юрка видел на лицах своих слушателей потрясение. Он за минуту произнес больше слов, чем иной из них произносит за месяц. Он хотел продолжать в том же духе, прочитать им, например, поэму «Мцыри», но увидел, что и сказанного достаточно. Они уже поняли, что он не от мира сего хотя бы потому, как много он говорит. Дикари не привыкли к подобным словоизлияниям. Их варварский лексикон едва насчитывал полторы-две сотни слов. Отвлеченные понятия типа «время», «пространство», «прошлое», «будущее» и другие были дикарям недоступны. Их мышление отличалось предельной конкретностью, зато их души не чуждались понятий Зла, Добра и Любви, о чем говорила печаль, охватившая стойбище из-за беды, постигшей Зора.

Пораженные появлением Юрки, они на время забыли о своей беде. Возле Зора в пещере оставались только Рада, жена Зора, его сын Дар и несколько самых близких людей.

Зору после промывки ран и припарок стало легче. Раны перестали кровоточить, хотя боль продолжала мучить его. Правда, дикари легко переносили боль. С первых и до последних дней жизни раны на их телах были обычным явлением, так что к боли они привыкли.

— Я слышу там шум, — сказал Зор, — Что это?

— Ничего, Зор, — сказала Рада. — Гор послал мальчишек за шкурой и головой пятнистого зверя. Наверное, принесли. А ты лежи.

— Нет. Чует моя душа, там что-то другое… Дар, пойди посмотри…

Из всего, что говорил Юрка перед толпой дикарей, старейшине рода Славу было понятно одно: этот незнакомец, этот Юра — посланец неба, значит — посланец богов. Даже беснующийся Дан приумолк, подумал, что если в словах «Юры» есть правда, то богов лучше не раздражать. Старый Слав еще подумал, что появление пришельца сейчас, в день нападения пятнистого зверя на Зора, несомненно связано с волей богов. Может, учитывая достоинства одного из самых славных мужей рода, боги решили призвать Зора к себе, на небо? И потому прислали странного мальчишку? Слав сидел на камне и не сводил глаз с Юрки, и все, что он видел, говорило о неземном происхождений мальчишки. Белая кожа, тонкие черты лица, длинная, узкая ладонь, непонятная шкура, в которую он облачен, удивительная острая штуковина с пятнистым зверем… Дар, который стоит рядом с ним и таращит удивленные глаза, примерно такого же возраста, но это единственное, что у них общего! Дар смугл до черноты, приземист, кривоног, круглолиц, скуласт, голова сидит прямо на плечах — шеи почти нет. Зато силенок будет наверняка побольше, чем у Юрки…

Дар смотрел на незнакомца и — удивительное дело! — испытывал к нему чувства, похожие на родственные. Незнакомец если и вызвал у Дара удивление, то самую малость. Но вот непонятное волнение — оно просто мешало Дару дышать. Он повернулся и побежал в пещеру.

— Что там?

— Мальчишка. Чужой. Выглядит как чужой, а так — свой.

Когда Юрка посмотрел на Дара, у него что-то дрогнуло в груди, какое-то незнакомое чувство чуть не крикнуло, что это он, предок! Старый Слав с помощью воинов поднялся с камня и направился в пещеру, тяжело переставляя натруженные длинным переходом ноги. «Старею! — подумал Слав. — Раньше мог пройти столько же и еще столько. Ноги не болели. Теперь болят. Ходить тяжело…» У входа в пещеру старик остановился и подозвал Юрку. В пещере горел костер, дым разъедал глаза, слышны были стоны и всхлипывания. Когда Юрка пригляделся, в углу пещеры увидел человека, лежащего на шкурах; его тело было покрыто глубокими рваными ранами. Раненый во все глаза смотрел на Юрку, и глаза его полыхали лихорадочным огнем — возможно, в них отражался отсвет костра. Человек сделал попытку приподняться, но раны не позволили; он только вскинул голову и глухо, сквозь зубы, простонал. Старик сел рядом с ним; тотчас все, кто до сих пор окружал Зора — Рада, несколько женщин и Дар, — отодвинулись в сторону.

— Зор, этот незнакомец пришел с неба, — сказал старик. — Он пришел за твоей душой.

— Моей душе больно… Она хочет оставить меня…

Этот странный незнакомец… мальчик… он нашего рода, — прошептал Зор. — Он нашей крови, я это знаю… В нем наша кровь. Он пришел издалека. Мы туда никогда не дойдем. Верно? — спросил Зор, обращаясь к Юрке.

