Большая книга ужасов - Нестерина Елена Вячеславовна. Страница 5

Воодушевленные своим бесстрашием на кладбище, Вовка с приятелями принялись за работу. Легко ложилась на физиономии девчонок нагретая зубная паста — те ничего не чувствовали и не просыпались. Вовка расписывал одну из двойняшек — то ли Маню, то ли Таню, не разберешь. Андрюха гримировал ее сестрицу. А Мишка рисовал вавилоны на лице красотки Петрушкиной, которая почему-то проигнорировала дискотечные танцульки и в Королевскую Ночь улеглась спать. Скоро на ее лице не осталось практически ни островка чистой кожи — все было под слоем белой зубной пасты.

— Супер! — глянув на Петрушкину, оценил Вовка и шепнул: — Ну-ка, еще вот тут загогульку надо добавить, и тогда полный порядок.

С этими словами он открыл тюбик своей пасты и изобразил на лбу девчонки небольшую витиеватую закорючку, похожую на завиток крема на торте. Подошел Андрюшка, присмотрелся к его работе — и добавил красоты: на темно-каштановых косах Петрушкиной наставил ряд маленьких симметричных точечек.

— Эх, ей бы эти косы еще к спинке кровати хорошо бы скотчем примотать, — вздохнул Мишка.

— Ага, — согласились приятели.

Но скотча не было. Да и оставаться в палате уже было рискованно. Ребята двинулись на выход.

— Ну, спите! — махнул рукой Андрюшка, вслед за приятелями покидая девчачью палату. — Приятных сновидений.

— Завтра они проснутся писаными красавицами! — добавил Вовка уже на улице.

— Расписными! — поддержал его Мишка.

И все трое весело засмеялись, довольные своей ловкостью.

— Давайте проверим, кто где еще по палатам спит — и их тоже намажем! — предложил Андрюшка.

— И пацанов тоже! — решил Вовка. — Ботаник наш наверняка дрыхнет!

Парнишка по кличке Ботаник действительно спал. Одеяло почти совсем сползло с его тощего тельца. С большим удовольствием Мишка обвел ему, как Кощею Бессмертному, ребра дорожками пасты. Андрюшка нарисовал Ботанику на лбу звезду, а Вовка поставил крестики на стеклах очков — уснул Ботаник почему-то в своих окулярах.

— Это прицелы — чтобы резкость на его биноклях наводить, — усмехнулся Вовка.

Его приятели беззвучно засмеялись этой шутке и на цыпочках вышли из палаты.

Время близилось к двум часам ночи.

Глава IV

Ночные гримеры

Малыши, которые устали веселиться и улеглись в кроватки, тоже были желанной добычей для ночных гримеров Вовки, Андрюшки и Мишани. Их они мазали быстро, вдохновенно и не таясь.

Всю смену каждая палата изо всех сил старалась не оказаться намазанной. Способов обезопасить себя от ночного гримирования зубной пастой было придумано множество: кто протягивал по полу тонкую веревочку или леску, зацепившись за которую ночные гости приводили в движение механизмы с падающими им на головы тяжелыми предметами; кто-то прикреплял к двери переворачивающие на входящего емкость с водой рычаги и пружины.

Часто в ловушки попадали сами же обитатели палаты и часами, теряя драгоценное время сна, освобождались из них. Но утром гордо появлялись с чистыми лицами, тогда как над намазанными, а значит, потерявшими бдительность, смеялись все кому не лень.

Вовке, например, очень хотелось намазать девчонку по фамилии Никифорова, которая в середине смены нагло пробралась к нему в палату и щедро расписала его под тульский пряник коричневой губной помадой. Она бы так и ушла — и все наутро увидели бы Вовку с помадой на лице и позором на светлом имени героя. Но чудом проснулся Вовкин дружок Мишаня, которому в глаз затекла зубная паста, что от всей души давила ему на физиономию никифоровская подруженция Катька Петрушкина. Мишаня вскочил, увидел миновавших заслоны и ловушки девчонок и забил тревогу. Никифорову и Петрушкину схватили, собираясь отомстить. Но пока выдирали у них из рук пасту и помаду, шустрые бестии вывернулись и умчались из палаты, опрокинув на пол большой таз с водой, который должен был служить ловушкой. Мишане, Андрюшке и Вовке утром пришлось воду тряпками собирать.

