Под знаком розы и креста - Кузьмин Владимир Анатольевич. Страница 27
Неясно откуда послышались поскрипывания и шум, схожий с шумом ветра, но едва уловимый ухом, скрипы, подобие стонов и прочие невнятные звуки, от которых становилось неприятно, тоскливо и жутко. По комнате прошелестел сквозняк, пламя свечей в канделябрах колыхнулось, вспыхнуло ярко и тут же померкло, вновь обратившись в самые крохотные язычки огня.
– Вы уже здесь? – вопросила медиум, продолжая смотреть на светившийся непонятным светом хрустальный череп.
Стол, за которым мы сидели, неуверенно крутанулся.
– Ваш ответ непонятен, – строго сказала медиум.
Стол стал приподниматься на одной из ножек крестовины и застыл на мгновение под самым невероятным углом. А после гулко опустился на пол. Слишком гулко, ведь пол был покрыт толстым ковром.
– Благодарю вас, что откликнулись на мой призыв. Здесь присутствуют люди, с которыми вы при жизни знакомы не были, но которые проявляют участие в вашей земной судьбе. Готовы ли вы беседовать с ними и отвечать на их вопросы?
Стол вновь приподнялся, не столь высоко, как в первый раз, да и опустился мягче.
– Спрашивайте! – обратилась медиум к нам, а маменька и тетя Клара дружно глянули на меня.
– Вас ведь ударили в спину? – попробовала я начать с того, что вряд ли было известно мадам Бурнель.
Откуда-то послышался хрипящий мужской голос, очень сильно пришепетывающий и картавящий, словно человек выдавливал слова из горла, стиснутого чьей-то злобной и сильной рукой. Настолько тихий, что самих слов разобрать было невозможно. Тетя Клара напряглась в своем кресле, постаралась в него вжаться поплотнее. Маменька удивленно глянула на меня, но я не стала ей отвечать ни вслух, ни каким движением.
– Господин Пискарев, – ласково произнесла медиум, – вы, видимо, с непривычки стараетесь докричаться до нас. Не напрягайтесь, мы вас услышим, даже если вы станете говорить шепотом. А у вас тогда достанет сил на весь разговор. Сударыня, задавайте ваш следующий вопрос.
– Вы видели лицо вашего убийцы?
– Нет! – На этот раз ответ был внятен, хотя и произнесен он был тихим, чуть свистящим шепотом.
– Но вы же перед тем открыли ему дверь и должны были увидеть его лицо.
– Он был в маске.
– Так отчего вы впустили его к себе посреди ночи?
– Я принял его за посланника.
– Посланника от кого?
– От тех, к кому я стремился. От тех, кто принял меня в свое братство.
– Именно для этого вы приходили сюда, будучи живым?
– Да. Я преследовал эту цель.
– С кем вы здесь общались, чтобы ее добиться?
– С Михаилом Александровичем, с Мишенькой. Но он обманщик.
– Но раз вы достигли своей цели, был здесь и кто-то, кто не обманул вас?
– Барон фон Остен не был обманщиком. Но не он привел меня к цели.
– Тогда кто же?
– Я не знаю его настоящего имени. Но есть одна особенность, которую я прежде не мог осознать. От него пахло могилой!
Тут уж мы все трое вздрогнули и, как я не относилась ко всему происходящему, но очередной вопрос сумела задать не сразу:
– Но он сам был живым человеком?
– Живым – да! Человеком? У меня нет ответа.
По комнате вновь прокатилось движение воздуха, вновь колыхнулись огни свечей, а свечение хрустального черепа стало меркнуть, глаза его уже погасли.
– Простите, у меня иссякли силы, – донеслось до нас столь тихо, что, не будь мы так внимательны и насторожены, не расслышали бы этих слов, – прощайте.
После стало слышно лишь тяжелое дыхание медиума, но вскоре оно стало спокойным. Мадам Бурнель открыла глаза, глянула на нас непонимающе, но тут же узнала и улыбнулась очень усталой улыбкой.
– Вот и все, сударыни, – сказала она столь же тихо, как говорил до этого призрак, но без шипения и присвистов. – Похоже, что вы немного разочарованы, но на сегодня все закончено.
