Электроник - мальчик из чемодана (Электроник - 1) - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 8

Когда Громов заглянул в мастерскую, он нашел своего помощника лежащим на полу без сознания, крепко обмотанного проводом. Профессор сказал нужное слово - лис тотчас затих. Громов с трудом привел старика в чувство, и тот, открыв глаза, пожаловался: "Как мало он еще понимает... Я работаю у вас триста пятьдесят лет и не видел еще такого глупого лиса". На что Гель Иванович ответил: "Советую впредь быть осторожнее. Вы можете таким образом или что-нибудь изобрести, или погибнуть". ...Светловидов так углубился в воспоминания, что не заметил, как в комнату вошел профессор. Знакомый голос поднял гостя с кресла. - Извините, - сказал Громов, - я вас заставил ждать. - Наконец-то! - обрадовался Светловидов. - Вас я готов ждать хоть всю жизнь. Но что случилось?

КАК РОДИЛСЯ ЭЛЕКТРОНИК

- Сюрприза не будет, - извиняющимся тоном произнес Громов. - Сюрприз, Александр Сергеевич, просто сбежал. - Как - сбежал? - удивился Светловидов. - А вот так. Прыгнул в окно - и был таков. Только теперь Светловидов обратил внимание на вид профессора: галстук съехал набок, рукав в известке. - Ну, не будем так огорчаться, - бодро сказал Светловидов. - Для начала почистимся и умоемся. Профессор с удовольствием отдал ему пиджак, галстук и достал из дорожного чемодана куртку. - Сразу как дома! - сказал он, надевая куртку. Светловидову не терпелось узнать, кто же в конце концов прыгнул в окно. Но не стоило подливать масла в огонь: Громов и так был расстроен. - Не хотите ли позавтракать? - предложил Светловидов. - Пока я гнался за этим сюрпризом, - крикнул Громов из ванной, - я очень проголодался и зашел в кафе! Между прочим, там работает поваром бывший корабельный кок. Еще раз приношу глубокие извинения, что заставил вас ждать, но мы с коком вспоминали каждый свои плавания... А теперь, продолжал профессор, вернувшись в гостиную, - могу вам открыть этот небольшой секрет. И он рассказал, что произошло утром. Светловидов, слушая Громова, смеялся и хмурился, качал головой и взволнованно ходил по комнате - верил и не верил. Электроник - кибернетический и в то же время совсем как живой мальчик; это действительно сюрприз конгрессу кибернетиков. Чутьем ученого гость понимал, сколько труда, новых идей вложено в необычное создание, и с нетерпением ждал разъяснений. Но сначала надо было что-то предпринять. - Я позвоню в милицию, - предложил он, - попрошу найти его. - Но как вы объясните ситуацию? Мне не хотелось бы разглашать секрет до открытия конгресса, - сказал Громов. - О, эта чудовищная моя рассеянность! Я совсем забыл о разнице напряжений в электросети. И вот печальные последствия... Как вы догадываетесь, мышцы Электроника получили усиленный сигнал биотоков и погнали его с огромной скоростью. А если он столкнулся с кем-нибудь или подрался? Он же свернет нормальному человеку шею! - Будем надеяться на хорошее воспитание, - шутливо заметил Светловидов. Он вызвал по видеотелефону дежурного милиции и, назвав себя, попросил срочно разыскать в городе мальчика тринадцати лет по имени Электроник. Ученый описал его приметы, в том числе и способность быстро бегать, и договорился, что, как только будут какие-то сведения, ему немедленно позвонят. Распространяться о других особенностях Электроника он не стал. - Простите мое любопытство, - сказал он, обернувшись к Громову, - но мне не терпится услышать историю с самого начала. Время у нас есть. - А вы разрешите мне дымить? Иначе я не умею рассказывать. Профессор долго раскуривал трубку. Глаза его казались грустными. Но вот в них разгорелся лукавый огонек. Громов взъерошил пышную седую шевелюру и задымил с явным удовольствием. - Так вот, - сказал он, - есть у меня давнишний приятель Николай, очень хороший хирург. Почему я с него начал, вы сейчас поймете. Все наши встречи проходят в бесконечных спорах. Представьте, коллега, что вам пришлось говорить с человеком, который считает свой разум чуть ли не совершенством природы... Вы улыбаетесь. В самом деле, вопрос почти не для спора. Но надо