Боруэлла - Евдокимова Наталья. Страница 15

С нами поздоровалась мама Вадика (она назвалась тётей Ирой). Поступок Вадика оказался ненаследственным, и тётя Ира не стала меня обнимать. Тоже совсем зря.

— Моя охрана, — представила я Борю и Петьку, кивнув в их сторону.

— Девочка шутит, — сказал Боря, переступая с ноги на ногу и противно улыбаясь. — Мы того… шефство у нас, вот. Подтягивать будем Вадика. По этой… по внеклассному чтению.

— Да пойдёмте уже! — звонко засмеялся Вадик и потащил меня за руку в комнату.

Комната оказалась светлой-светлой, как сам Вадик. А на стене висела фотография в рамочке. На ней Вадик в какой-то странно-официальной одежде стоял рядом с девчонкой (тоже странно-нарядной). На вытянутой вверх руке Вадик держал какую-то статуэтку.

— Это чего? — спросила я и показала на фотографию.

— Это на бальных танцах мы награду получили, — объяснил Вадик и махнул рукой. — Да я тогда совсем маленький ещё был.

— И ты до сих пор танцами занимаешься? — спросил Борька, вгрызаясь в яблоко, которое вручила ему тётя Ира.

— Ага, — сказал Вадик, будто о чём-то обыденном. — Говорят, что по мне это сразу видно.

Я аж присела. Надо же, танцует! А я умею только головы морочить. Хотя да, я же поэт! Тогда ладно. Жизнь гения ещё не до конца загублена!

— А я стихи пишу, — сказала я неожиданно для самого себя.

У Петьки отвисла челюсть, а Борька так громко сказал: «Во хвастается!», что проснулся хомячок.

— Ой, Вилка проснулся! — обрадовано сказал Вадик, схватил бедного хомяка и поднял высоко над собой.

— На столовый прибор имя похоже, — сказал Петька о хомячке. — Да ещё и девчачье.

— Ну да! — сказал Вадик. — Он обжора ещё то-о-от! Да, Вилка?

Вилка промолчал и беспокойно задёргал лапками.

— На, Элька, хочешь подержать? — спросил меня Вадик.

Не то, чтобы я очень хотела подержать хомячка, просто мне показалась забавной идея перевернуть животное лапками кверху и почесать брюшко. К сожалению, мне попался какой-то неваляшка, да к тому же и нытик. Нашёл кому рассказывать о трудностях нечеловеческой жизни!

Эти домашние грызуны, кстати, много лишнего говорят. Вилка стал в подробностях ужасно шепелявым голосом рассказывать о том, как плохо он себя чувствует, когда съедает слишком много всего (а то я не знаю!) и как он боится высоты. Не картавил воспитанник Вадика, видимо, только потому, что вообще не выговаривал букву «р». А я вдруг вспомнила, что ужасно боюсь хомячков! Нет, правда! Надо же, забыть о таком важном моменте! Вилке я об этом не сообщила, только сказала Вадику:

— Держи своего паука, — и передала зверя, брезгливо держа его за шкирку.

Вадик улыбнулся и положил хомячка обратно в клетку, сказав: «Вилка, ты пока здесь посиди, ладно?» Вилка, естественно, не согласился, но добрый Вадик не обратил на это ни малейшего внимания. Он смотрел на меня. А потом шепнул:

— Элька… Ты же… необычная. Расскажи, что ты умеешь, пожалуйста!

И тут я сама вырыла себе могилу. Эх, если бы не Вадик! Спроси меня Борька или Петька, или даже Борькин папа, что я умею делать необычного, я бы сказала, что умею готовить оладьи с капустой или ещё что-то почти правдоподобное. А Вадик на меня как-то странно действует — я такой правильной становлюсь… И что это меня так понесло? Мы с Вадиком разговорились не на шутку. А вот о Петьке с Борькой мы вообще забыли. А они, вместо того, чтобы разговаривать о проблемах воспитания хомячков, нас слушали!

Правда, чуть позже они всё-таки заговорили. Я отчётливо услышала, как практичный Петька сказал Боре: «Так давай её использовать!» Увидев, что я смотрю в их сторону, Борька мило улыбнулся и помахал мне рукой.

Всю дорогу домой мы с Борькой молчали. Только поднимаясь по лестнице, я выразила своё негодование.

