ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф] - Ликстанов Иосиф Исаакович. Страница 21

— Нет, каков спуск! — волновались курсанты. — Килем на пятку волны, вёсла на воду — и пошёл. Вот это моряки!

Митя тихонько сказал приятелю:

— Попросим боцмана, чтобы нас с собой взял. Алексей Иванович добрый. Тогда мы на флот попадём, да, Витя? Попросим… Только Митрофана надо сначала найти.

— Так он и возьмёт! — пробормотал Виктор, но насторожился.

— Хорошо гребут! — восхищались курсанты. — Какой гребок: длинный, сильный, чёткий, ровный!

Шлюпка подошла вплотную к «Водолею», щеголевато развернулась бортом. Боцман отдал честь капитану, стоявшему на мостике, и весело крикнул:

— Мы за пассажирами: за профессором Щепочкиным и за ребятами. Просим отпустить поскорее.

И началось что-то сказочное, в чём ни Виктор, ни Митя так и не сумели разобраться. Шлюпка очутилась у самого борта «Водолея», кто-то схватил Виктора под мышки, перебросил его за борт, и, когда шлюпка поднялась на волне, хлоп! — Виктор очутился возле чернобородого, хлоп! — и рядом с ним на банке [49] сел ошеломлённый Митя: На борту «Водолея» послышался топот, кто-то закричал:

— Одну минутку, одну минутку!

Над шлюпкой свесились ноги в слишком коротких брюках, в шлюпку спрыгнул обладатель плоского чемодана, а за ним последовал и сам чемодан, переданный курсантом.

— Щепочкин, — отрекомендовался боцману обладатель чемодана. — А это очень мило с вашей стороны, что вы за мной заехали.

— Рад служить! — ответил боцман и с большим трудом заставил себя воздержаться от колкости по поводу того, что, как известно, по морю не ездят, а ходят.

— Митрофан! Митрофан! — закричал вдруг Митя вскакивая. — Алексей Иванович, возьмите Митрофана!.. Алексей Иванович, мы кошку забыли!

— Ну нет, хвостатого пассажира нам не нужно, — заявил Алексей Иванович. — Сядь, Митя! Кошки на миноносцах не выживают. Слишком у нас железа много. — И скомандовал: — Вёсла на воду!

Шлюпка пошла…

Прощай, старый, добрый «Водолей»! Прощай, водолаз, чья резиновая роба так напугала ночью мальчиков! Прощайте, курсанты, спасибо за волшебную горошину! Рано или поздно юные путешественники вспомнят о ней. Прощай, одноухий чёрный Митрофан! Что-то тебя ждёт, любитель шоколада, променявший бархатные диваны кают-компании «Змея» на невзгоды и опасности морского странствия на чужом судне?.. Прощай, прощай!..

Гребцы работали во всю мочь; вёсла в их руках не имели веса; море для них не имело волн; шестёрка [50] приближалась к миноносцу. Виктор взглянул на него и вдруг вскочил, подпрыгнул.

— Костин-кок! — завопил он. — Там Костин-кок, Костин-кок! Ура!

— Не шуметь на шлюпке! — строго приказал боцман. — Не умеешь вести себя, юнга! На место!

Всё равно кок, чудесный Костин-кок, был уже в двух шагах. Он смотрел на Виктора, и его лицо вполне — о, вполне! — заменяло солнце, которое всё никак не могло пробиться сквозь тучи. Гребцы будто спешили приблизить счастливую встречу и длинными гребками бросали шлюпку вперёд: и-раз, и-два! и-раз, и-два!

— Это Костин-кок, — шептал Виктор Мите. — Я тебе говорил… Он, ух, добрый! Он всё может готовить: компот, котлеты… А ещё он пирог «мечта адмирала» приготовит. Это потом, когда сына найдёт. Такого пирога никто на флоте ещё не ел.

Митю не заинтересовал даже пирог «мечта адмирала». Он грустно смотрел на «Водолея», который спокойно продолжал свой путь. Бедный, бедный Митрофан! Мальчик был уверен, что теперь одноухого кота ждут самые страшные злоключения…

Тем временем на «Водолее» действительно разыгралось драматическое событие.

Палубный матрос решил, что теперь он должен навести порядок. Четвероногое корабельное имущество с уходом мальчиков превратилось в бродячий скот, и из этого надо было сделать решительные выводы. Напрасно курсанты пытались утихомирить матроса: он заявил, что на «Водолее» крыс не имеется и что, следовательно, «Водолей» обойдётся без котов, да к тому же одноухих. Тьфу!

