Дагги-тиц - Крапивин Владислав Петрович. Страница 8

Никто не вмешался, но и Бригада с дружками задерживаться не стали. Дали ногой под ребра и ниже поясницы, потом еще между лопаток, запнули в канаву сумку и пошли. Наверно, сразу забыли про Смока. Он поднялся, сплюнул прилипшие к губам травинки, сходил за сумкой. Брюки были измазаны и порваны в двух местах. Ну, там, где по шву, – это пустяк. А внизу на левой штанине был вырван треугольный клочок.

– П-паразиты, блин… – выдохнул Инки и чуть не заплакал. Но не заплакал, только потрогал висок у глаза… Снял пиджак и носовым платком (Марьяна положила в карман) стал отчищать след бригадирской кроссовки.

– Смок, ты скажи про это про все Таисии Леонидовне, – услыхал он сочувственный голосок. Рядом стояла лопоухая и тонконогая Катька Рубашкина. Ничего девчонка, добрая такая, всегда всех жалела. Выходит, она видела, как досталось Гусеву. Инки ответил ей не сердито, хотя и скучным голосом:

– Толку-то…

Он вовсе не стыдился стать ябедой. Это, говорят, лишь в давние времена в школах было ребячье правило: жаловаться учителям ни на кого нельзя – все будут презирать. Но раньше и другое правило было: не нападать на тех, кто слабее, и целой шоблой на одного, Инки читал про это. А сейчас и нападают, и жалуются, если выгодно…

– Давай помогу почистить, – сказала Рубашкина.

– Да ладно, я уже… – И натянул пиджак.

На первом уроке Таисия вызвала Гусева к доске, решать пример. Инки хотя и попыхтел, но решил. Только в одном месте забыл поставить скобку. И получил трояк. Было все равно, однако Инки все же сказал:

– Из-за какой-то несчастной скобки…

– Да, и за то, что столько времени копался. Кстати, почему ты в таком виде? Будто по свалке лазил.

– На него Бригада с дружками напал, – подала голос Рубашкина.

– Какая бригада? Где это у нас нападают бригадами?

– Расковалов из седьмого „А“, – объяснила Аглая Мотова, Катькина соседка. – Они часто пристают к тем, кто им не нравится.

– А не надо вести себя так, чтобы не нравиться, – заявила Таисия. – Умейте поддерживать контактный стиль отношений и проявлять терпимость друг к другу. На меня вот, когда я иду, почему-то никто не нападает…

„Ненормальная“, – подумал Инки. Нет, не подумал, а, кажется, это вырвалось у него вслух. Потому что Таисия взвилась:

– Что-о-о?! Выходит, я идиотка?!

Пришлось извернуться:

– Я не про вас, а про Мотову. Чего лезет не в свое дело? Бригада ей напинает…

В классе захихикали.

– Марш на место, – велела Таисия со стоном (что за кретинами, мол, наградила меня судьба). – А этот самый… Расковалов… если кого-то еще напинает, пойдет к директору…

Захихикали сильнее. Все, даже первоклассники, знали, что муж директорши Фаины Юрьевны владел в Столбах двумя продуктовыми магазинами, влип весной в историю с просроченным товаром и обысками и теперь боялся милиции пуще пожара и СПИДа. И Фаина вместе с ним. Они даже мимо постовых проходили со сладкими улыбками. А отец Бригады был в Столбах большой милицейский чин…

Вечером, вернувшись из своей „Орхидеи“, Марьяна разглядывала Инкины истерзанные штаны и причитала. Ругала Бригаду и заодно Инки. Он не огрызался – а то ведь она не станет ремонтировать, и как тогда быть? Переминался рядом – насупленный, тощий, в обвисшей футболке и штопаных колготках. Инки не очень стеснялся носить колготки – ни раньше, ни теперь, в четвертом классе. Удобно было и тепло, холод не липнул к ногам. К тому же под брюками все равно не видать. А если в раздевалке, перед физкультурой, всякие там Хрюки и Майоры начинают хихикать и обзывать Машей и Танечкой, то насрать на них. Тем более что Инки не один такой. Только у Валерки и Саньки Тавдеевых не было такой густой штопки на коленях. Но ее все равно не видно. А вот зашитые места на брюках будут, наверно, заметны…

Однако Марьяна (она все-таки иногда хороший человек) зашила так, что следов ремонта и не разглядеть. А когда погладила, брюки стали опять как новые. Только бы снова не попасть в переделку… Инки так и сказал:

– Спасибо, Марьяна. Лишь бы опять не привязались, гады…

В это время пришел Вик, и Марьяна вдруг напустилась на него:

– Ты вот ходишь тут, а ни разу не спросил, какая у мальчонки в школе жизнь! А его там со свету сживают, новый костюм чуть не в клочья испластали. Кто-то должен заступиться за ребенка! А если другого мужика в доме нет, то кто?

