Абарат: Дни магии, ночи войны - Баркер Клайв. Страница 47

35. Двое в комнате 19

Генри Мракитт больше не спал. Его попытка оторвать народ Цыптауна от телевизоров и слухов не увенчалась успехом, так что он день и ночь предавался пугающим размышлениям о том, что ожидало город, некогда носивший его имя.

Захватившие его видения не исчезали из-за бессонницы. Вместо этого они приняли форму грез, которые в определенном смысле оказались более кошмарными, чем обычные кошмары. Он стоял у окна комнаты 19, глядя сквозь грязное стекло на обычных людей, ведущих обычную жизнь, когда внезапно над улицей пронеслась легкая тень, словно некий смертный приговор, которому суждено все стереть с лица земли. За себя он не боялся (чего бояться призраку? смерти?), но боялся, страшно боялся за те невинные души, что занимались своим делам и ни о чем не подозревали.

— Ты выглядишь грустным.

Генри отвернулся от окна, и его глаза в изумлении расширились. Напротив него стояла женщина, которую он не видел уж очень много лет.

— Диаманда? — спросил он. — Это ты?

— Да, Генри, это я.

Годы ее пощадили. Хотя волосы, как всегда длинные, были теперь седыми, а лицо украшала сеть тонких морщин, кости, поддерживавшие ее плоть, оставались столь же элегантными. В те далекие годы, когда она являлась его любящей женой, Диаманда была прекрасна — и вопреки всем ожиданиям оставалась прекрасна и теперь. Первые несколько секунд, когда глаза Генри вновь ее увидели, нетрудно было вспомнить, где брала начало его любовь.

— Это действительно ты? — спросил он, едва дыша и боясь, что этот прекрасный мираж исчезнет, вновь оставив его в одиночестве.

— Да, Генри, — сказала она. — Это действительно я.

— Но как… после всех этих лет?

— Честно говоря, Генри, я недавно умерла. И когда я парила над местом своей гибели, которая оказалась не из приятных, то вдруг поняла, что думаю о тебе. Из всех людей — о тебе. Тебя я хотела видеть, а остальное могло подождать. Думаю, я пришла, чтобы помириться.

— Ты пришла, а это самое главное. Ты пришла. Как ты узнала, где меня искать?

— Это очень короткая и очень долгая история. Если кратко, у меня есть глаза, и я искала.

— А что случилось с твоим поклонником из Чикаго?

— С моим кем? — засмеялась Диаманда.

— Твоим поклонником. Все мне говорили…

— Давай-ка кое-что проясним, Генри Мракитт. Какие бы сплетни ты не слышал, у меня не было никаких поклонников из Чикаго. Или откуда-либо еще.

— Правда?

— Генри. Думаешь, я бы вернулась из мира мертвых, чтобы тебе соврать?

— Думаю, нет, — он с облегчением вздохнул. — Но ради интереса, — продолжил он, — почему ты вернулась?

— Во-первых, Генри Мракитт, для этого.

Диаманда подошла к Генри и легко поцеловала. А потом еще шесть раз, для ровного счета. Это был первый человеческий контакт, который он ощутил за долгие годы.

— Боже, я так скучал, — произнес он. — Значит, мы теперь просто два призрака?

— Как ты и сказал, просто два призрака.

— Что случилось? Как ты умерла?

— Я пыталась защитить девочку из твоего мира, Генри, беглянку по имени…

— Кэнди Квокенбуш.

— Ты о ней слышал?

— Несколько недель назад она была в этой комнате, готовила материал для какого-то школьного задания. Довольно обаятельная.

— Мисс Квокенбуш оказалась очень могущественной девушкой.

Генри казался изумленным.

— Правда? Ты меня удивила. Она была приятной, но вполне обыкновенной. Где вы встретились?

— В мире, о котором мы до сих пор не говорили, — сказала Диаманда. — В Абарате.

— А! В легендарном Абарате! Хотя последние полвека я и был заперт в этой комнате, но даже я немного о нем слышал. Если можешь рассказать что-нибудь еще, расскажи.

— Об Абарате всегда можно рассказать что-нибудь еще. Это мир без границ.

