Большая книга ужасов - Янкин Роман. Страница 39

Войдя в просторный холл, мы чуть не врезались в стоящие справа от входа акустические системы, которые, видимо, занесли сюда совсем недавно, так как на их матовой светло-коричневой поверхности еще не успели высохнуть капли дождя. С левой стороны толпились гомонящие родители с мокрыми зонтами и букетами цветов, которые благодарные ученики из-за вызванной дождем суматохи еще не успели вручить любимым учителям. А прямо в центре, как регулировщик на оживленном перекрестке, энергично размахивала руками и громким голосом раздавала направо и налево какие-то ценные советы пышная дама в ярко-красном костюме.

– Кто это? – поинтересовалась я и кивнула в ее сторону.

– Алла Юрьевна, мой заместитель по воспитательной работе, – сказала бабушка и указала в сторону рекреации, куда направлялся поток наряженных в одинаковые голубые пиджаки учащихся. – Через пять минут начнется линейка. Помнишь, где находится твой класс?

Я утвердительно кивнула головой. При этом моя длинная челка занавеской упала мне на глаза и закрыла почти половину лица.

– Вот и отправляйся туда. И быстренько приведи в порядок волосы. А я скоро подойду, – с этими словами бабуля направилась к деловитой Алле Юрьевне, а я, сдувая с носа челку, побрела к своим будущим одноклассникам.

Едва я, стараясь особо не привлекать к себе внимания, успела пристроиться в заднем ряду стоящей у стены шеренги, как вокруг раздались аплодисменты. Сквозь строй прошагала моя бабуля и, не теряя времени даром, начала произносить речь. Ее хорошо поставленный голос эхом отскакивал от высоченных сводчатых потолков, и я была уверена, что слова она в свойственной ей манере подкрепляла четкими решительными жестами. Правда, так ли это было на самом деле, я могла только предполагать, потому что, прекрасно слыша бабушку, я ее совсем не видела за пышными кудрявыми шевелюрами медно-рыжего цвета, маячившими прямо перед моими глазами.

«С ума сойти! Мало того, что они здесь все в одинаковой одежде ходят, так у них еще и прически похожие… – хмыкнула я про себя. – Не лицей, а просто инкубатор какой-то!»

Занятая своими рассуждениями, я не заметила, как бабушка завершила монолог, и сквозь очередной залп рукоплесканий до меня долетел лишь обрывок заключительной фразы: «…день рисования».

Я пожала плечами, размышляя, о каком это дне рисования сказала бабушка, и вместе со всеми отправилась в класс, в котором мне уже довелось вчера побывать. Правда, ничего толком рассмотреть я тогда не успела, а сейчас с удивлением отметила, что привычных парт или столов в просторном помещении не наблюдалось. Вместо них я увидела десятка два небольших столиков, каждый из которых был рассчитан лишь на одно посадочное место. И располагались они не как парты в обычном классе, строго друг за другом, а совершенно беспорядочно, так что сидящим за ними, видимо, не приходилось рассматривать затылки своих одноклассников. Когда все с шумом расселись, я увидела, что почти все столы оказались заняты. Кроме одного, ближайшего ко мне. По соседству сидели двое, ими оказались те самые, кудряво-рыжеволосые, которые стояли передо мной в коридоре и закрывали весь обзор. Сейчас, повернув в мою сторону удивительно похожие лица, они изучающе воззрились на меня. Две пары зеленых глаз тщательно сканировали меня с ног до головы, а я, от неожиданности оторопев, смотрела на них и только через несколько мгновений сообразила, что вижу перед собой двойняшек. Представив, какой глупый вид у меня был со стороны, я невольно улыбнулась и, приветливо кивнув им, уселась на свое место. Но не успела устроиться, как мне вновь пришлось подниматься, потому что со стороны учительского стола донесся молодой женский голос:

– Класс! Минуточку внимания! Хочу представить вам нашу новую ученицу. Прошу любить и жаловать. Рада Кострова. Уверена, вы быстро познакомитесь в процессе творческого общения. Меня, кстати, зовут Маргарита Викторовна. Я преподаю технику рисунка и историю живописи, заодно являясь вашим классным руководителем.

– Очень приятно, – вежливо ответила я, сообразив, что последние слова учительницы были направлены уже в мой адрес.

