Что Кейти делала - Кулидж Сьюзан. Страница 6

Это было ужасно! Ужасно было не то, что она лишилась шляпки, ибо Кейти была совершенно равнодушна ко всему, происходившему с ее одеждой, но то, что она лишилась ее таким образом! Через минуту ученицы мисс Миллер выйдут во двор. И Кейти казалось, что она уже видит, как они исполняют воинственные танцы вокруг злосчастной шляпки, надевают ее на шест, играют ею в футбол, размахивают ею над забором и во всем остальном обходятся с ней как индейцы с захваченным в бою пленником. Вынести такое? Никогда! Лучше умереть! И с чувством человека, который решился скорее встретить гибель, чем потерять честь, Кейти стиснула зубы, быстро соскользнула с крыши, ухватилась за забор и одним решительным прыжком перенеслась во двор мисс Миллер.

Как раз в этот момент прозвучал звонок, и маленькие «миллеритки», сидевшие у окна и вот уже две секунды умиравшие от желания сообщить остальным волнующее известие, запищали: «Кейти Карр в нашем дворе!»

«Миллеритки», большие и маленькие, повалили во двор. Их гнев и негодование, вызванные этим дерзким вторжением, не поддаются описанию. С криками ярости они ринулись на Кейти, но та была не менее проворной, чем они, и, сжимая в руке спасенную шляпку, уже лезла на забор.

Есть моменты, когда очень хорошо быть высоким. И в данном случае длинные руки и ноги Кейти сослужили ей отличную службу. Никто, кроме паука-долгоножки, никогда не карабкался так быстро или так отчаянно, как Кейти на этот раз. В одну секунду она очутилась на заборе. Но в самое последнее мгновение одна из подскочивших «миллериток» схватила ее за ногу, еще остававшуюся на вражеской стороне забора, и почти стянула с нее ботинок. Почти, но не совсем, благодаря прочности нитки, которой тетя Иззи пришила к ботинку пуговицы. Неистово дрыгнув ногой, Кейти освободилась, с удовлетворением увидев поспешное отступление противника, и с криком торжества и испуга стремительно нырнула в группу столпившихся у забора родных «найтш». Те с открытыми ртами прислушивались к шуму в соседнем дворе и теперь, остолбенев, взирали на одну из соучениц, вернувшуюся живой и невредимой из стана врага.

Я не в состоянии описать последовавшие за этим гвалт и суматоху. «Найтши» были вне себя от гордости и торжества. Все целовали и обнимали Кейти и заставляли ее снова и снова рассказывать, как это было. Ликующие девочки расселись рядами на крыше дровяного сарая, чтобы торжествовать над посрамленными «миллеритками». А когда позднее враги собрались с силами и начали выглядывать из-за забора и отвечать оскорблениями на оскорбления, одна из высоких девочек подняла на руках Кловер, вооруженную деревянным молотком, и та била врагов по костяшкам пальцев, лишь только они появлялись на верхней перекладине забора. Она трудилась с таким рвением, что «миллеритки» были рады поскорее упасть с забора в свой двор и лишь бормотали о мести с безопасного расстояния. В целом это был великий день для школы, день, которому суждено было запомниться надолго. Что же до самой Кейти, то она, возбужденная своим приключением, а также похвалами и ласками старших девочек, с каждой минутой становилась все более безрассудной и едва ли сознавала, что говорит или делает.

Многие ученицы жили слишком далеко от школы, чтобы ходить домой во время большой перемены. Поэтому они обычно приносили свои завтраки с собой в корзинках и оставались в школе весь день. Кейти и Кловер принадлежали к их числу. В этот день, после того как завтраки были съедены, кто-то предложил поиграть во что-нибудь в классной комнате, и несчастливая звезда Кейти навела ее на мысль изобрести новую игру, которую она назвала «Игрой в реки».

Играть в нее надо было так: каждая девочка выбирала себе название реки и прокладывала свой путь через комнату, пробираясь между партами и скамьями и издавая при этом низкий, ревущий звук, напоминающий шум воды. Сиси стала Платт; Марианна Брукс, очень высокая девочка, — Миссисипи; Элис Блэр — Огайо, Кловер — Пенобскот note 6 и так далее. Им было приказано время от времени наскакивать друг на друга, потому что, как объяснила Кейти, «реки так делают».

