Доктор воровских наук - Гусев Валерий Борисович. Страница 20

– Чуть побольше, – улыбнулся участковый. – На два пальца.

Вот это номер! Значит, это мелкое Пугало вовсе не милиционер. Он только мундир позорит. И значит, это он выгнал Хлястика из его квартиры и из его монастырской башни. Вот гад! Тут уж я полностью одобрил Алешкин фокус с машиной. Не уедем мы отсюда, пока не разберемся с этим негодяем. Мелким, но злобным.

– Ну, что, вы готовы? – спросил участковый дядю Федора. – Едем?

– Ага, – сказал дядя Федор, цепляя трос. – Давно пора. Я уже соскучился без руля.

Он сель за руль «фордика», а папа зачем-то забрался в «уазик». И вдруг мы там увидели знакомый облик нашего архитектора. Он улыбнулся нам и помахал рукой.

– А это кто с вами? – нахально спросил Алешка участкового.

Участковый подумал и сказал:

– Попутчик. – И сел за руль «уазика».

И они медленно, включив аварийные мигалки, поехали к шоссе. А мы с Алешкой задумчиво смотрели им вслед.

– Жаль, они нас не взяли, – сказал Алешка. – Мы бы там пригодились.

Что он имел в виду, я понял позднее.

Папа вернулся довольно скоро, а дядя Федор остался с машиной, в мастерской.

Мы позанимались всякими хозяйственными делами. Попробовали удрать в монастырь, но мама категорически нас не пустила.

– Он и так разрушен веками и людьми, – сказала она. – Пусть еще постоит.

И она пошла к шоссе, на рыбалку.

Вернулась мама вместе с дядей Федором. Мы еще издали увидели, что он задумчиво скребет в затылке. Чем-то очень озабоченный. Вернее – озадаченный.

– Ну дела, Саныч, – сказал он папе. – Ну и машина у вас. – Он, видно, забыл, что эту машину сам построил. На свалке.

– А что такое?

– Взорвалась, вот что.

– Как взорвалась? – вырвалось у мамы. – Совсем?

– Не, даже как бы не взорвалась, а как бы выстрелила. Так ахнула! Одну стенку в мастерской насквозь пробила. Во такая дыра, – и он показал свой кулак.

Мама и папа переглянулись, а потом уставились на нас. В их глазах застыл немой вопрос. Даже два.

– Может, хватит? – спросила нас мама. – Монастырь, машина... Террористы какие-то.

– Да не, – выручил нас дядя Федор. – Ребята ни при чем.

– Расскажи подробнее, – попросил папа.

– Ну че? Пригнали мы ее в мастерскую. Стали смотреть. Никто ничего не поймет. Не крутится движок – и все. Один умник говорит: давай его на стенде крутанем, может, он в мертвой точке стал. Ну и крутанули. Как она из выхлопа жахнет – полстены долой! Вот такая вот дыра, – и он уже не кулак показал, а руки во всю ширь развел.

– Бред какой-то, – сказал папа.

– Да не, – задумчиво проговорил дядя Федор. – Я думаю, Саныч, машина старая, в выхлопной трубе нагар собрался, уплотнился. Она им и жахнула. Полстены долой...

– И чего теперь будет? – спросил Алешка.

– Да чего... Завтра заберу тачку. Обещали еще посмотреть, подладить.

– А если она в дороге взорвется? – испугалась мама. – Вместе с нами?

– Да не... – как-то не очень уверенно возразил совершенно сбитый с толку дядя Федор. – Может, и не взорвется.

– Я так не играю, – решительно сказала мама. – Взорвется, не взорвется...

А папа внимательно посмотрел на Алешку и спросил:

– А ты как думаешь?

– Не взорвется, – уверенно ответил Алешка.

– Я ему верю, – сказал папа.

– А я – нет! – сказала мама. – Я даже его подозреваю.

Алешка сделал вид, что сильно обиделся. И отошел в сторонку. Я – за ним.

– Дим, – шепнул он мне, – нам надо обязательно в эту мастерскую съездить.

– Зачем?

– Ну надо...

– Ты что в трубу засандалил? – строго спросил я. – Яблоко?

– Ага, – он покаянно вздохнул. – Яблоко. Шестнадцатого века. Чугунное.

Я вытаращил глаза, одновременно потеряв дар речи.

– Я, правда, – проскулил Алешка, – сначала яблоко хотел засунуть. А потом подумал, что ядро понадежнее будет.

