Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович. Страница 48

В тот день для отвлечения сил противника Минский пехотный полк под командованием генерала Тимофеева выступил с Шестого бастиона и стремительно двинулся к французским батареям на горе Рудольфа. Ворвались на батареи, стали заклепывать орудия, разгорелся нешуточный бой. Весь французский корпус генерала Форе поднялся по тревоге.

Что один полк перед корпусом! Минцы сделали свое дело, генерал Тимофеев приказал трубить отход. Послушались не сразу, очень уж горячая была схватка. Но все же приказ есть приказ, начали отступать. Горячий генерал Лурмель со своей бригадой бросился преследовать русских. Себе на беду. Французы попали под огонь Шестого бастиона и Шемякиных батарей и потеряли чуть не половину бригады. И генерала потеряли…

Теперь же, в игре, получилось, что русских преследуют сразу два генерала — Лурмель и Трошю (который когда-то атаковал люнет Белкина). Русские отступали, огрызаясь огнем. С криками ура переходили в контратаки. Отбивали воображаемого врага деревянными штыками…

Это была славная схватка… Конечно, настоящая война — дело кровавое и вовсе не веселое, но игра в войну — это совсем другое. Убивают-то не по правде! И если когда-нибудь люди наконец догадаются прекратить войны на всем белом свете (Коля был уверен, что это случится скоро), мальчишки будут играть в сражения еще долгие века. Потому что здесь и горячий азарт атак, и постоянные победы! А если под ногами взорвалась песочная бомба или уткнулся в грудь картонный меч — что такого! Полежал на траве, притворившись убитым, несколько секунд и снова вперед!.. И Коля вместе с остальными не жалел сил, раскидывая вокруг себя сделанных из воздуха интервентов.

— Заманивай их, братцы! — кричал Фрол, размахивая пистолетом. Он уже дважды выпалил из него без боязни, поскольку известно было, что околоточный надзиратель Семибас нынче в отлучке.

И «братцы» заманивали солдат Лурмеля и Трошю на пустырь перед рвом у люнета Белкина.

Саши среди воюющих, конечно, не было. Не женское это дело ходить в штыковые атаки. Коля предлагал Саше сделаться сестрой милосердия, но она отказалась. Какая радость сидеть в блиндаже и слушать отдаленные вопли скачущих среди камней и груд мусора вояк! Лучше она будет читать журнал «Земля и море» — там столько всего интересного, что он кажется бесконечным…

Зато, кроме обычной компании Фрола, в сражении участвовали и другие мальчишки. В том числе Мешок, Митя Дымченко и конопатый Артемка Горох. А Ибрагимки не было. Он отнекивался от таких игр, ссылаясь на множество дел в лавке у деда…

«Минский полк» наконец заманил противника на поле с фугасом. Фугас был сделан из нескольких картузов орудийного пороха, добытого в известных лишь мальчишкам артиллерийских погребах. Сверху картузы затвердели от старости, но под этой коркой порох был вполне годный.

Заряд был еще перед игрой зарыт в землю и завален всяким мусором и щебенкой. Провода протянуты в ров. Банка-батарея спрятана среди камней. Запыхавшиеся мальчишки с разбега попрыгали с невысокого каменистого обрыва.

— Никому не высовываться! — приказал Фрол (или генерал Тимофеев, или генерал Тимберс — как хотите). Взял в руки провода, встал на камень, выглянул наружу. — Враг приближается… Подпустим ближе… Огонь! — Он пригнулся и свел концы.

На пустыре громко ухнуло. Земля толкнулась. Над головами свистнули камни. Ребята повыскакивали из рва. Над землей стоял высокий дымный столб. От закатных лучей он казался рыжим. В отдалении кричала дурным голосом чья-то перепуганная взрывом коза.

Фрол стал прямо и вытянул шею.

— Генерал Лурмель убит, — строго и сумрачно сказал он. — Это был храбрый противник… — И Фрол приложил два пальца к своей рваной суконной шапке.

— А он по правде убит? — шепотом спросил Савушка.

— Да, — таким же шепотом отозвался Женя Славутский. — Только не сейчас, а давно, не бойся.

Фрол вытащил из-за пазухи пистолет и третий раз разрядил его в воздух (когда только успел зарядить?) Видимо, это был салют по храброму французу Лурмелю.