– Мне тоже, – произнесла симпатичная брюнетка, удивительно похожая на папину любимую певицу Нору Джонс, и, показав жестом, что я могу садиться, легонько постучала указкой по поверхности своего стола. – А сейчас, когда во всех школах проводится День знаний, я, согласно нашей доброй традиции, которой у нас принято начинать новый учебный год, объявляю открытым День рисования! Итак, пять минут на подготовку, и вперед! Надеюсь, что никто из вас не обманет моих светлых ожиданий, и завтра работа каждого из вас займет на школьной выставке свое достойное место.

Отовсюду послышались щелчки замков и свистящий шорох молний открываемых ранцев и сумок, а двойняшки принялись почти синхронными движениями приподнимать над своими столами какие-то прямоугольные панели. Я сначала удивленно уставилась на них, пытаясь понять, что все это означает, а потом посмотрела по сторонам и увидела, что многие проделали то же самое, что и мои соседи. Затем они выложили на свои столы картонные папки с листами ватмана, краски, кисти, карандаши и стали крепить бумагу к вертикально расположенным панелям. Сообразив, что каждый стол представляет собой хитроумную конструкцию со встроенным мольбертом, я тоже расстегнула сумку и в некотором замешательстве взглянула на своих двойняшек.

– А что это за День рисования такой? Нужно что-то особенное рисовать?

– Все, что хочешь, – услышала я в ответ. – Главное – настроение передать. И, между прочим, мольбертом можешь не пользоваться. Работай так, как тебе удобно.

– Понятно, – не очень уверенно ответила я.

– Меня, между прочим, Тоха зовут, – представился мой собеседник.

– Тоха? – переспросила я.

– Ага, – подтвердил он, извлекая из своей сумки пачку листов белой плотной бумаги. – То есть Антон. А это Луиза. Моя младшая сестра.

– Младшая? – уточнила я. – А вы разве не двойняшки?

– Ну и что? – искренне удивился Антон. – Мы же не сразу появились на свет, а по очереди.

– С разницей в пять минут, – подала голос молчавшая до сих пор Луиза.

– Понятно, – сказала я и с любопытством посмотрела на нее. – Редкое у тебя имя…

– Да у тебя, в общем-то, тоже, – улыбнулась в ответ девочка. – А меня мама с папой в честь героини одного старого фильма назвали…

– Точно, – подтвердил Антон. – Им в молодости один боевик очень нравился. «Тельма и Луиза» называется. Не смотрела?

– Нет, – покачала я головой. – Даже не слышала… Интересный?

– Кому как, – неопределенно отозвался Антон. – Я, например, старое кино как-то не особенно люблю. Но этот фильм понравился. Правда, я уже давно его смотрел… В общем, там две отвязные приколистки, вооруженные стволами, как угорелые носились на тачке по всей стране. То ли кого-то ловили, то ли, наоборот, от кого-то скрывались.

– В общем, он родителям все планы перепутал, – тихонько хихикнула Луиза, выкладывая на стол коробку с карандашами. – Хотели Тельму, а появился Тоха!

– Точно, – согласился Антон и с интересом посмотрел на меня. – Слушай, а ведь у тебя фамилия такая же, как и у нашей директрисы. Ты Анне Станиславовне кем приходишься?

– Внучкой, – ответила я и достала из сумки папку с листами для акварели и пенал, в котором у меня хранились кисти, ластики и прочая полезная мелочь. – А работать можно только карандашами?

– Да чем тебе удобнее, тем и работай! Хоть гусиным пером! – отозвался Антон. – У нас тут полная свобода творчества!

– Никакая свобода творчества не освобождает вас от соблюдения дисциплины на уроке, Сомов! – донесся до нас голос Маргариты Викторовны. – Надеюсь, ты помнишь об этом?

– Помню, Маргарита Викторовна, – произнес Антон и обиженно засопел. – Я повторяю эти слова как молитву перед каждым уроком!

– В таком случае, будь добр, перестань бормотать и приступай к делу, – строго сказала учительница, пристально посмотрев на насупившегося Антона.

– Извините, пожалуйста, – я встала и виновато взглянула на Маргариту Викторовну. – Это я отвлекала Антона своими вопросами…