Пропавшие в Бермудии - Слаповский Алексей Иванович. Страница 55

Ник и Вик подошли, Жертва Рекламы показал монетку.

– Орел или решка?

– Конечно, орел! – сказал Ник.

– Орел, – сказал и Вик, не слышавший его.

– Так не может быть, – сказал Жертва Рекламы.

Братья поняли свою оплошность.

– Ладно, решка, – сказал Вик.

– Ладно, решка, – сказал Ник.

Наверное, волнуются, подумал Жертва Рекламы и слегка позавидовал: он забыл, как это – волноваться.

– У тебя решка, у тебя орел, – сказал он Нику и Вику.

Они кивнули.

Жертва Рекламы бросил монетку. Выпала решка.

Игроки заняли позиции, Ник подошел к мячу. Хоть он и не был активным болельщиком и сам в школе мало играл в футбол, но правила помнил. Сейчас надо отдать пас чуть назад своему нападающему и мчаться вперед. Нападающих двое – Томас и Задира Майк. Кому передать мяч? Лучше Майку – Томас очень уж важничает, хоть и старается это не показывать.

Жертва Рекламы свистнул.

Ник махнул ногой и вместо мяча поддел пустоту.

Одновременно Вик бросился, чтобы перехватить мяч – и не увидел его.

Братья несколько минут гонялись по полю, озираясь, и ничего не могли понять.

Большинство игроков стояли на месте. Они только внимательно следили за мячом, который под их взглядами беспорядочно метался в воздухе.

Братья сообразили: людям, умеющим мысленно что-то делать, совсем не обязательно делать это в действительности. Юные футболисты стояли на месте, меняя направление мяча своими взглядами. Мастерство заключалось в том, чтобы не просто лупить в сторону чужих ворот – там слишком велико прямое противодействие защитников и вратаря, а пасовать своим партнерам, вернее, их взглядам, чтобы мяч юлил, вихлялся, чтобы соперники не успевали следить за его траекторией.

Мяч приближался к воротам зеленых «Кривоблюмовских», Жень Чжао, четко рассчитав, взглядом пробил в верхний угол ворот, на которых стоял Эмми-Драчун. Но тот успел мысленно отбить его вверх – и мяч пролетел выше ворот, зрители зааплодировали и засвистели, приветствуя мастерство голкипера. Им по душе был и удар нападающего, только они не знали, кто именно ударил.

Вик и Ник, сообразив что к чему, присоединились и стали помогать своим товарищам.

Мяч то метался в воздухе, то катился по земле. В воздухе все-таки чаще. На этот раз он подлетел к воротам синих. Несколько секунд висел, мелко трясся и даже, казалось, гудел от напряжения, как шмель. Тут кто-то из зеленых поднапрягся – мяч метнулся к воротам. Патрик, стоявший в них, покраснел и выпучил глаза, уставившись на летящий прямо ему в лицо мяч, – и тот резко изменил траекторию и врезался в боковую штангу.

Теперь атака синих. Жень Чжао отдал быстрый пас вбок, Янгу Ли, тот высоко подбросил мяч взглядом, вернув его Жень Чжао. У последнего была отличная позиция, он мог бы успешно пробить сбоку, но Вик стоял еще удачнее – перед самыми воротами. И, как ни хотелось Жень Чжао блеснуть, командный дух возобладал, он отдал мяч Вику. Причем Вик успел скорректировать траекторию – мяч, летевший ему в голову, попал в ноги. Вик понимал, что противники изо всех сил будут мысленно выковыривать мяч у него из-под ног, поэтому он несколько раз прокрутился вокруг него, потом попинал с ноги на ногу, отчего зеленые пришли в замешательство, а потом, размахнувшись, послал его – нет, не в левый угол, как ожидал Эмми, Вик только размахнулся в том направлении, и не в правый, как думал Жень Чжао, считавший, что Вик делает обманное движение, Вик неожиданно ударил, причем именно ногой, а не мысленно, прямо в Эмми. Растерявшийся вратарь стоял с разинутым ртом и ничего не понимал: мяч пролетел мимо его уха и победно забултыхался в сетке.

Трибуны орали, свистели, кричали, топали, вопили, рыдали, смеялись.

Эйнштейн обнимался с Христом, хотя так и не понял, верит ли в него и в Бога вообще, другой Христос в то же самое время обнимался с одним из Мохаммедов.

