Эон - Бир Грег. Страница 92

Взгляд Патриции стал отрешенным. Ее разум пытался сейчас воспринять идею релятивистского объекта внутри Пути – и осознать то, что внутри Пути объект, движущийся со скоростью всего лишь в одну треть световой, будет релятивистским.

– Это грандиозный план, вам не кажется?

Она задумчиво кивнула.

– Как далеко вы намерены отправиться?

– Это все еще обсуждается.

– А каковы альтернативы?

– Конференция рассматривает альтернативы даже сейчас – и это продолжается уже более трех недель. Мы считаем, что джарты могут пробиться через наши барьеры за нескольких лет, может быть, месяцев. Они могут прорваться через наши самые дальние ворота – мы, конечно, постараемся закрыть их – и, возможно, к концу десятилетия оттеснят нас обратно на Пушинку. Нам придется эвакуироваться, и, чтобы не дать джартам последовать за нами, нам придется уничтожить Путь. Невероятное бедствие.

– Вы в этом уверены?

Толлер кивнул.

– Мы не можем долго их сдерживать. Они достаточно сильны, и пользуются поддержкой других миров – открывая для них ворота вдоль всего их отрезка Пути.

– Не можете ли вы сделать то же самое?

– Как я уже сказал, они населяют Путь на несколько столетий дольше, чем мы. В некоторых отношениях они лучше знакомы с ним, несмотря на то, что его создали мы.

Толлер ничего не сказал о варианте, упомянутом бродягой – отстрелить Пушинку от конца Пути и «запаять» его, замкнуть. Тогда он продолжит существование независимо от оборудования шестой камеры. Она решила не говорить о подобной возможности.

– Это очень интересно, – сказала она. – Есть о чем подумать.

– Ну что ж, я уверен, что нарушил все правила этикета, Патриция. Я очень рад, что вы меня выслушали. Наше время весьма ограничено, как видите, и вы добавили в уравнение дополнительный член…

– Я в этом уверена, – улыбнулась Патриция. «Возможно, в большей степени, чем вы полагаете…» – Сейчас я хотела бы вернуться назад.

– Конечно. Я вас провожу.

Она улыбнулась еще раз, все еще с отрешенным взглядом. Толлер почти ничего не говорил на обратном пути, и это устраивало Патрицию.

Она уже погружалась в напряженную мыслительную работу, вызывая в воображении собственную кодовую систему. Быстро пройдя через комнату Лэньера, она извинилась и ушла к себе, легла на кровать и плотно закрыла глаза.

Толлер поздоровался с остальными и поговорил с ними несколько минут, объяснив, что у него был интересный разговор с Патрицией на тему, важную для всех. Когда он ушел, Лэньер постучал в дверь Патриции, но не получил ответа.

– Патриция? – позвал он.

– Да, – тихо сказала она.

– С вами все в порядке?

– Я отдыхаю. – Встретимся за обедом.

Гарри посмотрел на часы; через час начнется ужин. Он вернулся в свою комнату.

– Как она? – спросила Кэрролсон.

– Говорит, все в порядке. Она спит.

– Не уверена, – протянула Фарли. – Интересно, что сказал ей Толлер?

Глава 58

Встреча троих, которым предстояло продолжать дело Мирского, заняла полчаса. Она проходила в доме Плетнева, пока Анненковский сторожил снаружи, чтобы их никто не подслушал.

Темой совещания была записка Мирского Гарабедяну. Решение проблемы, с которой они столкнулись, как утверждал Плетнев, было простым.

Сначала Гарабедян и Погодин колебались. Плетнев, однако, настаивал на том, что у них нет другого выхода.

– Смотрите: они пытались убить Мирского и были изолированы, – сказал он. – Теперь их освободят. Разве это не очевидно? Это именно то, что имела в виду та американка. Для меня это вполне понятно.

– Так что будем делать?

Плетнев взвесил в руках свой «калашников». Энергетический заряд в лазерном оружии уже давно исчерпался, и, кроме того, он всегда предпочитал пули.

– А нас не изолируют? – забеспокоился Гарабедян.

– Разве кого-нибудь изолировали после всей этой драки? – спросил Плетнев. Погодин покачал головой.

– Тогда мы просто убьем их.

– Мне не нравится мысль об убийстве без суда.

– У нас нет другого выхода, – отрезал Плетнев. – Черт побери, Мирский оставил записку вам, но именно я понимаю, что он имел в виду. У Велигорского все еще есть сторонники. Без Мирского, мы сможем втроем разумно руководить, но если вернутся замполиты, нас всех расстреляют. Мы встретимся с ними и сделаем то, что должны сделать. Согласны?

Погодин и Гарабедян согласились.

– Тогда идем, – сказал Плетнев. – Будем ждать, когда они выйдут. Лучше прийти раньше, чем пропустить их.

Оставив машину на берегу, Мирский направился вглубь с рюкзаком, набитым пакетами с сухим пайком. В этой части четвертой камеры имелось много небольших озер, и везде была прекрасная рыбалка. Он не сомневался в том, что сможет здесь прожить. Природные условия в этих лесах не были слишком тяжелыми. Примерно, на одной четверти территории, в зоне, внешняя граница которой проходила по линии стовосьмидесятого градуса, бвал небольшой снег, а дождь шел достаточно часто для того, чтобы поддерживать растительность.

Ему вряд ли придется терпеть лишения.

Первые несколько дней он провел вполне мирно, ничем почти не занимаясь, кроме изготовления подходящей удочки. Он читал отчеты американских биологов о четвертой камере и знал, что там есть земляные черви и гусеницы, которых можно использовать в качестве приманки. Его беспокойство постепенно проходило, и он удивлялся, почему не ушел раньше.

Мирский редко теперь наталкивался на пограничные знаки своего нового интеллекта. Либо они постепенно исчезали, либо он научился их игнорировать.

На пятый день пребывания в лесу он обнаружил признаки того, что находится здесь не один. Упаковка от русского пайка и американский пластиковый контейнер говорили о том, что один или несколько русских солдат нашли сюда дорогу. Это открытие не взволновало его. Здесь было достаточно места для всех, причем каждый мог уединиться.

На седьмой день он встретил на краю поляны русского. Он не узнал его, но солдат, видимо, знал генерала и быстро скрылся в лесу.

На восьмой день они снова увидели друг друга через широкий луг, и на этот раз солдат не убежал.

– Вы один, верно? – спросил он.

– Пока да, – ответил Мирский.

– Но вы же командир, – возмутился солдат.

– Больше нет. Как здесь рыбалка?

– Не особенно. Вы заметили, что здесь везде комары и мухи, но они не кусаются?

– Да, заметил.

– Интересно, почему?

– Хорошо спроектированы, – предположил Мирский.

– Интересно, идет ли здесь когда-нибудь снег?

– Думаю, да, раз в год или около того. Но здесь не бывает очень холодно. Не как в Москве.

– Хочется, чтобы пошел снег, – сказал солдат. Мирский согласился.

Они встретились на берегу и пошли через лес вместе в поисках лучшего места для рыбалки.

– Американцы сказали бы, что мы, словно Гекльберри Финн и Том Сойер, – заметил солдат, когда они забросили лески в ручей. – Знаете, американцы здесь не такие плохие, как на Земле. Я подумывал сбежать еще до того, как решил уйти в лес.

– Почему?

– Я хотел остаться один. Но мне не жаль, что вы здесь, товарищ генерал. – Солдат покачал концом удочки, надеясь подманить форель. – Я снова начинаю обретать веру в человечество. Если даже генерал хочет сбежать от всего этого…

Солдат, имя которого он так никогда и не узнал, ушел из лагеря несколько недель назад, до «гибели» Мирского в библиотеке. Он ничего не знал о том, что произошло, а Мирский не стал рассказывать.

Он начинал снова чувствовать себя нормальным человеком, а не уродом или призраком. Так чудесно было сидеть и любоваться каплей росы на листочке или всплесками рыбы, выскакивавшей из воды за насекомыми. Больше не имело значения, кем он был – важно, что он просто был.

Прошло еще два дня, и Мирский начал подумывать о том, не будут ли их искать. Мощные телескопы легко могли их обнаружить, а для инфракрасных датчиков вообще не имело значения, они скрыты деревьями или нет. Сейчас, как он подозревал, замполиты были снова на свободе, объединяясь в своем стремлении к власти – если Плетнев и другие отвергли его предупреждение.