Генри был озадачен, и Диаманда попыталась объяснить, не особо усложняя историю. Но чем больше она говорила, тем больше он хотел знать, и вскоре ей пришлось выложить ему все, что случилось. О том, как она отправилась путешествовать по Абарату, как впервые встретила женщин Фантомайя, и как после значительной подготовки ее взяли на пик Одома, на Двадцать Пятый Час, где посвятили в тайны Времени без Времени. Хотя Диаманда рассказывала невероятную историю, он ни на миг не усомнился в ее истинности. Он слишком хорошо знал эту женщину. Если она говорила, что есть архипелаг, где каждый остров существует в своем времени суток, он ей верил. Лишь в конце, когда она упомянула о своих занятиях магией, он стал более осторожным.

— Знаешь, что Библия говорит о колдовстве? — сказал он. — Ведьму — убей.

— Ох уж эти старые лицемеры. Они говорят об убийствах ведьм, но сама Библия полна магии. Превращение вод Нила в кровь, расступившееся Красное Море. Что это, если не старая добрая магия? А как насчет воды в вино? Без проблем. А воскресение Лазаря? Только слово скажи.

— Ты ходишь по тонкому льду, Диаманда!

— Нет, не хожу. Я просто говорю правду. А тот, кто любит Истинное Слово, любит Истину, ведь так?

Бедный Генри смешался. За несколько секунд Диаманда окружила его сложными теологическими построениями. Она заметила его непонимание и, наконец, смягчилась.

— Подумай об этом иначе, — сказала она. — Магия — это связывание вещей. Наблюдение за тем, как в мире движется сила. От тебя до той трещины в стене, до паука в трещине, до песни в его голове, возносящей хвалу Господу…

— Пауки не поют.

— Все поют хвалу своими собственными способами. В этом и заключается магия. В пении хвалы. И слова этих песен соединяются, пока не возникнет сила… Я помогу тебе узнать их, Генри Мракитт, и клянусь, что однажды ты услышишь такую волшебную песнь…

Генри покачал головой.

— Не знаю, кто из нас более сумасшедший: ты, говорящая это, или я, почти в это поверивший.

Осторожная улыбка, возникшая на его лице, увяла, и он сказал:

— У меня видения. Ужасные видения.

— О чем?

— Думаю, о конце мира. По крайней мере, о конце Цыптауна.

— Ты веришь в них?

— Разумеется, верю! Я даже пытался предупредить жителей о том, что грядет. — Он указал на стену, где все еще оставалось его слово, выцарапанное на штукатурке.

— Наверх? — прочла Диаманда.

— Знаю, это довольно расплывчато, — сказал Генри, — но в тот момент я мог думать только об этом. К сожалению, люди ничего не хотят слушать.

— Возможно, мы сможем сделать так, чтобы они услышали.

— Надеюсь.

— Должна сказать, Генри, ты изменился. Мне казалось, ты ненавидишь Цыптаун.

— Когда я потерял тебя, мне больше нечего было любить. Либо Цыптаун, либо ничего.

— Ты только послушай себя. Ты говоришь такие печальные вещи…

— Так и есть. Я должен был провести с тобой всю жизнь.

— Теперь ты можешь все наверстать. Мы вновь нашли друг друга. Ты хороший человек, Генри Мракитт, и заслужил свое счастье. Свою свободу. Как часто ты покидал эту проклятую комнату?

— Вообще-то ни разу.

— Ты шутишь!

— Нет. Я чувствовал, что согрешил, отняв у себя жизнь, и, как мне кажется, заслужил оставаться здесь до Страшного Суда.

— Какая же это чушь, Генри. Да ты и сам это знаешь. Мы уйдем отсюда вместе. Под солнце.

— Мы? Когда?

— Сейчас, Генри, прямо сейчас!

И они вышли на улицу, рука об руку — призрак из комнаты 19 и Диаманда Мракитт, любовь всей его жизни. Для большинства они были невидимы, поскольку глаза, случайно обращенные в их сторону, замечали только расплывчатые тени или едва уловимое колебание воздуха, способное подтолкнуть шедших мимо людей.

Однако все это не касалось голосов. Они не были такими четкими, как голоса живых, но их все равно можно было услышать. Они звучали подобно шепоту людей, обменивавшихся неподалеку слухами. И тема их разговора — неотвратимое разрушение города, — заставляло людей прислушиваться. Несколько раз, пока Генри и Диаманда шли и беседовали, они замечали, как горожане удивленно смотрят на место, где они только что были.