Обнялись и Настя с Олегом (хотя Настя шепнула, что Ник, наверное, огорчен).

Обнялись и Мануэль с Лаурой.

Патрик горделиво глянул на Мойру, но, увы, Мойра влюбленно смотрела на Вика, хотя и знала, что продолжает любить Патрика.

Это детали, главное – гол был забит.

Эмми-Драчун так разозлился, что бросился на Вика с кулаками, крича:

– Это нечестно! Он ногой ударил! Так и дурак сумеет!

Но Жертва Рекламы засчитал гол, и матч продолжился.

И все чаще мяч катался по траве, попадая в ноги игрокам, все чаще юные футболисты лупили его ногами и бегали по полю, будто забыв, что могут сделать это мысленно. Воображелание делало их возможности почти безграничными, зато обычный способ, как они вдруг обнаружили, доставляет больше удовольствия, а уж какая радость была у зрителей, которые теперь видели, кто именно пасует, кто защищается, кто играет хорошо, а кто похуже. (Они видели это у настоящей сборной, но там, напомню, не было никакого интереса – просто дружеская разминка, показательное выступление.) Из вышеописанного следует вывод, господа дети, подростки и взрослые, что чем меньше возможностей используешь, тем больше удовольствия получаешь, как ни смешно это звучит. Поэтому тот, кто боится поголовного увлечения виртуальным миром, опасается зря: сколько ни живи в компьютере, творя там все, что душе угодно, все равно рано или поздно захочешь поработать собственными руками, ногами, всем телом. То есть и головой все-таки тоже, понимаете?

Ник с помощью воспрянувшего Томаса-Командира сумел вколотить ответный мяч. Патрик не поймал его, зато так высоко прыгнул, при этом чуть не ударившись головой о штангу, что зрители, даже враждебные, наградили его аплодисментами, а Мойра снисходительно улыбнулась. Да и сам Патрик почувствовал себя счастливее, чем если бы успешно отпихнул мяч взглядом или опять направил его в штангу.

И опять обнялись Эйнштейн с Христом, а другой Христос с Мохаммедом – потому что они болели не за какую-то команду, а за радость игры. То есть за всех, у кого удача.

Матч длился без перерыва сорок пять минут – все-таки это не взрослый футбол.

К сороковой минуте счет был три-три.

На трибунах творилось что-то невообразимое.

Тут зеленые болельщики общим усилием сумели прорвать защиту поля и мысленно вмешались, игра опять стала фантастической, мяч, крутясь, вертясь, мечась и скача, неуклонно приближался к воротам синих, но синие тоже воспользовались прорывом – ворота вдруг исчезли, а потом появились сбоку, а потом рядом с воротами зеленых.

Началось неописуемое. Помимо основного мяча стали летать мячи-призраки, ворота то появлялись в разных местах, то пропадали совсем, среди игроков оказались три Дэвида Бэкхема, четыре Пеле, по два Марадоны с обеих сторон, в воротах рядом с Патриком и Эмми встали два Льва Яшиных, а Зидан метался в центре, не понимая, за кого он играет.

Ольмек и Мьянти что-то кричали – их не было слышно.

Жертва Рекламы, позевывая, уселся на траву, видя, что ничего не может сделать, – да и не желая этого.

ЦРУ и помощники из последних сил удерживали разделительную защиту трибун. Это непростая технология, надо всем одновременно мысленно или вслух произносить одну и ту же фразу. Они и произносили: «Не допустим столкновения болельщиков!»

Но, несмотря на это, вдруг один из болельщиков каким-то образом прорвал защиту – не мысленно, а реально, выбежав на поле.

А потому, что он был не совсем болельщик. Он не собирался намять бока кому-то с противоположной трибуны, он хотел выпороть Роджера-Обжору, потому что это был, как вы уже догадались, боцман Пит. С самого начала матча, едва он увидел Роджера, все в нем взыграло: вот он, маленький негодяй, прямо перед ним – рукой достать! Да не достанешь – вокруг люди, могут воспрепятствовать. И боцман Пит терпел. У него текла злобная слюна, с ним чуть корчи не сделались оттого, что его недруг рядом, а выпороть нельзя. И вот он решил воспользоваться суматохой и сумятицей и осуществить наконец свое жгучее желание. Оно было не таким, против которого воздвигалась защита, поэтому боцман Пит и прорвался. Но в образовавшуюся брешь тут же рванулись другие, отчего лопнула вся система.