Беглецы. Восстание на золотых приисках (с илл.) - Линдсей Джек. Страница 47

— Я хочу послать за отцом, — сказал он.

Полицейский поднял брови.

— Ты слишком молод, чтобы быть головорезом, но я, к сожалению, не могу бегать и ловить для тебя отцов. Придётся тебе подождать и заявить об этом судье.

Он прошёл дальше, но Дику стало легче оттого, что кто-то ласково поговорил с ним, и он сел рядом на землю с корнуэльсцем, пытаясь подражать спокойствию старика. Наконец пришёл и его черёд. Когда Дика ввели в помещение, где находился судья, в голове у него мутилось от жары, горло пересохло. От усталости он едва держался на ногах и не мог собраться с мыслями. Над его ухом забубнили чьи-то голоса… Дик с трудом понял, что обращаются к нему.

— Отсутствие лицензии… объяснение…

Голос был монотонный, безжалостный, усталый. Дик взглянул в острые блестящие глазки, которые рассматривали его пристально, но без интереса. Он начал объяснять, но его тут же оборвали:

— Пять фунтов. Следующий!

— Мой отец уплатит, — сказал он. — Мой отец…

— Отходи! — гаркнул стражник. — Следующий! Эдвард Куин.

Человек, сидевший за столом, раздражённо отмахнулся от Дика. Было что-то сказано о том, что его надо задержать, навести справки. Дик услышал, как следующий подсудимый — Куин — заговорил с сильным ирландским акцентом:

— Да, сэр. Я только сегодня утром зажёг лицензией свою трубку, — думал, что это проклятый счёт от Робинзона; и в какой же ужас я пришёл, когда понял, что зажёг трубку правительственной бумагой!

Раздались громкие голоса, угрожавшие старателю привлечением к ответственности за оскорбление суда. Больше Дик ничего не расслышал, потому что его увели в помещение для ожидающих, где по крайней мере можно было сесть на скамью.

— Можно мне напиться? — хрипло спросил он.

Стражник принёс ему тепловатой воды в оловянной кружке. Дик жадно выпил и почувствовал, что оживает. Полицейский записал, где он живёт и имя его отца.

Часы шли за часами. Дик был так счастлив, что в комнате прохладно и нет пыли, что почти перестал тревожиться. Все его мысли сосредоточились на ожидании отца, который, конечно, придёт, как только получит известие о нём. Но как долго они промешкают, прежде чем послать за отцом?

Вслед за Диком в то же помещение втолкнули несколько старателей, также ожидавших, что друзья или компаньоны внесут за них выкуп. Большинство сидело молча, свесив скованные руки между колен, но один старатель — полупьяный француз — всё время болтал:

— Я ему говорю: «Ви не понимайт. Что у вас, глаз нет, легави ви?» Я говорю: «Позовите консуль la Fran ce, мне нужен. Ви не понимайт. Le comte de Moreton de Chabrillon».

Тут Дик услышал, что кто-то, стоявший у двери, зовёт его по имени. Он встал и пошёл за стражником обратно в помещение суда, а француз кричал ему вдогонку:

— Позовите le comte de Moreton de Chabrillon. Никто другой ни к чему. Это всё легави.

Дик с беспокойством оглядел помещение. Да, отец его здесь, бледный и встревоженный. Увидев Дика, он попытался ободряюще улыбнуться.

— Пять фунтов, Ричард Престон, — повторял кто-то.

Дик видел, как отец подошёл к столу, стоявшему сбоку, и отсчитал деньги. У мистера Престона возник спор с судейским из-за векселя какого-то бакалейщика.

— Он обанкротился, — сказал судейский.

Мистер Престон принялся шарить по карманам в поисках другого векселя, чтобы заменить отвергнутый. Дик дрожал от нетерпения. Когда же, когда же наконец будут уплачены деньги и всё уладится? Когда можно будет снова дышать воздухом свободы?

Вдруг он почувствовал какую-то заминку. Полицейский сиплым голосом говорил, указывая на Дика… Судья наклонился вперёд, покусывая перо. Он ткнул кончиком пера сначала в сторону полицейского, потом в сторону Дика и нахмурился.

— Штраф уплачен? — спросил он.

— Да, сэр, — сказал мистер Престон, опережая судейского чиновника. — Все улажено. Могу я взять сына?

— Вопрос об отсутствовавшей лицензии теперь урегулирован, — произнёс чиновник.