Высоко поднимая длинные ноги, ненавистник кошек крался вдоль ящиков и бочек, готовый выполнить свой страшный замысел во что бы то ни стало. Опасность снова нависла над Митрофаном, и, казалось, никакая сила не могла предотвратить ужасную развязку.

Развязка наступила.

Ненавистник кошек неожиданно остановился, попятился, расставил ноги и развёл руками, как человек, увидевший нечто совершенно непонятное. Ему навстречу по палубе шёл Митрофан. Он двигался медленно, торжественно, выгнув шею, опустив голову и сердито урча. В зубах он держал громадную крысу с длинным хвостом.

Это была настоящая крыса — серая с ржавчиной старая крыса, одна из тех, без которых не обходится ни одна гавань и ни одно судно.

Митрофан положил добычу на палубу, сел и беззгучно открыл рот, как бы спрашивая: «Если это не крыса, то объясните, пожалуйста, что вы называете крысой?»

Теперь одноухий чёрный любимец Мити мог ничего не бояться на «Водолее».

НЕУДАЧНЫЙ РАЗГОВОР

Никогда в крохотной каюте боцмана Щербака не бывало так людно и весело. Мальчики за обе щеки уплетали борщ и жаркое. Костин-кок прислонился к двери, скрестил руки на груди и не спускал сияющих глаз с Виктора, а боцман курил у открытого иллюминатора, бесконечно довольный тем, что Митя попал под его опеку. Он уже нарисовал себе картину, как приведёт Митю к его родному дому, как выбежит навстречу Оксана Григорьевна, всплеснёт руками и, может быть, обрадуется боцману не меньше, чем своему братцу.

— Так-то, гроза морей Виктор! — сказал Иона Осипыч. — Задал ты беспокойства всему блокшиву! Недоглядели за тобой — и пожалуйста, в море удрал, режим сломал. Хорошо, что я тебя нашёл… Ешь с хлебом, тебе говорят!

— Как это вы, ребята, попали на «Змей»? — спросил Алексей Иванович, улыбаясь Мите.

— Нас арестовал командир Кравцов, — не без гордости сообщил Виктор. — За буйство на стенке. Мы с Митей на стенке кормили друг друга пылью…

Костин-кок обратил взгляд на Митю, и тот залился румянцем. Он легко краснел, этот вихрастый, веснушчатый мальчик со вздёрнутым носиком. Костин, как показалось Мите, смотрел на него недружелюбно, и мальчик был недалёк от истины. Простодушный Костин-кок возлагал всю ответственность за последние проступки своего любимца исключительно на Митю и, уж конечно, не на Виктора.

— Значит, подрались?.. А кто первый начал? — поинтересовался Алексей Иванович.

Лучше бы он не задавал этого вопроса! Но разве мог знать Алексей Иванович, что этот разговор будет неприятен Ионе Осипычу!

— Первым начал я, — признался Виктор с лёгким сердцем, так как ему уже пришлось однажды сделать такое же признание на палубе «Змея».

Костин поджал губы и нахмурился. Признание Виктора больно задело его чувствительное сердце. Поднять дебош, и где? — на стенке военной гавани! И с кем? — с береговым мальчишкой! Этого ещё не хватало…

— Ну, и кто кого? — спросил боцман, уверенный, что Мите пришлось солоно.

Костин бросил на Виктора гордый взгляд. Вот сидят два малыша — широкоплечий, крепкий юнга Лесков, за питанием которого изо дня в день следил лучший кок флота, а рядом с ним мальчик с тонкой шеей, жилистый, худенький. Кто кого? Ну-ка, Виктор, скажи, что ты из него сделал там, на стенке? Виктор поёжился. Тут уж было труднее соблюсти беспристрастие, тем более перед лицом Костина-кока, но что случилось, то случилось, и вовсе не надо Мите так смущаться. Неужели он думает, что Виктор не решится сказать правду?

— Он мне всыпал, — тихо проговорил Виктор.

— А ты мне тоже крепко задал, — поспешил вмешаться Митя, заметивший, как округлились глаза Костина-кока, как высоко поднялись его брови. — Ты хорошо дерёшься, очень хорошо! Ты не виноват, что о тротуар споткнулся…

Надо было говорить всю правду, и Виктор сказал её: