Ловушка - Карранса Майте. Страница 49

Присмотревшись внимательнее, Марина заметила, что у каждой феи были крылья и волосы определенного цвета, а их певучие голоса, слившиеся в небесном хоре, источали все музыкальные ноты.

Со своей удобной точки наблюдения Марина догадалась, что расположилась над местом сбора маленьких волшебниц, куда эти крохотные лесные существа слетаются на свои ночные встречи.

Марина пришла в восторг от их смелых пируэтов, опасаясь, однако, как бы во время одной из своих шалостей кто-то из фей не поднял голову и не обнаружил ее.

К счастью, этого не случилось. Феи летали над самой землей и веселились, смеясь своим серебристым смехом.

Все радовались, кроме Лилиан, ее Фиалковой феи, отчаянно летавшей кругами.

Марина заметила, что ее движения сбивчивы. Должно быть, Лилиан недоумевала, что случилось и куда подевались они с Патриком, ведь она всего пару часов назад оставила их обоих спящими на этом самом месте.

Поэтому Лилиан кружила над опушкой, пытаясь обнаружить их местопребывание.

Она летала все неистовее, точно одержимая, однако этот полет прервало явление феи пурпурного цвета с величественными крыльями. С ее прибытием прекратились игры и смех.

Вскоре все феи умолкли, точно послушавшись приказа.

— Ну что, Лилиан? — спросила прилетевшая Пурпурная фея с упреком.

— Я выполнила свое обещание, клянусь, он был здесь, — ответила Лилиан жалобно.

Раздались смех, шушуканье, при лунном свете засверкал золотистый порошок фей.

— Здесь? Тогда мы, наверное, ослепли? — ехидно спросила Пурпурная фея.

— Он был здесь, я его привела сюда. Клянусь.

— Но я, как бы ни старалась, не вижу нашего плясуна.

Ей ответил знакомый голос, голос, который Марина слышала, когда притворялась спящей. Это была фея розового цвета. Она вела себя весьма кокетливо.

— Я его видела. Он самый красивый.

Лилиан благодарила подругу за помощь.

— Не понимаю, что могло случиться. Все шло по задуманному плану и, кроме того, что я по ошибке усыпила милезу, все получилось отлично. Плясун был здесь и не мог уйти далеко.

Феи тихо рассмеялись, затем окружили Лилиан и начали докучать ей своими надменными голосками:

— Ты лгунья, — обвинила ее фея цвета зеленой пастели.

— Ты не привела к нам плясуна, — выразила свое недовольство фея алого цвета.

— И милезы тоже нет, — добавила фея белого цвета, совершив разведывательный полет.

— Что же нам теперь делать? — высоким голосом спросила фея сине-кобальтового цвета.

— По твоей вине нас ждет скучнейшая ночь, — холодно выразила свое недовольство фея желто-лимонного цвета.

— Он умел петь? — поинтересовалась фея темно-серого цвета.

— Теперь нам не с кем танцевать, — сердито укорила Лилиан фея ярко-красного цвета.

— Ты ведь нам такого не обещала!!! — с недовольной гримасой упрекнула ее фея цвета голубой пастели.

— Тихо!! — приказала Пурпурная фея. — Лилиан, подойди!

Лилиан с опущенной головой подлетела и уселась у ее ног.

— Я тебе помогу, но с одним условием. Помнишь?

— Да, повелительница.

— Ты сказала, что все сделала, и я тебе поверила.

— Да, я это сказала.

— И в чем же дело?

— Мне чинили препятствия.

— Кто?

— Пикси.

Снова раздались смех и шушуканье. Феи подняли шум.

— Пикси, какой ужас, — выпалила алая фея.

— Ай, какие эти пикси нехорошие, — поддержала ее фея желто-лимонного цвета.

— Пикси всегда виноваты, нам это уже известно, — сказала фея цвета зеленой пастели, рассмеявшись, точно канарейка.

— Лилиан уже однажды была жертвой шуток пикси. Вспомните! — снова раздался холодный голос феи желто-лимонного цвета.

Лилиан, расстроенная крохотная Фиалковая фея, замахала крылышками, улетела на край опушки, подальше от общества себе подобных, и заплакала навзрыд.

Страдания феи были столь драматичны, что в лесу все стихло. Умолкли не только феи, почтительное молчание хранили также совы и филины, сочувствуя Лилиан.

