Тайна на дне колодца - Носов Николай Николаевич. Страница 54

Я впервые слышал, как он говорил! И я почему-то очень обрадовался этому. Незаметно для самого себя я успел привязаться к нему и чувствовал, что мы с ним друзья, хотя так и не сказали друг другу ни слова. Никогда не слышал, чтоб где-нибудь на свете были еще двое таких вот друзей.

Не было железа для изготовления шин, и постройку телеги пришлось приостановить. Кстати, уже давно нужно было собрать урожай картошки, о которой я перестал думать из-за всех этих кузнечных дел. В первый же свободный день мы с братом отправились на огород с лопатами и мешками. Прихватили с собой также и малышей и коня Ваньку в качестве вьючного животного для перевозки или, может быть, вернее сказать, для переноски мешков с картошкой домой.

Когда мы пришли на огород, то первое, что привлекло мое внимание, была кучка песка, которую мы с братом выгребли из колодца. Я заметил, что Павлушка перехватил мой взгляд и как-то внутренне, про себя, усмехнулся. Я сразу понял, над чем он смеется. С тех пор как я заболел этой, как он называл, золотой лихорадкой и побродил с тазиком для промывки по берегам реки, у меня выработалось что-то вроде условного рефлекса на песок. Если я видел белеющий где-нибудь песок, то ли на пляже, то ли на железнодорожной насыпи, или мне просто на глаза попадалась песчаная куча, меня так и тянуло взять тазик и попробовать промывать этот песок: вдруг там обнаружатся золотые крупинки.

Я увидел, что брат угадал мою очередную дурацкую мысль. После этого я уже старался даже не глядеть больше в сторону колодца.

Целый день мы провозились с уборкой картошки, а вечером, когда все уже легли спать, я дал волю своей фантазии, и мне вдруг стало казаться, что моя дурацкая мысль не такая уж дурацкая. Если я пробовал промывать песок вдоль всех берегов реки, то можно было промыть и тот, который мы вытащили из колодца. Меня охватила какая-то непонятная уверенность, что там есть золото. Эта мысль так взволновала меня, что я долго не мог уснуть. Какое-то нетерпение охватило меня. Хотелось тут же вскочить и бежать к колодцу с тазиком для промывки песка.

Постепенно я, однако же, успокоился. Или сон меня одолел. Сейчас я уже в точности не могу вспомнить. А наутро проснулся поздно да еще решил поваляться в постели, поскольку, к величайшему моему удовольствию, не надо было идти к кузнецу. О своем намерении промыть песок я даже забыл и, только после того как позавтракал, вспомнил, подумав с какой-то самоиронией: “Что за чушь может прийти в голову, когда размечтаешься!” Вскоре все же я пришел к мысли, что, возможно, это не такая уж чушь, а еще через небольшой промежуток времени я и вовсе забеспокоился. Мне начали лезть в голову мысли, что, пока я здесь прохлаждаюсь, кто-нибудь из соседей возьмет этот песок для какой-нибудь своей надобности: ну, хотя бы посыпать дорожки или употребить для приготовления штукатурки, чтобы обмазать стены.

Не прошло и пяти минут, как я уже лихорадочно искал свой тазик, который куда-то запропастился. Брата не было дома, и я подумал, что он, должно быть, куда-нибудь ушел писать свои этюды. Я решил поискать в сарае и, выйдя во двор, неожиданно увидел брата бегущим из-за железнодорожной насыпи к дому. Лицо его было встревоженно. От быстрого бега он ничего не мог сказать, а только молча протягивал мне тазик, который держал в руках. Только теперь, заметив у него свой тазик, я понял, что произошло нечто непоправимое.

— Кучу украли? — спросил я испуганно.

— Какую кучу? — с недоумением спросил он.

— Ну, песок!

— А! — махнул он рукой. — Я золото нашел. По-моему…

— Какое золото?

— Ну, какое золото бывает, — пожал он плечами.

— Где же оно?

— А вот! — И он протянул мне тазик, который держал в обеих руках.

На какой-то момент у меня мелькнула мысль, что он спятил с ума.

— Где же золото?

— Ну, в тазу.

— Так он же пустой!

— А ты хотел, чтоб был полный? Это никакой дурак, я думаю, не отказался бы!

