Клава Назарова - Мусатов Алексей Иванович. Страница 58

— И зачем тебе было добрую справу губить, лопух ты без ума-разума? Да нехай оно дотла погорело б, это кино…

Зато киномеханика Шрёдера Федин поступок покорил совершенно.

— Гут, руссе, гут! — хлопал он юношу по плечу. — Будет доложено по начальству. Награду иметь можешь.

Награды Федя не получил, но зато Шрёдер, раздобыв где-то на складе потрёпанную немецкую шинель травянисто-лягушиного цвета, подарил её Феде, и тётя Лиза, располосовав шинель на куски, залатала племяннику прогоревшее пальто.

И хотя мальчишки в городе стали звать Федю «чужеспинником», он не очень-то унывал, так как Шрёдер до такой степени проникся доверием к своему помощнику, что нередко разрешал ему оставаться в кинобудке за хозяина.

Тогда Федя и заявил подпольщикам, что ему теперь ничего не стоит бросить в зрительный зал во время демонстрации кинофильма парочку гранат.

— Словом, проведу для господ офицеров киносеанс с бесплатным приложением.

Федина затея ребятам понравилась, но они высказались в том смысле, что на «приложение» скупиться не надо: гранаты можно швырнуть не только из будки, но через окна и запасные выходы. На этом все и сошлись. Гранатомётчиками были выделены, кроме Феди, ещё Петровский и Бондарин, и «киносеанс» решено было приурочить к Октябрьскому празднику.

— Ну, как говорится, ни пуха вам, ни пера! — пожелала сейчас Клава Сушкову. — И передай ребятам, пусть берегут себя.

— Мы уже всё обдумали, — объяснил Федя. — Дима с Сашкой, как только гранаты метнут, дают ходу — и к кладбищу. Залягут в склепе, суматоху переждут…

— А ты, Федя?

— Ну, и я с ними! Ничего, живы будем, не помрём! Мы сейчас с ребятами в баньку сходим. Попаримся с веничком! — Кивнув Клаве, он побежал догонять приятелей.

Но Клава уже раздумала идти в баню. С грустью посмотрев вслед Сушкову, она повернула обратно: надо было спешить в мастерскую. Сегодня утром туда под видом заказчицы должна была зайти Аня Костина. Клава с нетерпением ждала от неё вестей о Володе Аржанцеве, который до сих пор не вернулся домой. Может быть, это так и надо: Володю задержали в партизанском отряде или в воинской части? А может, с ним что-нибудь случилось?..

Стараясь не думать об этом, Клава прибавила шагу.

Проходя мимо базара, она неожиданно заметила Аню Костину. Девушка, закутав голову в полушалок, стояла за грубо сколоченной стойкой и продавала из мешка картошку. Торговала она вяло, безучастно, почти не споря с разбитной покупательницей, которая на чём свет ругала деревенских спекулянток и совала девушке в руку пачку денег.

Клава дождалась, пока покупательница пересыпала большую часть картофеля из мешка в свою кошёлку, и тронула Аню за плечо.

— Разве ж так торгуют… Надо бы на соль сменять или на мыло. А ты даже деньги не пересчитала.

— Ой, Клава! — испуганно шепнула Аня. — Я до тебя.

Девушки свернули в тихий переулок.

— Ну, какие новости?

— Беда, Клава… — Аня грустно покачала головой. Оказывается, к Аржанцевым в деревню дважды заходили жандармы, спрашивали, где сейчас находится их сын, и просили показать его фотографию.

Володиной карточки отец не нашёл, а про то, где находится его сын, он ответил, что ему это неизвестно: они с сыном в ссоре, и тот живёт как ему бог на душу положит. И жандармы ушли не солоно хлебавши.

— Схватили, видать, Володю, — губы у Ани задрожали. — А он, наверное, не признаётся. Вот им и нужно установить его личность.

У Клавы сжалось сердце. Ей захотелось взять девушку за руки, привлечь к себе. Но нельзя. Кругом ходят люди, посматривают на них.

— Ну что ты, Аня! — заговорила Клава. — Откуда такие мысли? Володя же не простачок. Его легко не возьмёшь.

А про себя подумала: «Если жандармы заинтересовались фотографией Володи, значит, действительно произошло что-то неладное».

— Ну же, Анюта! Возьми себя в руки.

— Я держусь… стараюсь. — Девушка вздохнула и протянула Клаве оставшуюся в мешке картошку. — Возьми, что осталось… не пойду я больше торговать.

— Да у меня денег нет.

— Потом как-нибудь.