Сама же Кейти стала «отцом-океаном» и, устрашающе рыча, металась по возвышению у доски, где обычно сидела миссис Найт. То и дело, когда остальные оказывались в дальнем конце класса, она вдруг выкрикивала: «Реки сливаются!», после чего «реки», подпрыгивая, толкаясь и визжа, поворачивались и бежали к «отцу-океану», а он рычал громче их всех, вместе взятых, и метался туда и сюда, изображая движение волн на морском берегу.

Такого шума, какой производился во время этой прекрасной игры, не слыхивали в Бернете ни до, ни после. Он напоминал мычание быков, визг поросят, бормотание индюков и хохот гиен — все сразу; к этому добавлялся грохот опрокидываемой мебели и топот множества ног по голому деревянному полу. Проходившие мимо школы люди останавливались в изумлении, дети плакали, какая-то старушка спрашивала, почему никто не бежит за полицейским; а девочки мисс Миллер слушали все это со злорадством и сообщали каждому, что ученицы миссис Найт «всегда поднимают такой шум во время перемены».

Возвратившаяся после обеда миссис Найт была необычайно удивлена, увидев толпу людей, собравшихся перед ее школой. Когда она подошла ближе и шум достиг ее ушей, ее охватил настоящий страх — она подумала, что в принадлежащем ей здании кого-то убивают. Она бросилась к двери и, распахнув ее, увидела классную комнату в совершенно устрашающем виде: поваленные стулья, перевернутые парты, струящиеся по полу чернила, и среди всего этого разгрома стремительно мчались неистовые «реки», а старый «отец-океан» с пылающим лицом скакал как сумасшедший на возвышении у доски.

— Что это значит? — задыхаясь от ужаса, еле вымолвила миссис Найт.

При первом же звуке ее голоса «реки» замерли, а «отец-океан» резко оборвал свои курбеты и поскорее спрыгнул с возвышения. Каждая из девочек, казалось, вдруг осознала, в каком состоянии комната и как ужасно то, что они сделали. Робкие съежились за партами, смелые пытались напустить на себя беззаботный вид. Вдобавок ко всему, те ученицы, которые ходили обедать домой, начали возвращаться. Они с изумлением смотрели на произведенные разрушения и шепотом спрашивали, что здесь происходило.

Миссис Найт позвонила в колокольчик и, когда установился некоторый порядок, велела поставить на место парты и стулья, а сама принесла мокрые тряпки, чтобы вытереть с пола чернила. Это было сделано в глубоком молчании. Выражение лица миссис Найт было таким пугающе торжественным и суровым, что повергло в полное уныние виновные «реки», а «отцу-океану» захотелось оказаться за тысячу миль от школы.

Когда класс был приведен в обычный вид и девочки заняли свои места, миссис Найт обратилась к ним с короткой речью. Она сказала, что никогда в жизни не была так возмущена; она полагала, что может доверять им, и надеялась, что и в ее отсутствие они будут вести себя как настоящие леди. Мысль о том, что они способны на столь возмутительное поведение, могут поднимать такой шум и пугать прохожих, никогда даже не приходила ей в голову, и случившееся глубоко ее огорчает. Это подает плохой пример всему соседству — под которым миссис Найт подразумевала конкурирующую школу, — и мисс Миллер только что прислала маленькую девочку узнать, не пострадал ли кто-нибудь и не может ли она, мисс Миллер, чем-нибудь помочь. Это, естественно, усугубляло ситуацию! Миссис Найт выразила надежду, что они сожалеют о содеянном; она считает, что они должны и сожалеть, и стыдиться. Теперь занятия пойдут как обычно. Виновные, разумеется, подвергнутся наказанию, но ей нужно подумать, прежде чем решить, в чем оно будет заключаться. Пока же она хочет, чтобы все они серьезно об этом подумали, и если какая-нибудь из них чувствует, что виновата больше остальных, то сейчас самый подходящий момент встать и признаться в этом.

Сердце у Кейти замерло, но она храбро поднялась.

— Я придумала эту игру, и я была отцом-океаном, — сказала она изумленной миссис Найт, которая пристально смотрела на нее с минуту, а затем ответила торжественно: