Последняя глушь - Хантер Эрин. Страница 12

Токло снова потрогал леску лапой.

— Как ей можно поймать рыбу?

— Там на другом конце крючок, — пояснила Каллик, болезненно сморщившись при мысли о том, что случилось с Уджураком. — Наверное, он впился Уджураку в горло. Вот почему у него из пасти течет кровь.

— И что же теперь делать? — пискнула Луса.

— Для начала, ни в коем случае не дергать за леску, — велела Каллик. — Этим мы только глубже воткнем крючок.

— И что, просто бросим его умирать здесь? — прорычал Токло.

— Нет, конечно… Луса, у тебя самые маленькие лапы. Ты не можешь залезть Уджураку в горло?

— Попробую.

Каллик лапами раскрыла Уджураку пасть. Он по-прежнему не открывал глаз. Когда она запрокинула его голову назад, то увидела, что тонкая леска уходит ему в глотку, теряясь среди остатков непрожеванных водорослей. Луса попыталась просунуть лапу в пасть Уджураку, но всем троим было ясно, что крючок воткнулся где-то намного глубже.

— Бесполезно, — Каллик закрыла Уджураку пасть и осторожно положила лапу ему на шею. Он сипло и сдавленно закашлялся, а потом снова неподвижно вытянулся на песке. Каллик беспомощно посмотрела на Лусу и Токло. Друг умирал у них на глазах, но они ничем не могли ему помочь. Если бы Уджурак был в сознании, он мог сказать, какие травы поискать, или, может быть, подсказал бы, как вытащить этот ужасный крючок. Но Уджурак не мог помочь себе, а без его советов они были все равно, что без лап.

— Мы не можем ему помочь, — сказала Луса, словно услышав мысли Каллик. — Но я думаю, плосколицые могли бы что-нибудь придумать.

— Ну да, конечно, — фыркнул Токло. — Можно подумать, плосколицым есть дело до какого-то медведя! Они ему помогут только шкуру снять, вот и все!

— Нет, — решительно воскликнула Луса. Она говорила с такой уверенностью, что Каллик почувствовала искорку надежды. — Когда я жила в Медвежатнике, там были плосколицые, которые лечили медведей. Когда моя мама заболела, они забрали ее, и она вернулась к нам совсем здоровая!

— Мы не в Медвежатнике, если ты заметила, — буркнул Токло.

— И не знаем, умеют ли эти плосколицые лечить медведей, — добавила Каллик, и искорка надежды в ее сердце снова погасла.

— Но мы знаем, что они лечат других плосколицых! — горячо возразила Луса. — Помните того детеныша, который упал и поранил лапу? Мы же сами видели, как он весело бегал вместе с другими малышами! Наверное, в той берлоге, куда отвез его отец, живут целители!

— И как это поможет Уджураку? — устало спросил Токло.

Но Каллик уже поняла мысль Лусы.

— Если Уджурак сможет превратиться в плосколицего… — начала она.

— Когда я впервые встретил его, он как раз проделывал этот фокус, — проворчал Токло. — Но мне кажется, сейчас он уже ни в кого не сможет превратиться!

Каллик ткнула Уджурака носом.

— Уджурак, проснись! Ты должен обернуться плосколицым!

Уджурак не шелохнулся. Токло отпихнул Каллик в сторону и с силой пихнул Уджурака лапой.

— А ну просыпайся!

Уджурак слабо застонал, и кровь еще сильнее полилась у него из пасти. Его глаза на миг приоткрылись, он обвел друзей затуманенным взглядом, не узнавая их. Сиплый стон вырвался у него из горла.

— Не пытайся говорить, — поспешно сказала Каллик, наклоняясь над ним. — Ты ранен. И тебе нужно срочно превратиться в плосколицего, чтобы мы могли тебе помочь.

Уджурак медленно опустил веки, словно не понял ни слова. Каллик в отчаянии смотрела на него, ожидая увидеть первые признаки превращения, но Уджурак по-прежнему оставался медведем.

— Бесполезно, он не может… — начал было Токло.

— Он может и он превратится! — рявкнула Каллик.

Нет, она не позволит им просто сдаться и поджать хвосты!

— Шевелись, Уджурак! Ты знаешь, как выглядят плосколицые. Постарайся, пожалуйста.