было видеть напыщенность моего приятеля, когда он начинал разглагольствовать о сложности человеческого организма, совершенстве мозга и прочем, прочем. Я сначала тоже улыбался, потом сердился, наконец, напоминал о том, что человек живет в определенных условиях и обычно использует лишь малую часть мощности своей памяти. В самом деле, иной школьник или студент с великим трудом переваривает некоторые предметы. А ведь школьная или институтская программы - это лишь крохи того, что мог бы усвоить обычный человек. Если бы он пускал в ход хотя бы половину резервов мозга, он играючи выучил бы сорок языков, окончил бы десяток университетов и легко бы запомнил всю Большую советскую энциклопедию. Николай упорствовал. Он выставлял такой аргумент: "И все-таки, что бы вы ни говорили об ограничениях разума, гений может все". "Но он расплачивается за гениальность тяжелым трудом, - напоминал я. - Гений ломает рамки, поставленные человеку природой. Он обрабатывает большое количество информации. Вспомните: когда у Эйнштейна спрашивали, сколько часов длится его рабочий день, он принимал это за шутку. Рабочий день ученого не имеет ни конца, ни начала. А сейчас, когда на ученых нахлынула буквально лавина накопленных знаний и новых открытий, их положение стало особенно трудным. Объем и сложность задач, которые ставит перед наукой производство, год от года увеличиваются. Я знаю случай, когда один математик потратил тридцать лет напряженного труда, чтобы решить только одну проблему. А сколько интересных вопросов остается пока в стороне, потому что на их разрешение не хватит всей человеческой жизни! Так что человек давно осознал свое несовершенство и направил силу на создание устройств, которые облегчат переработку и усвоение информации". Здесь Николай полагал, что он имеет право на иронию. Он спрашивал, заранее зная ответ: "Может быть, вы говорите о машинах?" Я подтверждал: "Конечно". "Мне вас жаль, - говорил Николай. - Вы тратите месяцы труда, чтобы объяснить машине, как решить простую геометрическую задачу, или, как вы выражаетесь, запрограммировать эту задачу. Тогда как я, несведущий в математике человек, могу решить ее за полчаса. Простите, чему же может эта машина научить меня?" Николай был прав: обучить машину всегда сложнее, чем человека. И я не скрывал от него трудностей. Я напоминал моему самовлюбленному приятелю, как он решает простую задачу. Он, конечно, полагает, что в эти самые полчаса он обрабатывает и отбирает определенное количество информации, то есть ищет путь решения задачи, опираясь на свои знания, на программу, заложенную в него в годы учения. Николай кивал головой: "Да, именно так". Но разве это все? Николай просто не осознавал, что, когда он берется за карандаш, за его плечами не только школьные уроки, заученные формулы и правила, а вся жизнь. В детстве он ползал, ходил, бегал, разбивал нос и колени и таким образом познакомился с пространством. В школе он мастерил приборы и модели, строгал, пилил, учил геометрию и узнал, что наша планета круглая. Наконец, он связан невидимыми нитями со всей Землей: миллиарды ощущений - физических, химических, магнитных, электрических - переплетены в нем в сложный клубок психической деятельности. Все это - неосознанная информация, которой располагает взрослый человек. Такие, как Николай, никогда о ней не вспоминают, считая свои успехи само собой разумеющимися. А заложите вы в машину эту информацию да еще знания, и она проявит такую же мудрость, как и мой приятель, если не больше... Профессор улыбнулся, разбив своего противника, и тут же оправдал его: - Однако я зря накинулся на приятеля. Все эти споры были очень полезны, они оттеняли трудности моей задачи, вызывали необходимые сомнения. Я совсем не чувствовал себя всемогущим создателем. Я просто продумывал схемы, которые могли перерабатывать и хранить как можно больше информации... Трубка Громова давно погасла, и он, высыпав пепел на блюдечко, стал заново набивать табак. На мгновение опустив веки, он словно представил свою необычную машину, которая должна была стать подобием маленького человека. Паузу