— В монастырь уйду! — заявила я, громко топая ногами.

22. Так мне и надо?

Стоит ли говорить о том, что утром никакого превращения не последовало? Борька сказал, что пробовал, но снова не получилось. Я предложила ему тренироваться на хомячках, и он пообещал в следующий раз попробовать превратить меня в нечто хомякоподобное.

И тогда я почувствовала, что действительно нахожусь в заточении. Подумать только — я в плену у Борьки и его бывшего врага! Мною завладела такая тоска, что я даже ногти грызть перестала. Надо же, докатиться до такого! Так мне и надо?

— Ну что ты, Элька! — сказал Борька и легонько толкнул меня плечом. — Ведь пока не получается превратить тебя, надо же это время рационально использовать?

Я молча подошла к шкафу, потянула за дверцу и достала оттуда мою зелёную кепку.

— Вот, — протянул я её Борьке. — Когда вы меня окончательно угробите, отдай это, пожалуйста, Вадику. Прощальную записку в стихах я напишу чуть позже. Спасибо за внимание.

— Элька! — обиженно сказал Боря. — Я же вчера нечаянно!

— За нечаянно чаем не поят, — поучительно сказала я и сложила руки на груди. Но тут в дверь настойчиво позвонили, и Борька не обратил ни малейшего внимания на мой знак протеста.

Петька, который оказался в квартире всего лишь во второй раз, чувствовал себя, как дома. Или ещё хуже?

— Есть хочу! — закричал он с порога, даже не успев снять кроссовки.

— Я тоже! — закричала я ещё громче, подняв руки вверх. После чего спохватилась, вернула на лицо кислую мину и снова скрестила руки.

Подумать только — уже двенадцать часов, а ребёнок, то есть я, не кормлен! Это наблюдение помогло мне прийти ещё к одному выводу.

— Кстати, а чего это мы не в школе? — подозрительно спросила я.

— Потому что нас там нет! — выкрикнул Боря из-за дверцы холодильника. — Правда, Петька?

— Ага, — подтвердил Петька, продвигаясь на кухню. — Нас там нет, потому что мы здесь. А что у нас здесь?

И тоже заглянул в холодильник. Я заинтересовалась, и тоже подошла к этому нехитрому устройству. Ничего интересного там не оказалось, потому что там всё было холодным.

— Это будешь? — спросил Борька Петьку, доставая из холодильника кабачковую икру.

Петька пожал плечами.

— А это? — снова спросил Борька.

Через полчаса, вывалив все продукты на стол, мы остановились на бутербродах с сыром. Жевали молча. Вдруг Петька поднял вверх вытянутую ладонь и согнул её крючком. Борька тут же поставил вытянутую ладонь параллельно столу. Я насторожилась и смотрела то на Петьку, то на Борьку. Игра это такая, что ли? В ответ на Борькин жест Петька растопырил пальцы, после чего собрал их вместе и снова согнул крючком. Борька же показал ладони, скрещённые буквой «икс». Петька поднял указательный палец вверх, Борька приподнял брови (а сама я их уже давно приподняла). Петька кивнул (я на всякий случай отчаянно замотала головой, но на меня не смотрели). Борька опять приподнял брови. После чего тоже согнул ладонь крючком. Петька растопырил пальцы и завертел ладонью возле виска. Борька постучал пальцами по макушке. Петька замотал головой. Борька поднял вверх большой палец. Тут я не выдержала и показал им кулак! Поднесла каждому под нос! Персонально! Они посмеялись и больше не жестикулировали. Только Петька как-то странно на меня смотрел…

Я, наверное, никогда бы не разгадала их разговора. Если бы не приснившийся через неделю сон. Снился мне такой же разговор, как будто прокручивали киноплёнку (я даже себя видела!), но ещё и шли субтитры. Вот такие:

Петька: Ну как уговоры?

Борька: Да никак!

Петька: Эльку превращал?

Борька: Неа…

Петька: Я тут кое-что придумал.

Борька (Приподнял брови=удивление, недоверие, лёгкое одобрение).

Петька (Кивок=утверждение, подтверждение, тяжёлое одобрение).

Борька (Приподнял брови=повторное удивление, повторное недоверие, повторное лёгкое одобрение).

Борька: И чего ты придумал?

Петька: Ну, я его перепревращу немного. В этой… в мозговой области.