— Хорошо, — сказал судья невыразительным голосом. — Арестованного задержать для доследования.

Мистер Престон стал возражать, спрашивать, в чём дело, но ему велели «заткнуться» и вывели из помещения; выходя, он обернулся и бросил на Дика вопросительный взгляд, полный осуждения и любви. Дик почувствовал, что лишился последней опоры.

Он услышал, как судья сказал: «Мальчик, ранивший лейтенанта Дальримпла…»

Затем его снова увели — на этот раз в маленькую тёмную бревенчатую хижину.

Тяжёлая дверь захлопнулась за ним. Через щель в потолке в комнату проникал слабый свет. Он услышал, как кто-то заворочался на соломе.

— Что за несчастная свинья здесь? — раздался скрипучий голос. — Ох ты, несчастная свинья! Ручаюсь, что ты только старатель. Мерзавец ты!

Послышался страшный, надтреснутый смех…

— Не обращай на него внимания, — произнёс голос из другого угла. — У него не все дома. Дружок свистнул весь его золотой песок, а потом у него не оказалось лицензии и его схватили. Фараоны привязали его и ещё несколько парней к дереву и оставили на ночь. После этого он и тронулся. Завтра он едет в психический госпиталь. А ты что натворил, паренёк?

— Он — старатель! — закричал безумец. — Ох, несчастная свинья!

Глава 12. Шейн в красном мундире

Дик с трудом проснулся и не сразу сообразил, где он находится. Все кости у него болели, и он ворочался с боку на бок на койке, разглядывая непривычную обстановку. Он всё ещё был в наручниках, и его рёбра и запястья омертвели там, где во время сна к ним прижимался металл.

Когда рассвело, Дик смог рассмотреть своих соседей. Один из них пожилой, бородатый; другой — с виду лет тридцати, не больше, хотя в волосах его уже пробивалась седина. Этот второй заключённый и был сумасшедшим. Он сидел на краю койки, медленно покачивая головой из стороны в сторону.

— Не смотри на него, — сказал пожилой, — не то он опять начнёт болтать и не скоро угомонится. За что ты тут?

Дик объяснил.

— Меня обвиняют в краже, — продолжал сосед. — Но я невиновен. Просто мне не везёт. Я не осуждаю полицию. Она предпочитает ловить кого следует, но кто-то наклепал на меня, и дело моё, кажется, плохо.

Дик поверил соседу и сказал ему об этом. Тот принялся жать ему руку и клясться в вечной дружбе. Дику стало так жаль пожилого старателя, что он едва не предложил ему после отбытия наказания присоединиться к Престону и Сандерсу для разработки золотоносного участка. Но, вспомнив, что участок принадлежит отцу, промолчал.

После скудного завтрака, состоявшего из грубого хлеба и водянистой каши, Дика вызвали на допрос в небольшое деревянное здание. Там за столом сидел офицер в пышном мундире. Как только Дик вошёл, его схватил сзади полицейский и сильно встряхнул, а затем подтолкнул к улыбающемуся офицеру.

— Садитесь, — сказал офицер сладким голосом, указывая на табурет.

Дик, ошеломлённый, сел.

— А теперь, молодой мистер Ричард Престон, — продолжал офицер, — надеюсь, вы будете вести себя разумно. Иначе вы только повредите себе.

Дик был слишком угнетён, чтобы говорить, поэтому он просто кивнул головой.

— Вы знаете, почему вы здесь? — спросил офицер, пристально глядя на него.

Дик кивнул головой.

— Ах так, значит, вы знаете? — Офицер, казалось, был удивлён. — Так почему же?

Дик всё ещё молчал. Он почувствовал, что полицейский вплотную подошёл к нему сзади, чтобы снова встряхнуть, но офицер жестом отослал того на место.

— Лейтенант Дальримпл был ранен во время беспорядков перед гостиницей Бентли. Вы при этом присутствовали?

Дик кивнул головой. Сначала он решил было всё отрицать, но за ночь пал духом. Ему хотелось одного — сказать правду и покончить с этим делом. Он не желал продолжать бесполезную борьбу. Лучше просидеть многие годы в тюрьме, чем терпеть дальше ужас ожидания и неопределённости.

— Имеются свидетели, готовые присягнуть, что вы бросили поленом в лейтенанта Дальримпла, ранили его и помогли спастись бегством одному из вожаков бунта.