Эон - Бир Грег. Страница 88

– Да, это замечательно. В ваше время возникло столько новых идей в области физики…

Ольми быстро приблизился и изобразил что-то, чего Патриция не поняла. Чернокожий возмущенно удалился, выстроив вокруг лица тонкий красный круг.

– Возможно, это была не лучшая идея, – заметил Ольми, сопровождая ее к франту, занятому разговором с двумя неоморфами – один имел форму медузы, а в другом она узнала председателя Нексуса Хьюлейна Рам Сейджа.

– Полагаю, нам придется к этому привыкнуть, – сказала Патриция. «А зачем, собственно?» Она не собиралась оставаться здесь навсегда.

– Сер Рам Сейджа, – представил франт, поворачиваясь к ней, – это наш первый гость. – Широко открытые глаза франта, казалось, излучали хорошее настроение и расположение духа. Хотя она сочла слово «гость» не слишком уместным, в устах франта оно не возмущало.

– Я ждал возможности поговорить с вами где-нибудь вне Палат, – сказал Рам Сейджа. – Хотя вряд ли это самый подходящий момент…

Патриция взглянула на лицо, расположенное посреди сферы, служащей телом. У нее появилось ощущение, что она на экскурсии в Диснейленде и видит нечто необычное, чему есть, правда, вполне разумное объяснение. Какое-то время она молчала, а затем внезапно вышла из задумчивости.

– Да, конечно.

– Вам понравится Тимбл, наш мир, – сказал франт. – Мы – давние постоянные партнеры Гексамона. Это очень спокойные, давно открытые ворота.

– Сначала мы отправимся туда, – сообщил Рам Сейджа. – Четырехчасовое путешествие к воротам франтов на отметке четыре экс шесть, а затем двухдневный отдых. Мы надеемся, что президент сможет сделать перерыв в совещании, чтобы встретиться с нами.

«Четыре экс шесть – четыре миллиона километров по коридору – просто прыг, скок и готово, – подумала она. – Каждая тысяча километров – сдвиг на один год вперед во времени; каждая доля миллиметра – переход в альтернативную вселенную…»

Насколько ближе к дому?

– Я буду рада встретиться с ним и посетить Тимбл, – покорно согласилась она.

– Нас зовут на нос, – сказал Лэньер, приближаясь к ней вместе с Фарли. Хайнеман и Кэрролсон уже двигались в нужную сторону. Толпа расступалась перед ними. Патриция никогда не видела столько улыбающихся лиц и не ощущала такого интереса к своей персоне. Она терпеть этого не могла; ей хотелось убежать и спрятаться.

Нащупав через комбинезон письмо от Пола, она последовала за франтом и Ольми в носовую часть корабля.

Там находилась сенатор Ойю вместе с тремя гомоморфами-надеритами из Аксис Торо; все трое были историками. Они улыбнулись и освободили место для прибывших. Капитан корабля, неоморф с мужским туловищем и телом змеи ниже пояса, трехметровой длины, присоединился к ним последним.

– Честь начать наше короткое путешествие принадлежит первому гостю, прибывшему в Аксис, – сказал капитан. Патриция взяла его за руку и переместилась на нос, поближе к потоку.

– Мисс Васкес, не окажете ли честь? Просто попросите корабль стартовать.

– Поехали, – тихо сказала она.

Появился четко очерченный круг диаметром, примерно, в пять метров, открыв Путь. Казалось, они плыли высоко над полосами движения и терминалами у ворот. Сверкающая линия сингулярности ярко сияла прямо перед самым носом. Пока никакого ощущения движения не было.

Патриция повернулась к Ольми, Лэньеру и Фарли. Лэньер улыбнулся ей; она улыбнулась в ответ. Несмотря ни на что, во всем этом было что-то волнующее. Она чувствовала себя избалованным ребеноком, попавшим на вечеринку весьма своеобразных взрослых.

«Мы – гусеницы, они – бабочки», – подумала она.

Через полчаса корабль двигался настолько быстро – свыше ста четурех километров в секунду, – что стены Пути превратились в непрерывное мелькание черных и золотых полос. Они уже преодолели около девяносто четыре тысячи километров и продолжали ускоряться. Впереди пульсировало красное сияние. Патриция почувствовала руку Карен Фарли на своем плече.