прервал Светловидов: - Извините, Гель Иванович... Я совсем забыл: поймет ли Электроник милиционеров, когда его найдут? Громов встрепенулся: - Да-да... Он умеет слушать, говорить и все понимает... Он очень послушный мальчик. Во всяком случае, еще недавно был таким. Профессор говорил об Электронике как о живом, и Светловидов смотрел на него с восхищением. "Вот тот ученый, - думал он, слушая собеседника, который знает про все на свете. И даже о том, чего не видел ни один человек и, может быть, никто не увидит. Он легко ответит на любой вопрос, какой только придет в голову; мне кажется, он даже знает, что такое "минус пять яблок" - простая фраза в задачнике, которую никто не может наглядно представить. Но важно то, что он не только отвечает на вопросы, но и умеет их задавать. Этот "послушный" Электроник - каверзный вопрос для науки. Хорошо бы разыскать его и привезти на конгресс..." А Громов рассказал о том, как появился на свет Электроник. Его родители не были так совершенны, как их будущее дитя. Внешне они выглядели перед ним просто безобразными чудовищами со своими шкафами-блоками, страшным треском и шумом, способностью пожирать массу электричества. Но эти родители устаревшие обычные электронно-счетные машины - очень старались, проверяя и вычисляя сложные схемы, которые придумывал Громов. Две машины считали день и ночь, потому профессор и прозвал их в шутку родителями Электроника. Правда, дело облегчалось тем, что некоторые механизмы и устройства были уже испробованы на автоматах-игрушках и на других электронных машинах: они читали текст, различали предметы, понимали человеческую речь, сами составляли предложения. И все-таки будущий человечек требовал фантастических усилий и особой изобретательности. Все, что знал профессор о нервной системе и о мозге человека, он пытался воплотить в своих схемах. Разумеется, над Электроником работал не только профессор. Один он бы не справился. Помощники Громова, друзья, ученики, студенты - двенадцать человек, были увлечены идеей создания искусственного существа и трудились над ним пять лет, отдавая ему все свободное время. Через пять лет перед ними стояла довольно странная машина - единый кусок твердого тела, по форме напоминающий голову и туловище человека. О ее строении можно сказать просто: слоеный пирог. Машина была спрессована из пленок, на которых напечатаны, как на газетном листе, сложные электронные схемы. Эти пленки в тысячи раз тоньше человеческого волоса, а размерам деталей в схемах мог позавидовать любой часовщик. Электрические сигналы, пробегая по схемам, имели дело с такими мельчайшими деталями, как молекулы и атомы кристаллов. Поэтому в молекулярно-электронных, или молектронных (так они точно называются), схемах удивительная плотность монтажа: в каждом кубическом сантиметре миллионы деталей. Достаточно вспомнить, что самая совершенная в мире машина - живой человеческий мозг - имеет примерно такую же плотность нервных клеток. Но это еще не все, чем отличался Электроник от своих родителей. В старых электронно-счетных машинах элементы соединены последовательно: как бы быстро машины ни работали, сигнал обегает одну за другой все ячейки памяти в поисках ответа на вопрос. Это похоже на миллионную армию, где в бой вступают по очереди только два солдата, а остальные бездействуют в ожидании. У Электроника память сложена из кубиков, конечно, таких миниатюрных, что их можно разглядеть только в микроскоп. Как и нервные клетки человека, эти кубики соединены пучками связей. Поэтому у Электроника обработка информации и поиск ответа на заданный вопрос идут сразу в нескольких направлениях, на параллельных связях. Можно сказать, что армия его знаний всегда в бою. - Мы были так рады, созерцая это электронное подобие человека, что мигом забыли про его чудовищную сложность, про годы кропотливого труда, - с улыбкой вспоминал профессор. - Мы стали называть его "милым черным ящиком" и искренне, как дети, удивлялись его совершенству. Я, помню, сам кружил вокруг будущего человечка и напевал слова Гамлета: "Есть многое на свете, друг Горацио, о чем не снилось