Я взял у него тазик и внимательно осмотрел. На дне было с десяток темных песчинок.

Брат сказал:

— Ты химик. Ты можешь определить, золото это или, может быть, какая-нибудь мура?

Взяв стеклянную пробирку, я осторожно собрал в нее песчинки и принялся разглядывать их в увеличительное стекло. Они отсвечивали металлическим блеском.

— Где ты это нашел? — спросил я.

— Ну, в песке.

— В каком песке?

— Ну, в куче, которую мы из колодца вытащили.

— Ты всю кучу промыл?

— Нет, я только попробовал. Там еще много, наверно.

— Тогда надо бежать, — говорю.

— Куда?

— Промывать песок. Куда же еще!

— А анализ не надо делать?

— Анализ, — говорю, — потом. Сейчас надо бежать, пока не растащили кучу.

— Кто же ее растащит?

— Ну, мало ли кто. Может быть, кто-нибудь видел, как ты мчался как сумасшедший.

Теперь мы уже как два сумасшедших побежали с тазиком обратно к колодцу. К моей радости, куча оказалась на месте. Бросив в тазик пригоршни две песку и наполнив его до половины водой, я принялся усиленно встряхивать тазик круговым движением и, когда вода как следует замутилась, выплеснул ее вместе с песком. На дне тазика остался как бы мазок желтоватого цвета.

Золото! Это было, безусловно, золото. Все происходило, как в прочитанных мной рассказах про золотоискателей. Собрав со дна таза золотые песчинки, образовавшие этот живописный мазок, в пробирку, я снова наполнил его песком и водой. Брат вырвал у меня таз из рук. Принялся встряхивать. Выплеснул. Что-то неудачно у него получилось. Мазка не было. С трудом мы нашли на дне три-четыре песчинки.

— На, болтай лучше ты, у тебя больше опыта, — сказал брат, отдавая мне таз.

Я принялся промывать песок. Дело шло с переменным успехом. Иногда получался вполне заметный мазок, как и в первый раз. В другой раз вся добыча ограничивалась одной или двумя песчинками. Случалось и так, что совсем ничего не было. Видно, распределение золота в песке имело неравномерный характер. И все же, когда весь песок был промыт, пробирка оказалась почти наполовину наполнена темным, непросвечивающимся песком. Она казалась тяжелой, словно в нее насыпали свинцовой дроби.

— Это, несомненно, металл, — сказал брат, — но какой? Может быть, это вовсе и не золото?

— Вот придем домой и установим точно, — ответил я.

— А как мы установим?

— Увидишь.

Дома я занялся химическими опытами впервые с тех пор, как мы вернулись в Ирпень из Киева. Укрепив на специальной деревянной подставке три пробирки, я бросил в каждую из них по нескольку крупинок добытого нами металла, после чего в одну пробирку налил крепкой соляной кислоты, во вторую пробирку — серной, в третью — азотной.

Брат впервые с интересом отнесся к химии.

— Это что ты туда за вонючие жидкости льешь? — спросил он.

— Это не вонючие жидкости, — авторитетно ответил я, — а серная, соляная и азотная кислоты. Если крупинки хоть в одной из этих кислот растворятся, то это не золото.

— А если не растворятся?

— Ну, тогда золото, — развел я руками.

— А если, допустим, в серной растворятся, а в соляной и азотной не растворятся? — продолжал спрашивать брат.

— Тогда не золото, — объяснил я. — Золото не растворяется ни в серной, ни в соляной, ни в азотной кислотах.

— А долго надо ждать?

— Ну, я не знаю. Я ведь с золотом никогда не имел дела. Подождем до завтра.

— Это до завтра ждать! — ужаснулся брат.

— Зато уж наверняка будет, — утешил я его.

— Отцу ничего говорить не надо. Ему не понравится, что мы раскрыли его тайну, — предупредил брат.

— А он, думаешь, знает, что в колодце золото?

— Почему же он, по-твоему, про какую-то колодезную тайну болтал? Ясно, знает, — сказал брат. — Должно быть, когда колодец копали, он попробовал промывать песок и нашел золото. Он ведь видел, как промывают в Сибири золото, когда на японскую войну ходил.

— Да, — вспомнил я. — Он ведь и сам там нашел золото, которое во флаконе.