А ночью Вовка с остервенением драил лицо мылом, чтобы смыть ядреную помаду, она, видимо, была у вредной Никифоровой долгоиграющей, то есть особо стойкой, которая чуть ли не двадцать четыре часа должна держаться, не смазываясь…

Поэтому отомстить Никифоровой и расписать ее под гжель было делом чести. Вовка специально приберег для этого белоснежную пасту со слоем голубого цвета. Физиономия у Никифоровой должна получиться нарядная.

А сегодня, в Королевскую Ночь, бдительность потеряли все. Намазанной бело-голубой пастой оказалась даже воспитательница самого младшего отряда Таисочка, которая, убедившись, что ее питомцы в полном составе лежат по кроваткам, тоже спать улеглась в своей крошечной комнатке между чемоданной и комнатой для игр.

А уж про ее мелких подопечных и говорить нечего — все были красавцы расписные.

Правда, в одной из палат Вовка с товарищами все-таки прокололись — угодили в ловушку, задели за натянутую между кроватями веревочку. И зазвенели-задребезжали пустые консервные банки, заставляя обитателей палаты немедленно проснуться. Кто-то из малышей был настоящим инженером, раз до такого додумался.

Ох и быстро бежали Вовка и его дружки прочь из малышовского отряда! Намазанная мелочь переполошилась, тут и там в корпусе стал зажигаться свет.

Бежали, улюлюкали сами себе, смеялись. И решительно направились на дискотеку — чтобы поймать Никифорову и забабахать ей такой макияж, какого у нее никогда не было!

По пути им попались сидящие на скамеечке влюбленные из второго отряда. Бесстрашный Вовка подкрался и нарисовал им зубной пастой погоны — парню на правом плече, девушке на левом. Те даже ничего не заметили, они о чем-то тихо шептались, тесно прижимаясь друг к другу.

В корпусе, который был ближе всех к дискотеке, они столкнулись с конкурентами — несколько человек, вооруженных зубной пастой, тоже прокрались в здание и собрались мазать спящих. Драка была недолгой — Вовка, Мишка и Андрюшка вышли победителями, корпус остался для их художественных работ. Вдобавок они наляпали пасты на лица побежденных. Те, ругаясь на чем свет стоит, ушли с поля битвы, стирая с себя пасту.

… — Ага! — рявкнул Вовка, неожиданно представ перед Никифоровой, которая только что оттанцевала медленный танец с парнем из третьего отряда и соскочила с дискотечной площадки, чтобы посидеть на стульчике, специально вынесенном для этого из столовой.

— Чего тебе надо? — фыркнула Никифорова.

— Должок, — взвыл прямо ей в ухо Вовка.

— Какой такой должок? — Никифорова, понятное дело, прикинулась дурочкой.

— Чем тебя лучше намазать — пастой зубной? Или помадой необыкновенной красоты? — поинтересовался Вовка, нависая над девчонкой.

Его дружки блокировали пути отступления, встав по бокам Вовки. Никифорова тоже поняла, что пути к бегству отрезаны. И заметалась на стуле, выискивая возможных спасителей. Но никого не было.

Медленный танец сменился быстрым, изрядно поредевшая дискотека продолжала пляски.

Без Алины Никифоровой, к которой пришла расплата.

Бедная девочка с ужасом смотрела на мятый тюбик пасты, который маячил у нее перед носом. Замечательные румяна, тени и тушь делали лицо и особенно глаза Алины еще красивее, а перламутровая помада на губах вообще была просто супер-пупер-шик-модерн.

— Вов, не надо, а? — пролепетала Никифорова.

— Придется, — вздохнул Вовка и, поднеся зубную пасту к носу девчонки, надавил на тюбик.

Бело-голубая колбаска аккуратно улеглась на красивом никифоровском носу. Девчонка завизжала, попыталась стереть дурацкую пасту. Но Андрюшка и Мишаня не позволили ей, грациозно подхватив под ручки.

Несчастная девочка попыталась отбиваться ногами, но ребята так плотно прижали ее к стулу, что Никифоровой и этого не удалось.

И осталось ей лишь, визжа и зажмуривая глаза, покориться, когда новый червячок зубной пасты — белый с голубой прожилкой — лег на щеку. Визга ее из-за музыки никто не слышал…