– Удивительно, насколько это напоминает прием на Земле, – заметила Фарли. – Не в Хобэе, а в Лос-Анджелесе или Токио. Я летела через Токио в Лос-Анджелес, и во Флориду… Тогда было устроено несколько приемов. Прием в посольстве… – Она покачала головой и улыбнулась. – Где, черт побери, где мы, Патриция? Я ничего не могу понять.

– Это люди, такие же, как мы.

– Я просто не… не всегда верю в то, что происходит. В мыслях я возвращаюсь в те времена, когда была маленькой девочкой в Хобэе и слушала, чему учил меня отец. Я просто убегаю от действительности.

«Принести Рамону почитать «Тьемпос де Лос-Анджелес»…»

– Любые приемы вскоре становятся утомительными. Я бы лучше поработала, – сказала Патриция, – но это не очень красиво по отношению к хозяевам. Ольми хочет, чтобы мы были общительны.

К ним с озабоченным видом приблизилась Сули Рам Кикура.

– Кто-нибудь вас обидел? – спросила она. – Или сделал неудачное предложение?

– Нет, – ответила Фарли. – Мы с Патрицией просто смотрим.

– Конечно… вы устали. Ольми забывает о необходимости сна и отдыха.

– Я не устала, – возразила Патриция. – Я очень взволнована.

– Я тоже, – согласилась Фарли. – Возможно, более подходящее слово – ошеломлена.

– Вы можете уединиться в любое время, когда пожелаете, – сказала Рам Кикура.

– Мы останемся на носу и будем просто смотреть. – Патриция плавала, скрестив ноги в позе лотоса, так же как и Фарли.

– Мы прекрасно себя чувствуем, – сказала Фарли, – и скоро присоединимся к остальным.

Рам Кикура поплыла на корму, к группе неоморфов, обменивавшихся сложными и загадочными пиктограммами.

– Не так уж здесь и плохо, – заговорила Фарли после нескольких минут молчания. – Эти люди не жестоки.

– О, да, – Патрициясогласно качая головой. – Ольми очень любезен, и Кикура мне нравится.

– Прежде чем мы ушли, она разговаривала с Гарри и со мной о наших правах на продажу исторической информации. Или обмен на привилегии, как она это назвала. Очевидно, мы можем получить доступ к любой ценной информации в обмен на то, что есть в нашей памяти.

– Это я тоже слышала, – сказала Патриция.

Через час Патриция, Хайнеман и Кэрролсон уединились в задней части кабины. Пока они спали, франт отгонял любопытных, пока они спали. Лэньер и Фарли были слишком увлечены, чтобы отдыхать; они остались на носу, наблюдая за проносящимся мимо коридором. В середине путешествия корабль двигался со скоростью около четурехсот шестнадцати километров в секунду; затем началось торможение.

Еще через два часа корабль замедлился до скорости, кажущейся черепашьей – всего несколько десятков километров в час. Внизу торжественно летело над трассами множество широких серебристо-серых дисков. На расстоянии были отчетливо видны четыре больших искривленных пирамиды – терминалы перед четырьмя воротами, ведущими в Тимбл.

К ним присоединились два гомоморфа – чуть более радикальные модели того же типа, что и Ольми, автономные и, в большей степени, искусственные. Они были одеты в бело-голубые костюмы, раздувавшиеся вокруг голеней и предплечий. Один из них явно был женщиной, хотя ее волосы были подстрижены так же, как и у Ольми. Пол второго был неясен. Они улыбнулись Патриции и Фарли и обменялись простыми пиктограммами. Патриция коснулась своего ожерелья и ответила; Фарли изобразила какую-то глупость, вызвав добродушный смех. Гомоморф неопределенного пола шагнул вперед, и над его левым плечом внезапно появилось изображение китайского флага.

– Мы незнакомы, – начал он или она. – Я Сама Ула Риксор, специальный помощник президента. Мои предки были китайцами. Мы обсуждали морфологию тех времен. Мисс Фарли, вы редкий экземпляр, не так ли? Китаянка, но с чертами белой женщины. Значит ли это, что вы сделали… то, что называлось пластической операцией – это было возможно тогда?

– Нет… – с некоторым смущением ответила Фарли. – Я родилась в Китае, но мои родители были европейцами…

Патриция поплыла на нос к Лэньеру, Кэрролсон и Хайнеману. Рам Кикура скользнула к ним и сообщила, что скоро они покинут корабль; диск-челнок для очень важных персон уже выходил из терминала, чтобы принять их на борт.