— Ну, спасибо.

Девушки расстались.

Клава зашла домой, оставила картошку и с тяжёлым сердцем направилась в мастерскую.

Переступив порог, бросила виноватый взгляд на часы-ходики.

— Ой, тётя Маша, опоздала!.. Браните меня. В баню ходила, потом на базар…

Мария Степановна понимающе покачала головой.

— Ох, Клашка, нигде ты толком не была. Лицо зелёное, волосы сухие — какая уж там баня! И про базар всё байки придумываешь.

— Ей-ей, была! Картошки достала. Уж и наелась я…

— Ладно, ладно. Вижу, какая ты сытая. Вот что, девки, — обратилась она к Клаве и дочерям, — пойдёмте-ка завтракать. Я тут такой пир приготовила… Как-никак, а денёк сегодня праздничный… Вот и отметим.

— Тётя Маша, а когда же шить-кроить будем?

— Э-э, Клашка, живая ты душа! Ты лучше спроси, когда жить-дышать по-людски станем. Посидим, вспомним, чего раньше было. Эй, девки, закрывай ателье, пусть немец чует, какой день ныне!

Обрадованная Райка бросилась в сени, чтобы запереть дверь, и в ту же минуту, бледная и испуганная, вернулась обратно.

— Мама… Там они… На машине подъехали.

В сенях тяжело затопали, дверь распахнулась, и в мастерскую вошли трое: двое в жандармской форме, один в штатском.

Человек в штатском, низкорослый, в очках, с золотушным лицом, обвёл всех быстрым взглядом и, старательно выговаривая каждое слово, по-русски спросил:

— Кто будет здесь Клава Назарова?

Рая и Нюшка подались к матери.

— А… а зачем вам, господин хороший? — чуть заикаясь, спросила Мария Степановна. — Здесь швейная мастерская… Частное, так сказать, предприятие… Я — его хозяйка… вполне законная… А это мои ученицы. Имею на то разрешение городской управы. По всей форме. Могу показать.

Мария Степановна говорила как заведённая, беспокойно поглядывая на Клаву, и, чтобы выиграть время, даже принялась шарить в шкафу.

— Отвечать по существу, — недовольно перебил её переводчик. — Я спрашиваю, кто здесь Клава…

— Я Назарова! Что надо? — Клава сделала шаг вперёд и в упор посмотрела на переводчика.

— Та-ак! — По лицу переводчика пробежало некое подобие улыбки, и он кинул довольный взгляд на жандармов, словно хотел сказать: «Видите, это оказалось совсем не так уж сложно». Затем, обернувшись к Клаве, приказал: — Следуйте за нами!

У Клавы перехватило дыхание, голос её стал хриплым.

— Что вам надо? — с вызовом повторила она.

— Желаем осмотреть квартиру, — осклабился переводчик. — Очень интересуемся вашим житьём-бытьём.

— Это же моя ученица! Я за неё налоги плачу… — Мария Степановна метнулась к Клаве и ухватила её за руку. — У меня частное предприятие… Мы на господ офицеров работаем.

Переводчик кивнул жандармам. Те оттеснили хозяйку мастерской в сторону и, подтолкнув Клаву к двери, вывели её в сени.

Здесь по требованию переводчика Клава поднялась на второй этаж, открыла свою комнату, и жандармы приступили к обыску.

Первым делом они перетрясли все книги на этажерке, покидав на стол томики Пушкина, Некрасова, Маяковского. Потом принялись рыться в буфете, в бельевом шкафу. Стащили с кровати матрацы, заглянули во все чемоданы.

Клава сидела на лавке и чувствовала, как у неё пылают щёки и дрожат ноги. Что ж это? Почему обыск? Неужели жандармы напали на след подпольщиков? Неужели её тревога за Володю Аржанцева не напрасна и он действительно попал в руки гестаповцев?

А может, жандармы выследили Федю, Диму и Сашу и сейчас у каждого из них в доме вот так же роются в вещах?

А обыск между тем шёл своим чередом. Жандармы даже выворотили половицу и долго шарили под полом железной кочергой, выгребая оттуда паутину и мусор. Один из жандармов, высокий, густоусый и, как видно, старший по чину, что-то сердито принялся выговаривать переводчику.

Тот обернулся к Клаве.

— Слушайте, Назарова, — миролюбиво заговорил он. — Господин унтер говорит, что ему ясно, что вы за персона. Но зачем же создавать всем нам лишнюю работу? Укажите сами, где у вас всё это спрятано, и ваше положение будет значительно облегчено.