даже нашим мудрецам..." А потом за дело взялись два близких друга Громова - химик Логинов и кукольник Смехов. Логинов давно бился над синтетическими мышцами и, как известно, открыл секрет их сокращения. Он же изобрел материал, который очень похож на кожу человека. То, что сделал с машиной Логинов, казалось далеким от химии кибернетикам просто чудом. Так бывает в цирке: фокусник накрывает платком шар, сдергивает платок, и все видят цыпленка. Зрители ничего не понимают: только что был мертвый деревянный шар - и пожалуйста, живой писклявый цыпленок... Конструкторы Электроника называли Логинова "химическим богом": ведь он подарил автомату живые ноги и живые руки. - Живые ноги! - повторил профессор. - Вы бы видели, как быстро он бежал!.. Впрочем, ноги тут ни при чем... Мне просто не везет. - Почему? - спросил Светловидов. - Вы помните, Александр Сергеевич, того красного лиса, который однажды запутал Пумпонова? - Как, - изумился Светловидов, - и он тоже сбежал?! - Сбежал, - вздохнул Громов, - хоть он и на колесиках. Вот полюбопытствуйте. Профессор достал из портфеля груду помятых телеграмм и бросил их на стол. И пока Светловидов читал их одну за другой, Громов ходил по комнате, пуская клубы дыма из своей длинной трубки, и отрывисто пояснял: - Это случилось в вашем городе... Пумпонов приехал сюда с красным лисом и вернулся без него. Он ничего не мог толком объяснить. "Это очень хитрый зверь, - твердил старик на все мои вопросы, - хотя у него самые правдивые в мире глаза..." А я - тоже дырявая голова - не догадался про высокое напряжение... И вот - пожалуйста, эта игрушка ведет самостоятельный образ жизни... Громов взял со стола первую попавшуюся телеграмму, прочитал вслух: - "По поступившим в зоопарк сведениям, животное рыже-красной окраски, с длинным пушистым хвостом и мордой таксы, вероятнее всего - лисица, обнаружена в магазине "Металлоизделия". При открытии магазина лисица выбежала в дверь и скрылась во дворе дома N 9 по улице Скрябина, испугав детей детсада N 218. В дирекцию зоопарка поступила новая просьба поймать сбежавшего зверя". Светловидов от души рассмеялся. - Смейтесь, смейтесь над старым путаником, - махнул рукой Громов. - В конце концов я сам сбегу от себя... О, эти электронные схемы. Когда их собираешь все вместе, невозможно предусмотреть тысячи случайностей. - Но неужели трудно поймать в городе зверя с длинным хвостом! - горячо сказал Светловидов. - Не обижайтесь, Гель Иванович, я просто восхищен вашим лисом. Чтоб вы не волновались, я готов работать ловцом в зоопарке. - Как видите, зоопарк исправно снабжает меня информацией, а поймать не может. И неудивительно. Привычным командам лис не подчиняется, днем скрывается, а ночью... Обратите внимание на телеграммы: сегодня он заряжается электроэнергией в "Металлоизделиях", завтра в "Малыше", а послезавтра в кафе "Уют". Пришлось бы выключать электросеть во всех торговых точках города. А это не в моих силах. - Он оказался чересчур сообразительным. - Точнее говоря, - поправил профессор, - вся его "хитрость" заключается в быстроте. Ведь он был создан как часть Электроника - для проверки и отработки движений. - Большая честь поймать такого экзотического беглеца, - мечтательно сказал Светловидов. - А Электроник... Ведь его, как я понял, не отличишь от любого мальчишки? - Да, это сотворил кукольник Смехов, - ответил профессор. - И потому хлопот с Электроником будет не меньше... Кукольника Смехова знал весь театральный мир как первоклассного мастера. Его марионетки путешествуют по белу свету с театрами. Они признаются в любви, клянутся в верности, ревнуют, убивают, плачут, но играют одни и те же роли и никогда не проявляют самостоятельности. Можно представить радость мастера, когда он узнал, что будет делать живую куклу! Смехов очень волновался и всех спрашивал, каким должен быть мальчик. Ему надавали массу советов и в конце концов только сбили с толку. Однажды Смехову попалась на глаза журнальная фотография: мальчишка вылез из бассейна и от удовольствия счастливо смеется. Обаятельная улыбка, курносый нос, вихор на макушке - вообще весь