Ворюга в клеточку - Гусев Валерий Борисович. Страница 30

Вот и белый «Мерседес» подъехал. Из него сначала вышел амбал-водитель, огляделся, открыл заднюю дверцу и выпустил из нее, подставив руку, белобрысую блондинку (так Алешка ее назвал) с сумочкой. Взмахнув своими волосами до талии, она скрылась в подъезде.

А ракеты почему-то не было. Алешка сидел на корточках у скамейки и с чем-то возился. Увлекся посторонним делом.

Я немного поволновался и все-таки включил Карлсона на «запись». Главное, чтобы все сработало.

Блондинка пробыла у Модесты не очень долго. Вышла из подъезда, юркнула в машину. Машина тронулась, но тут же резко затормозила, потому что перед ее носом взвилась ракета. Даже отсюда был слышен истерический визг классных шин.

Как потом выяснилось, ракета немного состарилась. И никак не хотела взлетать от спичек. Пока Алешка не выпросил у какого-то прохожего зажигалку. Зажигалку тот дал, но сурово предупредил:

– Не вздумай во дворе запускать: залетит кому-нибудь в окно.

– Конечно! – согласился Алешка. – Что вы! Я ж понимаю! – тут же подпалил шнур и удрал. Будто его и не было. Он даже не заметил, как «объект наблюдения» вышел из подъезда.

Я привел Карлсона в действие. Он поднялся над домами и послушно спикировал на балкон Акимова. Прямо мне в руки. Вытащив диктофон, я помчался домой.

– Успел? – спросил меня взволнованный Алешка. – А то у меня ракета протухла.

– Успел. А как у вас дела?

Дела были прекрасны. Краны не подтекали, дверца кухонного столика не болталась, стены кабинета сияли белизной с красивыми черными каплями нот и строгими линейками.

– Симфония! – сказал довольный дядя Степа, вешая последнюю полку.

Мы расставили книги и безделушки, повесили на место карту и пошли на кухню. Я молча положил на стол диктофон.

– Ну? – Акимов вытер руки и, волнуясь, включил диктофон.

Вот что он записал.

Звонок в дверь. Глухо донеслись голоса:

– Здравствуйте, милочка. Извините за беспорядок. Я отъезжаю на пару дней. Надо отдохнуть, замучалась делами.

– Модеста Петровна, выручайте!

Тут запись пошла погромче – они прошли в комнату.

Модеста Петровна: Не знаю, не знаю, милочка, чем могу помочь. Я временно прекратила прием вещей в залог. Плохо выкупаются.

Милочка: Я в отчаянии. Мне срочно нужны деньги.

Модеста Петровна: И много денег, милочка?

Милочка: Десять тысяч долларов!

Модеста Петровна: Ну, что вы, у меня же не банк. У меня и тысячи не наберется. Да и те опечатаны. Налоговая проверка.

Милочка: Я в отчаянии...

Модеста Петровна: Это вы уже говорили.

Милочка: Любые условия! Модеста Петровна, вы знаете моего мужа, он честный человек. Но попал в ужасное положение. Он держит антикварный художественный салон. Недавно очень уважаемый бизнесмен сдал ему на комиссию несколько ценных старинных картин. Айвазовский, Перов, Серов и другие. А их украли! Вы представляете, что теперь сделает этот уважаемый бизнесмен с моим мужем!

Модеста Петровна (очень фальшиво): Какое несчастье! Даже не знаю, как вам помочь, милочка. Мне ведь тоже нельзя рисковать.

Милочка: Я понимаю. Вот гарантия. Этот старинный кулон с алмазами мне подарил муж в день нашей свадьбы. Он достался ему от его бабушки. Это фамильная ценность. Я оставлю ее вам в залог.

Модеста Петровна (с восхищением): Милая вещичка. Но она не стоит десяти тысяч.

Милочка: Вот оценка ювелиром. Кулон стоит пятьсот тысяч. Вы ничем не рискуете.

Модеста Петровна (как бы нехотя): Пожалуй... У меня есть небольшие сбережения. Что ж, я ими рискну. Кто знает, может, ваш ювелир ошибся. Пять тысяч я бы набрала.

Милочка: Десять, Модеста Петровна.

Модеста Петровна: Ну, хорошо, только ради вашего мужа, попавшего в беду. Я вас попрошу выйти на минутку в соседнюю комнату. Я вам, конечно, доверяю, но мне не хотелось бы, чтобы кто-то знал о моем сейфе.

Тут я признаюсь в одной глупости, которая впоследствии сослужила нам добрую службу. Стоя на балконе с пультом в руке, я не удержался от любопытства. К тому же я хотел убедиться – ту ли беседу записывает Карлсон? А убедиться можно было только одним способом.

И я осторожно нажал кнопку со стрелкой «вверх». И умница Карлсон осторожно всплыл над полом балкона и «заглянул» в окно.

То, что я увидел, сначала меня удивило. Вместо того, чтобы открыть замаскированный сейф, Модеста достала из своей сумочки пачку денег, а блеснувшую на мгновение драгоценность уложила в... обыкновенную платяную щетку и небрежно бросила ее (щетку) на столик трюмо. У нас дома такая же щетка. У нее спинка сдвигается, как крышка у пенала, а внутри – дырка для всяких мелочей.

Потом-то я сообразил, что Модеста действительно спрятала сокровище в самое надежное место. Ни жуликам, если бы они вдруг забрались в ее квартиру, ни милиционерам, если бы они пришли к ней с обыском, не пришло бы в голову раздвигать драную, с вылезшей щетиной щетку, чтобы найти в ней что-нибудь ценное. Тем более что эта щетка небрежно лежит на самом виду.

Я, конечно, никому не сказал об этом открытии. Нам-то какое дело, где Модеста делает свои «заначки». А вот когда дойдет до милиции, тут-то я и подброшу им совет. И мне этого страшно захотелось. Давно надоело туповатым детиной плестись в хвосте находчивого брата. Тем более – младшего.

Это будет мой козырь. Мой звездный час.

– Это все понятно, – вздохнул с каким-то отвращением дядя Степа. – Обманет Модеста Милочку. Удерет вместе с кулоном.

– Не удерет, – сказал Алешка. – Завтра папа приезжает. И примет свои меры. Мы ему положим на стол «протокол» и эту запись.

– Да, – согласился Акимов. – Без милиции нам не управиться. Нужно только замолвить словечко за Хорькова.

Вот добрая душа. Этот Хорьков его жаждой пытал, в холодном подвале держал, «немножко» помучить собирался, а он его жалеет.

Но все согласились с Акимовым. Особенно Ленка и Алешка.

– Он нам здорово помог. Чистосердечно. И мы ему отплатим тем же.

Когда мы ложились спать, я поделился с Алешкой одним сомнением.

– Что-то нам часто Айвазовский попадается. Папа про эту кражу говорил. В каких-то документах этого Земана фамилия такая мелькала, теперь эта Милочка...

– А где документы? – вскочил Алешка.

– Как обычно – в секретном месте.

Алешка нырнул под тахту и из коробки со старыми игрушками вытащил скомканные листы.

Ничего особенного в них не было. Какой-то скучный список картин всяких художников. Для какой-то международной выставки в Германии.

– Супердень какая-то, – заключил Алешка и сунул листки на место.

Мне стало обидно, и я рассказал ему про Модестин тайник.

Алешка одобрил.

– Это хорошо, что ты подглядел. Надо обязательно папе сказать. – Он немного призадумался: – Не перепрятала бы она этот колун.

– Кулон, – сонно поправил я, не обратив внимания на последнюю фразу. А зря...