Академия и хаос - Бир Грег. Страница 79

— Но это не я, мой Император! — прижав руки к груди, возопил Синтер.

— О нет, кругом только твои следы. Это все твой параноидальный бред!

— Сир, но у нас есть робот! Именно сейчас мы занимаемся исследованием ее памяти…

— Я читал отчет. Чен прислал мне его пятнадцать минут назад. Она… Оно… Это жалкое существо долгие годы томилось в Микогене, ее прятали в частном доме члены семейства, приверженного древним традициям, древним мифам. Ей… Ему… Словом, этому роботу много тысяч лет, и памяти у него — раз, два, и обчелся, она почти пуста! Эта семья утверждает, что это — последний функционирующий робот в Галактике! И у него нет ни грана воспоминаний ни о каком Гэри Селдоне!

Синтер молчал, но его губы лихорадочно шевелились, а брови завязывались все туже и туже.

— Тут заговор… чей-то злой умысел… Все подстроено… — выдохнул он наконец.

— Протон настаивает на том, что у него имеется подписанный тобой приказ на гербовой бумаге нового Комитета. Он готов уйти в отставку с поста главного Защитника Империи, совершить самоубийство, готов смириться с тем, что на безупречную репутацию его почтенного семейства ляжет несмываемое пятно, — он готов на все это, если кто-то докажет ему, что приказ поддельный.

— Ваше величество… сир, Клайус, прошу вас, выслушайте меня…

Но Клайус был вне себя.

— И я не знаю, что случится, если…

— Послушайте, мой Император…

— Синтер! — взвизгнул Император, схватил Синтера за плечи и дико затряс. — Протон сопровождал Агиса в изгнание! И с тех самых пор он ни разу не командовал никакой государственной операцией!

Синтер неожиданно побледнел и закрыл рот. Брови его распрямились.

— Чен, — произнес он еле слышно.

— Линь Чен занят судом над Селдоном. Комитет Общественного Спасения в данный момент бездействует — по твоему ходатайству. Его интересует Гэри Селдон, а не роботы, не…

— Протон действует по указке Чена, — столь же тихо проговорил Синтер.

— Да кто сумеет это доказать? И какое это имеет значение?

Какое значение имеет все это? Мой престол того и гляди рухнет, Синтер. Все считают меня идиотом. Ты заверял меня, что мы укрепим мои позиции, ты верещал, что я смогу стяжать славу спасителя Трентора, защитить Империю от страшного глобального заговора…

Синтер покорно выслушивал попреки Императора, терпел, хотя тот забрызгал все его лицо слюной. Он отчаянно думал о том, как бы ему половчее отступить и перегруппироваться, как отделить себя от неумолимо надвигающейся катастрофы.

— Но почему я не получил отчета раньше вас? — спросил Синтер.

Клайус заткнулся ровно настолько, сколько нужно было, чтобы вонзить в Синтера полный гнева взор.

— Да какая разница?!

— Я должен был первым получить этот отчет и проанализировать его. Мое распоряжение было именно таково.

— А я отменил твое распоряжение! Потому что решил, что должен как можно скорее войти в курс дела!

Синтер холодно обдумал то, что он только что услышал, и, прищурившись, воззрился на Императора.

— Вы кому-нибудь сказали, сир?

— Да! Я сказал адъютанту Протона, что полученный им приказ — нелепость, что мы всего лишь проводим наше собственное расследование… Я цеплялся за всякие мелочи, чтобы снять тебя с крючка, Синтер! Я заверял его в том, что ты ни за что не отдал бы приказ о такой крупномасштабной полицейской операции… что собранные нами улики пока еще недостаточны для окончательных выводов… — Клайус судорожно вдохнул.

Фарад Синтер сокрушенно покачал головой.

— Стало быть, Чен знает о том, что у меня ничего нет… пока нет. — Он сбросил руки Императора со своих плеч. — Я должен идти. Мы так близки к… Я надеялся загнать в угол целое гнездо роботов…

Он выбежал из Зала Зверей, а юный Император остался там. Он стоял, раскинув руки. Глаза его были полны ужаса.

— Протон, Синтер! Протон! — дико закричал Клайус.