— Лилиан, мы не хотели напоминать тебе об этом, — от имени всех заговорила фея темно-серого цвета.

— Лилиан, мы не собирались печалить тебя, — извинялись некоторые феи, впавшие в смущение.

— Да, вы не собирались, но намеренно бередили ее раны, — возразила Пурпурная фея, которая подлетела к крохотной фее и погладила ту по головке. — Ну, не плачь, ничего не произошло, я верю тому, что ты сказала.

— А пикси? — спросила сине-кобальтовая фея, отличавшаяся глухотой.

Пурпурная дама, совершенно изменившая свое отношение к случившемуся, проворчала:

— Я больше не хочу слышать об этом происшествии! — ее голос прозвучал столь решительно, что остальные феи испуганно замахали крылышками, рассыпая порошок, который на мгновение скрыл опушку, а затем осел на лесной кустарник.

Марина, державшаяся за ветку, чтобы не упустить ни единого слова, почувствовала, как у нее щекочет в носу. Щекотание усиливалось. Марина уже опасалась, что чихнет, и тогда все пропало, но, к счастью, она сдержалась и подавила предательский чих.

Пурпурная дама казалась сердитой, и ей совсем не хотелось выводить ее из себя.

— Уже семь лет мы танцуем и поем в лесу без плясуна, разве не так?

— Да, повелительница.

— Поэтому и сегодня ночью мы будем танцевать и петь одни. Пусть начнется праздник!!!

Тот, кто ни разу не присутствовал на ночном празднике фей, даже не может себе представить опьяняющее безумство, которое охватывает тех, кто слышит их песни и видит их пляски.

Голоса фей заставляют бледнеть ветер, который качает тростник. Их крохотные тела напоминают легчайшие перышки, которые сходятся и расходятся, образуя невероятные фигуры из калейдоскопа фантастических цветов.

Марина пришла в восторг от спектакля, который разыгрывался под ее ногами.

Вдруг девушка почувствовала, как по ее венам обильно потекла энергия, придавая силы всему ее телу. Она больше не чувствовала ни холода, ни сырости, ни голода. Она больше не замечала ни оцепеневших мышц, ни жгучей боли царапин.

Опушка леса озарилась волшебством, и Марина, простая смертная, проникшая на запретную территорию, оказалась в самом центре этого мощного потока магической энергии.

Волосы Марины становились мягкими, кожа белой, руки крылатыми, глаза блестящими, а ее лицо озарила широкая улыбка.

Вскоре девушке показалось, будто ее тело стало столь же легким, как и у крохотных фей, и невесомым, точно листок.

Она поняла, что ее пропитал золотой порошок фей, после чего она сама стала излучать свет. Марина чувствовала, будто пропиталась благополучием, и уже уверовала, что больше с ней ничего плохого не может случиться, ибо жизнь ее стала одним счастьем.

Эти мысли показались ей очень возвышенными, и она ощущала себя почти философом. Жаль, что недавно обретенная сообразительность не предостерегла ее о том, что столь необычное приключение может вот-вот лопнуть, как мыльный пузырь, именно из-за порошка фей.

Так оно и случилось, когда Марина вновь ощутила в носу невыносимое щекотание, снова вызвавшее у нее смертельно опасное и ужасное желание чихнуть.

Ей захотелось потереть нос, чтобы предотвратить неизбежное, однако, отпустив ветку, она потеряла равновесие и повисла в воздухе, совершая странные пируэты и пытаясь вернуть своему телу прежнее положение.

Марина хотела почесать нос правой рукой (или наоборот?), но из этого ничего не вышло; она скользнула в пустоту, в мгновение ока сообразив, что безудержно падает. Девушка отчаянно пыталась зацепиться за листья, но те не выдержали, оторвались от ветки и остались у нее в руке, а Марина ринулась в пустоту, не издав ни единого звука, но приземлившись с оглушительным грохотом.

Она лежала посреди опушки, одуревшая и расстроенная, чихала и спустя некоторое время открыла глаза.

Кругом царила жуткая тишина.

Все это экстрасенсорное приключение, пережитое ею со столь яркими впечатлениями, улетучилось в считанные мгновения. Ощущение легкости тоже. Марина снова почувствовала, что стала смертной, тяжелой, точно яблоко, которое притягивает земля.