Оказалось, что Вик хотя и смирный с виду, но вовсе не трус. По крайней мере, учителей он не боялся. И назавтра, когда у четвероклассников кончался последний урок, Вик появился в школе. Встретил в коридоре Таисию и сказал, что надо поговорить. Об ученике Гусеве.

– А вы, собственно, ему кто? – Таисия уже знала, что отца нет.

– А я, собственно, ему знакомый. Моя жена присматривает за ним, пока мать в отъезде… Это что-то меняет?

– Меняет. Насколько я вижу, присматривает она недостаточно. Он не вылазит из троек. Давайте я покажу вам журнал…

Они вернулись в класс (Инки тоже), но Вик смотреть журнал не стал и сказал, что пришел интересоваться не оценками. Он хочет знать, почему к мальчишке пристает всякая шпана, а они – то есть педагоги и наставники, которые вроде бы обязаны защищать своих учеников, – ничего не делают и хлопают ушами.

Таисия сказала, что она ничем не хлопает, а кто к кому пристает – это еще неизвестно. Гусев сам ведет себя вызывающе и восстанавливает против себя окружающих. Вчера, например, он ее, свою учительницу, назвал идиоткой!

– Вот вранье-то! – возмутился Инки.

– Вот видите, видите! Как он разговаривает!

– А если вранье, как разговаривать? – сказал Инки.

Вик свел белобрысые бровки.

– Иннокентий, ты обожди… Если он, Таисия Леонидовна, разговаривает грубо, поставьте двойку за поведение. А то, что семиклассники его лупят и деньги с него трясут, это все равно недопустимый факт. Тут не надо смешивать разное понимание…

– А никто и не смешивает! Я интересовалась семиклассником Расковаловым, это вполне благополучный школьник. Учится почти без троек, ни в чем плохом не замечен. У него прекрасная семья, отец подполковник милиции, не раз бывал в горячих точках, вел себя там героически. И сына воспитывает в самых строгих правилах…

– Похоже, так и воспитывает… – сказал Вик, глядя мимо Таисии.

– Что вы имеете в виду?

– Да ничего… Видел я этих витязей в сизом камуфляже. И в мирное время, и в деле, на зачистках… Воспитатели… – Инки увидел, как натянулась кожа на лице у Вика.

– Это… не вам судить! У подполковника Расковалова награды!

– У многих награды, – скучновато заметил Вик. – Только не все ими брякают при народе…

– Не знаю, кто чем брякает! Но Расковалов – отец своего сына! А вы… еще неизвестно по какому тут праву… Думаю, комиссия при районной администрации должна заинтересоваться, почему ребенок живет с посторонними людьми, а мать болтается неизвестно где…

– Вы мою мать не трогайте, – Инки тяжело поднял глаза. – Это вы сами, наверно, болтаетесь, а она ездит в командировки… Вик, пойдем…

Дома, узнав, какой был разговор, Марьяна изругала Вика и хотела прогнать его. Но Инки сказал, что Вик все говорил правильно. Марьяне, кажется, это понравилось, хотя она и заявила вредным тоном, что все мужики одного поля ягода, одинаковые придурки. Потом велела Инки чистить картошку, и он в этот раз не стал спорить…

Потом он лежал и смотрел, как муха качается на маятнике. Она не только качалась, а дважды подлетала к Инки, погуляла по руке, сидела на заштопанном колене и затем снова улетела под ходики. Те выдавали свое „дагги-тиц“ слегка сердито. Наверно, злились на Бригаду и Таисию…

А наутро Бригада, Чебак и Ящик излупили Инки снова. Сильней, чем накануне.

Похоже, что на этот раз они караулили его специально. Ловко подскочили сзади, утащили за старый заколоченный ларек, что стоял через дорогу от школы. Сразу вляпали по скуле, двинули под дых. Правда, не сильно, дыхание не перебилось. Инки сумел выдохнуть:

– Чё я вам сделал-то, заразы!