Глава 64

Последние два дня были невыносимо скучными. Гэри так долго был лишен своей аппаратуры и сотрудников-математиков, что приучился на краткие промежутки времени отключаться. Отключения эти походили на сон, но были краткими, а вот часы бодрствования… Они приносили болезненную пустоту — ледяное отчаяние, лихорадочное волнение, пугающие размышления, и в конце концов все это переходило в ночные кошмары, напоминавшие реку жидкого стекла, текущего сквозь века.

Гэри очнулся от дремоты. У него неожиданно перехватило дыхание, а в ушах как бы прозвучал вопрос:

«Господь воистину говорит тебе, какова судьба людей?» Гэри подождал — Не прозвучит ли вопрос снова. Он знал, кто задал его. Эту интонацию нельзя было спутать ни с чьей.

— Жанна? — осторожно спросил он.

У него пересохли губы. Он обвел взглядом камеру в поисках какого-нибудь устройства, через посредство которого сим мог разговаривать с ним, — чего-нибудь механического, электронного… Ничего. Камеру с пристрастием обыскали после вторжения старого тиктака. Голос Жанны ему просто-напросто померещился. Прозвучал мелодичный сигнал, дверь быстро отъехала в сторону. Гэри встал со стула, расправил балахон морщинистыми худыми пальцами и уставился на вошедшего. В первый момент он его не узнал. Затем понял — это Седжар Бун.

Бун озабоченно смотрел на Гэри.

— У меня опять какие-то слуховые галлюцинации, — признался Гэри и беспомощно улыбнулся.

— Вас вызывают в зал заседаний, — сообщил адвокат. — Дорника пригласили снова. Вероятно, они готовы заключить сделку.

— А как же Комитет Глобальной Безопасности?

— Что-то происходит. Они по уши заняты.

— Что же? — спросил Гэри. Он просто жаждал услышать новости.

— Бунты, — ответил Бун. — В Имперском секторе — кое-где, а в Дали — повсеместно. По всей видимости, Синтер позволил своим полицаям из Особого отдела окончательно распоясаться.

Гэри снова обвел взглядом камеру.

— А когда все будет кончено, меня снова приведут сюда?

— Я так не думаю, — покачал головой Бун. — Вы отправитесь в Зал Освобождения и получите соответствующие бумаги. Кроме того, вам непременно выдадут документ о ваших особых правах выдающегося государственного деятеля. Формальность.

— И вы все время знали, что все вот так окончится? — спросил Гэри у адвоката, сверля его взглядом.

— Нет, — нервно отозвался Бун. — Клянусь, не знал.

— А если бы я проиграл, вы бы пришли сюда — или стояли по струнке перед Линь Ченом, ожидая очередного поручения?

Бун не стал оправдываться. Он только указал знаком на дверь.

— Пойдемте.

В коридоре Гэри сказал:

— Линь Чен — один из тех людей, которые наиболее досконально изучены в моих исследованиях. Он представляется мне олицетворением аристократической атрофии. И все же он всегда побеждает и добивается своего — то есть, побеждал и добивался до сих пор.

— Давайте не будем делать поспешных выводов, — предупредил Селдона Бун. — Славное, испытанное правило юристов состоит в том, чтобы не думать о победе до тех пор, пока на бумаге с приговором не высохнут чернила.

Гэри повернулся к Буну и протянул ему руку.

— Скажите, вам случалось в последнее время что-либо слышать о некой… даме по имени Жанна?

Бун, похоже, искренне удивился.

— Да, конечно, — кивнул он. — Завелся какой-то вирус в наших юридических программах. Компьютеры то и дело засыпают нас сообщениями о юридическом казусе, которого просто-напросто нет в природе. Что-то такое… про какую-то женщину, которую сожгли на костре. На Тренторе ничего подобного не происходило уже двенадцать тысяч лет — насколько мне известно.

Гэри остановился. Охранники, сопровождавшие их с Буном, явно были недовольны.

— Прошерстите свои файлы и поместите во все сообщение, адресованное этому вирусу, — решительно проговорил Гэри. — Скажите ей… ему… что я никогда не разговаривал с Богом и что мне неизвестно, каковы Его намерения в отношении человечества.

Бун усмехнулся.

— Это шутка, да?

— Прошу вас, внесите в файлы это сообщение. Это приказ вашего клиента.