— Верно, — ответил Юрка. — Я пришел издалека, но не оттуда, куда улетают души умирающих. Я пришел оттуда, где появляются души детей…

— Я тебя узнал, мальчик! — возбужденно прошептал Зор. — Я дал жизнь моему сыну Дару. Дар вырастет и даст жизнь маленькому Дару, а тот вырастет и тоже даст жизнь следующему… и так — без конца, пока придет твоя очередь, незнакомец! Между Даром и тобой — много других рождений, верно?

— Верно, — ответил Юрка.

— Я только не понимаю, как ты к нам пришел… шептал Зор.

— Это все Лесовик подстроил… Но в этой пещере я уже однажды побывал. Это было очень давно, когда еще на земле не было людей, — сказал Юрка.

— Мальчик, ты не мог здесь быть, — сказал старик. — Я в этой пещере родился. И мой отец тут родился. И никто не помнит, чтобы ты приходил к нам раньше. Мы тебя не видели.

— Я же говорю: я прилетал сюда, когда на земле еще не было ни одного человека. Здесь бродили огромные ящеры. Если вы находили гигантские кости — это кости тех ящеров.

— Да, мы находили черепа страшных чудищ в овраге, — сказал Слав.

— А вот там, на стене пещеры, должны быть мои знаки — царапины. Стена закопчена, но если смахнуть пыль и копоть, их можно увидеть, — сказал Юрка.

Он поднял с пола пучок полыни, подошел к стене. Оставленная когда-то надпись едва выделялась на ней, но когда Юра шаркнул по стене травой, надпись стала четкой. Особенно хорошо был виден человек.

— Вот видите? Это я нацарапал! Это мое имя — Юра Оленич! А это я сам!

Дикари были поражены. Эти царапины они видели, сколько помнят себя. Царапинам дикари придавали магический смысл и были уверены, что до того, как в пещере появились первые люди, зачинатели нынешнего рода, в ней жили боги. Они-то и оставили царапины. Так думали дикари, и Юрка не стал их разубеждать. Он только сказал, что спал здесь одну ночь, оставил надпись, а после него, возможно, здесь обитали и боги.

— Подойди сюда, мальчик, — тихо сказал. Зор. — Я хочу смотреть на тебя. Я умираю, и потому мои глаза видят в тебе больше, чем глаза моих сородичей…

С глаз умирающего дикаря словно слетела какая-то завеса, и ему открылся далекий мир, но далекий не в пространстве, а во времени, и этот чудной мальчишка прилетел оттуда. Зачем? Путь в ту далекую страну представился Зору в виде длинной цепочки следов, оставленных на песке. Их столько, следов, сколько оставляет человек, идущий безостановочно целый день. Первые следы — это Зор и его сын Дар. Последний след — этот мальчишка, посланец неба.

— Ты пришел в плохой для меня день. Но это и хороший день. Теперь я знаю, что с Даром не случится ничего плохого. Он вырастет, станет мужчиной, воином, охотником… Ты тоже мой сын. В тебе течет моя кровь. Я слышу ее. Теперь мне хорошо — я могу умереть спокойно… Он станет мужчиной. Иначе ты не прилетел бы ко мне… В тебе течет кровь нашего рода… Слава нашему роду! Теперь я знаю, как далеко он продлится…

Юрка видел перед собой умирающего человека. На его теле зияли кровавые раны. Но от слов умирающего веяло такой великой убежденностью, что Юрка тоже проникся ею. Он верил, что умирающий — его предок в тысяча шестьсот третьем колене. Ему было жалко умирающего не просто как человека, но и как родственника.

— Ты верно говорил, — сказал Юрка Зору. — Когда родился твой сын, к нему перешла часть твоей души. Через много-много рождений она дошла и до меня. Значит, во мне тоже живет твоя душа. А когда я вернусь туда, откуда прилетел, я вырасту большой и у меня тоже будет сын. У моего сына тоже родится сын…

Зор с огромным напряжением сил вслушивался в слова Юрки, чувствовал их непростой смысл, он озарял угасающее сознание дикаря. В пещере стояло глубокое молчание. В костре потрескивали дрова, дым тянулся под потолком и вываливался из пещеры.

— Но ты не останешься здесь навсегда?! — вдруг спросил Зор, и в его глазах зашевелился ужас.