Уж куда надежнее – полстены долой!

– Поехали, Дим? Надо ядро выручать. Оно где-нибудь там валяется.

– Ну и пусть валяется! – отрезал я.

– Дим, я хотел маме приятный сюрприз сделать...

– Ты уже сделал. И не только маме.

– Нет, я другой хотел. Я хотел маме это ядро на день рождения подарить. Чтоб она под ним цыплят жарила. Поехали, а?

Я твердо покачал головой, чувствуя, что вот-вот – и он меня уговорит.

– Заодно и Чашкина повидаем.

Этот довод стал решающим. И я сдался.

– А что соврем?

– Чего-нибудь придумаем.

– А деньги где возьмем? На дорогу?

– Чего-нибудь придумаем. Поехали?

Глава XVIII

СУСЛИК ЛОДКИН

Мама сказала: если мы не починим машину, то она остается здесь, в этом очаровательном уголке древней смоленской земли и будет наслаждаться ее дарами.

– Какими? – удивился Алешка.

– Всякими, – улыбнулась мама. – Прекрасной рыбалкой, например...

– Редиской, – подсказал папа. – Козой Васькой.

– ...Памятниками старины, – продолжила мама.

– Дед Степа тоже, – озабоченно высказался Алешка.

– А при чем здесь дед Степа? – удивилась мама. – Тоже мне – достопримечательность.

– Памятник старины, – брякнул Алешка. – Государством не охраняется. Разрушается тоже...

– А что с ним еще? – забеспокоилась мама.

– У него... эта... агле... аллергия!

– Аллергия? На вас, что ли?

– Нет. Он, кажется, в химическом пруду искупался. Теперь чихает и чешется. Надо его проведать.

– Отец, видишь, – сказала мама, – какие у нас чуткие дети? – Но в ее голосе мне послышалось не искреннее восхищение, а искреннее подозрение.

– Да, – сказал я. – Надо проведать деда. Гостинцы ему отнести. Он обрадуется.

– Ну-ну, – прищурилась мама. – Порадуйте деда. – И она собрала в пакет некоторые вкусности. И проводила нас доброжелательным взглядом.

Пока нас могли видеть родители, мы бодро шагали по тропинке в сторону Пеньков. А потом «чуткие дети» свернули к шоссе и помчались, размахивая пакетом с гостинцами.

– Тормозим попутку, – сказал Алешка, когда мы вышли на обочину.

– У нас денег нет, – охладил его я.

– Зато есть чуткие люди, которые не оставят в беде маленьких мальчиков.

– Каких еще мальчиков?

– Нас с тобой, чудак!

И брат стал вылавливать глазами из потока машин наиболее для нас подходящую.

– Так, – бормотал он, – иномарки не берем. Да они и не остановятся. Ищем дачника. Дачники – добрые люди...

Господи, подумал я прямо-таки мамиными словами, как быстро взрослеют нынешние дети, как они быстро набираются житейского опыта. Себя я к нынешним детям уже не относил.

Алешка поднял руку, и возле нас затормозил старенький «Москвич», на верхнем багажнике которого лежал привязанный бельевой веревкой велосипед. И детская ванночка.

– Что случилось? – высунулась в правое окошко озабоченная своими делами пожилая дачница с добрым лицом.

Я уже было открыл рот, но Алешка меня опередил.

– Извините, пожалуйста, – жалобно заныл он. – Нас папа потерял...

– Как потерял?! – ужаснулась дачница. – Котя, ты слышишь? – она повернулась к водителю. И повторила Алешке: – Как потерял?

– У нас испортилась машина, и папа на буксире поехал в мастерскую. А нам велел дожидаться его здесь. Мы ждем-ждем, а его все нет и нет...

– Уже три дня, – зачем-то буркнул я.

– Он шутит, – поспешил Алешка. – С горя. Вы не подбросите нас до мастерской? Но у нас денег нет.

Дачница опять повернулась к водителю:

– Как, Котя? Надо выручить деток.

Особенно таких чутких, некстати подумал я.

– А если вы разминетесь? – спросил Котя. – Папа приедет, а вас нет!

– Ну, если мы не застанем его в мастерской, – наконец-то кстати вставил я, – мы сюда вернемся.

– Садитесь, – сказал Котя. – Если поместитесь.

Все заднее сиденье было завалено узлами, коробками и всякими дачными вещами. Но мы втиснулись среди них и поехали.