Звезда корта, или Стань первой! - Северская Мария. Страница 10

Это был странный ужин. За столом то и дело повисало молчание, ни одна тема надолго не приживалась. Но мама улыбалась. И хоть есть Рита не могла – пища не желала лезть в горло – ее настроение впервые за два последних месяца стало радостным.

Узнав расписание автобусов до Суздаля на ближайшие три часа, Марго решила все-таки немного пройтись. В конце концов, она теперь свободный человек, никому ничего не должна, делает, что хочет, вернее, что считает нужным.

Сегодня была суббота, и город только просыпался. Улицы пока оставались практически пустыми – минимум машин и прохожих, максимум свежести и золотистого майского солнца.

Девушка шла не торопясь, во все глаза разглядывая знакомые места. В какой-то момент ей показалось, что стоит хоть немного повернуть голову, и она увидит идущую рядом летящей походкой маму. Даже запах ее духов почудился. И хотя Марго знала, что пахнет на самом деле от нее самой, ей не захотелось нарушать волшебства этого момента – напротив, она закрыла глаза и сбавила шаг.

Боже, как же ей все эти годы не хватало мамы! Временами она обманывала себя тем, что ей уже почти удалось пережить утрату, смириться, отпустить, но в глубине души она всегда знала: это не так. И на самом деле мама навсегда останется самой страшной ее болью, самой невосполнимой потерей.

А ведь прошло уже пять лет с того дня, как ее не стало. Как же быстро летит время! Не угонишься! Кажется, будто она была рядом еще вчера – улыбалась, смеялась, приходила к дочери пожелать спокойной ночи перед сном, а утром встречала на кухне сонную Риту ароматными оладушками с медом…

Марго провела ладонью по лицу, смахивая набежавшие слезы, и открыла глаза. Прямо перед ней было то самое кафе-мороженое, в котором они провели с мамой столько счастливых часов. Ноги сами вывели ее к нему. Вот только в этот ранний час кафе было еще закрыто.

«Часы работы: с 10 до 21» – прочитала девушка на табличке у входа.

«Жаль», – подумала она. Но не ждать же теперь два часа, околачиваясь поблизости. И не так уж сильно хочется ей мороженого, гораздо меньше, чем воскресить в памяти то время, когда мама еще была с ней – в мельчайших деталях.

Рядом с кафе находился городской парк, сейчас абсолютно безлюдный. Только веселые воробьи перебегали мелкими прыжками от лавочки к лавочке, выискивая вчерашние крошки.

Марго, оставив чемодан чуть в стороне, присела на одну из скамеек и вытянула ноги.

Воздух здесь пах распустившейся махровой сиренью, ее кусты были повсюду, девушка буквально тонула в ее сладком аромате.

Мама любила сирень больше всех остальных цветов, и все недолгое время, отпущенное ей природой на цветение, в бабушкином доме повсюду были расставлены вазы с густыми шапками цветов – голубыми, фиолетовыми, пурпурными. А еще кусты цвели за окнами – и сейчас цветут, скорей всего, – уже сегодня Марго будет это знать наверняка.

Насколько Марго помнит, мама и на первую ее настоящую игру пришла с букетом сирени. Молочно-белой. Родительница сидела в первом ряду, и Рита то и дело бросала на нее взгляды, ища поддержки. Даже пару мячей пропустила поэтому. И, конечно, проиграла, но мама все равно гордилась ею так, будто она выиграла минимум Уимблдонский турнир.

Рите тогда было одиннадцать, самая обычная девочка – без глобальных планов стать известной теннисисткой. Она даже не помнит, чтобы теннис в то время так уж сильно ей нравился. Да, ходила в секцию с удовольствием, но в основном из-за того, что там подобралась хорошая компания, а вовсе не из-за самой игры. Хотя тренерша Татьяна постоянно всем ставила ее в пример, говорила, что рука у девочки твердая, удар мощный, да и выносливостью Рита обладает огромной. Но в голову тогда и не приходило, что спустя всего каких-то два года она решит прочно связать свою жизнь с этим видом спорта, и даже ради достижения своей мечты переедет в Москву.