– Что вы! – воскликнула я излишне громко, так что тетя Клара в очередной раз вздрогнула и вжалась в свое кресло. – Все было поистине удивительно и имело огромный смысл. Полагаю, что мы узнали все, что возможно узнать!
– Я рада. Давайте я вас провожу.
Маменька и тетя Клара поднялись со своих мест и как-то скованно двинулись в сторону гостиной. Я чуть отстала и тихо спросила медиума:
– Полагаю, что последний человек, о котором упомянул дух господина Пискарева, вам также мало знаком и, более того, вы запретили ему бывать здесь? Ведь он пользовался вашим мастерством в своих целях?
– Я совершенно не поняла, о ком вы ведете речь, но мой дар предвидения подсказывает мне, что вы правы.
Уже на пороге квартиры я не удержалась от еще одного замечания:
– Мадам Бурнель, вы несомненно большой мастер своего дела и весьма талантливы.
– Выражу надежду, что вы, сударыня, не станете расхваливать меня слишком старательно.
– Обещаю.
– Тогда всего доброго.
20
В ландо я примостилась на передней скамейке и задумалась так, что не слышала, о чем разговаривают мама и Клара Карловна. Тем более не слышала, что они, видимо, не придя в себя от пережитого, говорили тихо и как-то боязливо.
– Даша, а ты что скажешь? – обратилась ко мне тетя Клара.
– О чем?
– Да как о чем? О спиритическом сеансе.
– Он был восхитительным! А мадам Бурнель очень талантлива.
– И все же я вот не могу поверить во все это до конца! – заявила маменька. – Даже сидя за столом, не могла поверить, и все! Боялась до дрожи, но до конца не верила!
– Это оттого, что ты привыкла к чудесам на сцене и знаешь, как они создаются, – ответила я, вкладывая в свой ответ подсказку на ее вопрос.
– То есть, Даша, ты считаешь все это простыми фокусами?!
– Я этого не говорила, – примиряюще ответила я на это восклицание Клары Карловны. И не стала разъяснять, что я не назвала виденное нами «простыми» фокусами, так как они были невероятно сложны и разгадать их я бы не сумела.
И вообще меня сейчас беспокоила одна мысль: достать и развернуть тот клочок бумаги, что был найден мной в собственном кармане уже здесь, в экипаже, или обождать с этим до возвращения домой. Решила не доставать и не читать. Судя по всему, мы с мадам Бурнель прекрасно друг друга поняли.
Но и дома не удалось сразу прочесть записку. В прихожей на вешалке для гостей я увидела сразу три гимназические шинели, и мне стало вдруг легко и весело.
– Вот, – сказала я. – В ларце был и третий. И судя по размеру шинели, того же роста и возраста, что и два других.
Маменька поняла меня, хоть я ей не говорила, как назвала Степана с Василием при первой встрече, но зато рассказывала о них довольно подробно.
– И где же наши гости, Наташа? – спросила она у горничной.
– В гостиной чаи пьют. С пирожками. Уж больно они хорошее впечатление на Варвару Антоновну произвели, вот она им пирожков и напекла, а для вас пока в печь не ставит, хочет с пылу и жару подать.
– Это хорошо, что вы гостей так любезно приняли, – похвалила мама горничную и кухарку. – Пойду, поздороваюсь и, пожалуй, удалюсь, чтобы не смущать твоих сыщиков. Или их правильнее именовать тайными агентами?
Это уже было сказано мне.
– А ты к ним сама обратись и так и этак, что им больше понравится, так и станем называть.
Кавалеры дружно вскочили при нашем появлении.
– День добрый, – поздоровался за всех Степан. – Мы хотели вас на улице обождать, но нас пригласили. И пирожками угостили.
– Да, очень вкусные пироги! Вы уж поблагодарите от нас Варвару Антоновну, – сказал без тени смущения незнакомый мне мальчик, действительно оказавшийся с Василием и Степаном одного роста. Только вот в лице его скуластом было явственно видно что-то восточное. И темноволос к тому же.
– Вы уж сами к ней заглянете и отблагодарите, – сказала я. – Степан, представь нас новому товарищу.
– Пардон, забылся, – чуть смутился Степан. – Это Прошка.
– Прохор Антипов, – не согласился с таким представлением новенький, назвался так, как счел правильным, и красиво склонил голову.