— У них нет шерсти, шкура розовая, как брюхо у лосося, — подсказала Луса, опускаясь на песок перед Уджураком. — А морда плоская, как камень.

— Не волнуйся, мы все время будем рядом, — Каллик прижалась к боку Уджурака и невольно поежилась от прикосновения его промокшей шерсти. — Мы не позволим плосколицым причинить тебе зло!

Уджурак хрипло застонал. Потом медленно, очень медленно шерсть начала растворяться, и на какое-то время его тело пошло бурыми и розовыми пятнами. Лапы вновь стали вытягиваться, дергаясь от боли превращения. Со смесью страха и жалости Каллик смотрела на то, как подошвы передних лап ее друга уплощаются и разделяются, превращаясь в длинные, похожие на когти, пальцы. Уджурак снова закричал от боли, на этот раз тоненько и жалобно, но его морда уже сморщилась, а уши вжались в голову, став плоскими и кожаными. Последние клочки бурой шерсти исчезли, осталась только короткая шерстка на голове.

Каллик озадаченно смотрела на слабого плосколицего детеныша, который лежал перед ней на мокром песке, омываемом волнами океана. На последнем этапе превращения Уджурак снова потерял сознание. Рыбацкая леска все еще торчала из его пасти, кровь пенилась на губах.

— Идем, — тявкнула Луса. — Он умрет, если мы будем медлить.

— Я понесу его, — вызвалась Каллик.

— Нет, я, — сказал Токло. Он выглядел каким-то ошарашенным. Каллик прекрасно его понимала: обычно превращения Уджурака проходили совершенно легко и естественно, и маленькому гризли этот процесс доставлял удовольствие. Но сейчас все произошло мучительно и страшно, отняв последние силы у бедного Уджурака.

— Ладно, Токло, тогда ложись на песок, — распорядилась Луса.

Токло повиновался. Каллик и Луса перекатили Уджурака ему на спину. Молодой гризли встал на лапы, поднял лежавшего у него на спине Уджурака и медленно пошел по длинной петляющей тропе обратно в долину, к тому месту, где они видели стойбище плосколицых. Солнце уже садилось, его кроваво-красный свет пробивался сквозь грозные серые тучи. Каллик понимала, что они должны отнести Уджурака в безопасное место до наступления темноты. Раненый плосколицый детеныш, совсем голый, без теплой шерсти или меха, ночью мог замерзнуть насмерть.

«О, Силалюк, как ужасно все запуталось!»

Уджурак мог спастись только в обличии плосколицего, но это существо оказалось слишком слабым и беззащитным, чтобы выжить в суровом краю!

Они с Лусой шли по бокам от Токло, чтобы подхватить Уджурака, если он вдруг начнет падать. Каллик вспомнила, как когда-то давно они с Таккиком катались на широкой спине мамы Нисы. Но это была всего лишь одна из веселых игр, в которые они с братом так любили играть и по которым Каллик до сих пор мучительно тосковала. Сейчас все было иначе. Больше всего это было похоже на тот страшный случай, когда Токло нес Лусу на спине после того, как ее сбил огнезверь. Тогда они тоже боялись, что Луса умрет, а теперь все повторилось вновь, только смертельная опасность на этот раз угрожала не Лусе, а Уджураку.

Уджурак слабо пошевелился, и Каллик поспешно ткнулась мордой ему в лапу, чтобы он не упал. Она даже испугалась, почувствовав, какой он холодный. Ей всегда казалось, что шкура у плосколицых розовая, но у Уджурака она была белой, как снег, и с голубоватым отливом, словно лед под луной. Он по-прежнему был без сознания, а голова безжизненно раскачивалась в такт шагам Токло.

— Его дух уже готов уйти, — прошептала Каллик.

— Он поправится, — без особой уверенности сказала Луса, чтобы подбодрить ее. — Плосколицый целитель знает, что нужно делать.

Но Каллик не разделяла ее веру в могущество плосколицых. Ниса и Нанук умерли у нее на глазах, хотя она готова была сделать все для их спасения. Каллик знала, что Уджураку тоже предстоит в одиночку сражаться за свою жизнь.

Когда медведи подошли к берлоге плосколицых, возле которой впервые увидели детеныша, на землю упали редкие капли дождя, вскоре превратившегося в ливень. Ветер дул им в морды, и за несколько мгновений они все промокли до костей, а тропа превратилась в реку жидкой грязи.