Это решение помогла ей принять мама. Опосредованно, конечно, потому что самой мамы тогда уже не было. Ее вообще очень быстро не стало. Сгорела всего за два месяца, словно яркая березовая лучина.

И лето в Каркле было их последним совместным летом. На Новый год мама уже тяжело болела.

Девушка до сих пор до конца не понимает, как смогла пережить тогда утрату. Мама была для нее центром вселенной, самым близким ее человеком, лучшей подругой, защитницей, советчицей. Мир без нее моментально стал пустым, дом начал казаться мертвым. Марго старалась бывать в нем как можно меньше. А куда пойти в провинциальном Суздале? Не в школе же сидеть до ночи. А близких подруг и даже приятельниц – как-то так вдруг оказалось – девочка не нажила. Даже Светка от нее отстранилась. Все они после смерти мамы стали вдруг ей чужими, да и они сами теперь ее сторонились, видя, как Рита из веселой заводной девчонки превращается в самую настоящую буку. Вот и приходилось ходить в спортивный зал и с ракеткой в руках часами простаивать у стенки, отрабатывая удары.

В движении казалось, что горе хоть немного, но отступает, сдается. К тому же Марго напоминала себе, что маме всегда нравился теннис, и это она привела свою дочь в секцию.

Тренерша видела усилия девочки и всячески ее поддерживала. Жалела ее, наверно, но никогда этого не показывала. Напротив, говорила всем, что Рита – удивительно сильная личность, не сдается в такой тяжелой ситуации, не опускает рук.

Когда Татьяна предложила Рите заниматься с ней дополнительно, та, не раздумывая, согласилась. Успех не заставил себя долго ждать. Теперь она чаще выигрывала соревнования, чем проигрывала. Девочка довольно быстро получила первый разряд. Вот тогда и встал вопрос о ее будущем.

Именно Татьяна убедила отца в том, что Рите нужно переселяться в столицу, если, конечно, она хочет добиться каких-то серьезных высот. Но, наверно, в глубине души отец уже был готов к таким переменам. Сам-то он еще год назад купил в Москве квартиру и все чаще жил там, нежели дома – у своей матери, Ритиной бабушки, в Суздале.

Марго тогда моталась к нему на каникулы, но времени вместе они проводили мало – отец все больше пропадал по концертным площадкам и клубам. А вскоре его группа и вовсе подписала выгодный контракт с иностранными спонсорами, и он был вынужден надолго уехать за рубеж.

Марго смутно помнила первый год в Москве. Жила практически все время одна, училась заочно, сдавала экзамены экстерном, все дни до позднего вечера проводила во Дворце спорта. Сперва думала: сорвется, не выдержит нагрузки, но потом втянулась, ей даже стала нравиться такая жизнь. Говорят же, что человек ко всему привыкает.

Плакала только первое время часто – почти каждую ночь – больше от усталости, чем от горя. В такие минуты она почти физически ощущала, как мама заходит в ее комнату, садится с краешка на ее кровать и ласково гладит дочь по голове…

Марго открыла глаза и посмотрела на часы. Что-то совсем она расслабилась-расклеилась. Надо вставать и топать обратно на вокзал. До ближайшего автобуса двадцать минут, должна успеть. А во Владимир можно еще приехать – специально, как раньше, на пару дней. Может, даже бабушку удастся вытащить, надо только попросить соседку кормить в их отсутствие Полкана и кота.

Автобус был набит битком, и Марго пожалела, что не уехала раньше, пока еще не проснулись все эти туристы. Солнце уже начинало парить, и в салоне, даже несмотря на открытые окна, стояла духота.

Девушка, впрочем, успела занять место у окошка, правда, сесть не удалось, зато большой ее чемодан легко поместился на задней площадке.

Народ шумел, смеялся, переговаривался. Речь была разной – и русской, и английской, и немецкой. Марго даже послышался в стороне плавный французский язык. Сама она успела выучить только английский, во время заграничных поездок худо-бедно получалось изъясняться так, чтобы ее понимали.

Ее взгляд рассеянно скользил по лицам пассажиров. Никого пристально рассматривать Марго не собиралась, так, скорее делала это машинально. Но в какой-то момент ей показалось, что среди прочих мелькнуло знакомое лицо.