На этом сражение кончилось. Наши победили, и можно было расходиться по домам. Сразу все поскучнели. Дома всех ждали привычные заботы. А Фрола еще и крики матери, что «опять где-то цельный день болтался, байстрюк окаянный, вместо чтобы матери помочь» и что «вымахала орясина ростом с отца, а все ишшо с ребятишками скачет, как шалая коза с колючкой под хвостом»…

Коля пошел проводить Женю до лестницы, что вела вдоль стены Седьмого бастиона к рынку и Городскому оврагу. Поздно уже было, но сейчас, после недавней боевой горячки, Коля не чувствовал привычных опасений.

Женя тоже был доволен недавним сражением. Вроде бы вовсе мирный по характеру, а сегодня тоже развоевался. Он сказал:

— Хорошо поиграли, да?

— Хорошо. И рвануло здорово. Погромче того раза, на Четвертом… Жень, знаешь что?

— Что?

Коля сказал наполовину дурачась, а наполовину всерьез:

— Когда будем воевать в другой раз, ты возьми свой барабан. Под барабанный марш ходить в атаку не в пример веселее…

Женя принял это всерьез. И всерьез вздохнул:

— У меня уже нет барабана.

— А куда девался?

Женя быстро глянул на Колю и стал смотреть под ноги. Ответил с полуулыбкой:

— Подарил. Вместе с палочками…

— Кому?

Женя искоса взглянул опять.

— Ты не поверишь, наверно… Барабанщику… Тому саму, французскому…

— А! — засмеялся Коля. — Шутишь!

Женя вздохнул снова:

— А вот и не шучу… Я недавно шел из вечерней лавки, Лена посылала за солью, сумерки уже были… Я решил сократить дорогу, проскочить сквозь разбитый дом купца Шагаева. Прыгнул в окно, прошел к другому, смотрю, а он сидит на подоконнике. Я сразу понял, что это он, потому что мальчик вроде нас, но в мундире. Белые ремни крест-накрест и пуговицы в два ряда блестят… А волосы длинные, почти до плеч… Смотрит и молчит, глаза еле видны.. Ну, мне, по правде сказать, слегка страшновато стало…

«Слегка!… — ахнул про себя Коля. — Я бы умер на месте!.. Ох, да это ведь просто сказка. Женька придумывает, будто рисует картину…»

— И что дальше? — спросил он небрежно, хотя по спине уже гуляли сотни колючих мурашек. Бессовестный он, этот Славутский! Нашел время сочинять такие истории!

— Дальше?.. Мы смотрим друг на друга и молчим. Потом он говорит: «Здравствуй… Ты меня не бойся». Я говорю: «Здравствуй… Не нашел еще свой барабан?» Он головой покачал: «Не нашел… Теперь, наверно, никогда не найду. Так и буду маяться до конца времен». И вдруг заплакал. Тихонько так, почти незаметно… Знаешь, мне так жалко его стало… «Посиди здесь, — говорю, — не уходи, я сейчас…» Побежал домой, схватил барабан — и обратно… Прибегаю, а он сидит, ждет. Я ему протянул барабан: «Вот… Может, пригодится? Он не такой большой, как настоящий, зато палочки хорошие…» Видел бы ты, как он обрадовался! Схватил его, надел на плечо поскорее. «Самый подходящий! Спасибо, товарищ! Храни тебя Бог!» Махнул рукой и пропал…

— Как же ты с ним беседовал? — ослабевшим голосом спросил Коля. Не для того, чтобы уличить Славутского, а желая успокоить себя. — Ты не знаешь, французского, а он едва ли говорит по-нашему.

Женя сбил шаг.

— А ведь правда… Я и сам не понимаю, как… Но разговаривали! Вот как мы с тобой сейчас…

Конечно, это была Женькина сказка. Немного печальная и, если бы днем, то очень даже славная. Но сейчас, как всегда при мыслях о темных развалинах, стало Коле тошновато. А Женя, видать, не почуял его страха. Сказал: «Ну, до завтра», и запрыгал вниз по ступеням.

С верхней площадки лестницы Коля помахал Жене вслед и торопливо зашагал к дому.

Солнце к тому времени быстро свалилось в море, и закат раскинул в полнеба разноцветные перья. Прекрасный закат! Ну, прямо для какой-нибудь Женькиной картины!.. Только эта красота мало радовала Колю. Огненные перья стремительно тускнели, из переулков стекались лиловые сумерки.

Коля до сих пор не мог привыкнуть, как быстро здесь наступает после захода темнота. Над Петербургом зори всегда тянулись часами. А тут, у южного моря, несколько минут закатных красок — и сумрак!