облик этого случайного парнишки так понравился кукольнику, что он решил: таким будет его новое творение. Смехов натянул на машину кожу, как чулок на ногу, заперся в мастерской и не пускал туда никого, пока однажды не вынес настоящего мальчишку. Оставалось придумать имя. Помощник Пумпонов на правах старшего сказал: "Должно быть в нем что-то современное и что-то старинное, древнегреческое". Думали, гадали, как вдруг кто-то сказал: "Электроник". Хорошая находка! И отдана дань уважения родителям Электроника, и по-древнегречески звучит красиво: электрон - это янтарь. Так и решили. КАК УЧИЛСЯ ЭЛЕКТРОНИК Рассказ прервал мягкий гудок. Включился голубой экран на стене. Профессор и Светловидов бросились к видеотелефону. Они увидели дежурного милиции. - Ваш Электроник натворил дел в парке культуры, - строго сказал дежурный, хотя глаза его были веселыми. - Показывал с эстрады фокусы и проглотил с десяток часов, кошельков, авторучек. Вот заявление некоторых потерпевших. - Я так и знал, что эта выдумка Пумпонова к добру не приведет... простонал профессор. - Мальчик найден? - нетерпеливо спросил Светловидов. - Мальчик исчез, перескочив через двухметровый забор. Вот вещественное доказательство, которое имеется у многих потерпевших. - Дежурный развернул во весь экран платок с веселой мордочкой и монограммой "Электроник". - Я дал указание всем постам, - продолжал дежурный, - задержать мальчика и немедленно направить его в больницу. Лично я, - добавил дежурный, - не совсем понимаю, как можно проглотить такое количество предметов. - Прошу немедленно вызвать нас, когда поступят сведения, - сказал Светловидов. - Спасибо. Профессор ходил по комнате, сцепив руки за спиной. - Что такое? - бормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. Легкомысленность этого Пумпонова всегда ставит меня в глупейшее положение. Вместо серьезной работы получается клоунада, фарс! Светловидов неожиданно развеселился. Интересно бы сейчас увидеть Электроника, посмотреть на его фокусы. - Какие, однако, способности у вашего мальчика! - шутливо сказал он. - Пожалуй, вместе с красным лисом они могли бы выступать в цирке. - Ну, знаете ли... - загорячился Громов. - Вы еще не выслушали и половины, а уже делаете выводы! - Не волнуйтесь, - засмеялся Светловидов. - Я не сомневаюсь, что все эти проглоченные вещи можно вернуть потерпевшим. - Конечно, конечно... Там есть такой маленький ящичек, он легко открывается. Все будет возвращено владельцам. - Я думаю, его скоро найдут, - сказал Александр Сергеевич. - Эта забавная история еще больше подогрела мое любопытство. Прошу вас, добрый Гель Иванович, возьмите свою трубку и продолжайте. Если бы я не слышал эту историю от вас, я бы счел все за шутку. - Чтобы не выглядеть и в ваших глазах шарлатаном, - улыбнулся профессор, придется закончить историю. Он сел в кресло напротив Светловидова, запахнул домашнюю куртку, раскурил трубку. Светловидов опять заметил лукавый огонек в его глазах, вспыхнувший почти одновременно со спичкой, и решил, что профессор обрел свое обычное шутливое настроение. - Прежде всего, - продолжал Громов, - мы обнаружили, что наш Электроник круглый дурак. Да, да, он ровным счетом ничего не знал. Мы заранее проверили читающее устройство и выяснили, что оно сможет узнавать разные образы. Пумпонов тренировал прибор, различающий звуки человеческой речи: он пищал, свистел, говорил басом, лепетал, как ребенок, прикидывался женщиной и в конце концов научил прибор реагировать на разные голоса. Память Электроника была способна классифицировать слова слышимой речи и со временем должна была составлять самостоятельные суждения. Короче говоря, в нем были предусмотрены все механизмы, которые могли вести отбор и усвоение полезной информации. Но пока что он ничего не знал... Впрочем, я слишком придирчив, - поправил себя Громов. - Память любого ребенка подобна ученической тетради: чистая бумага, на которой надо записать полезные сведения. Если вспомнить, что маленький человек задает в день почти пятьсот вопросов родителям, станет ясно, как он заполняет эту чистую бумагу... Мы поблагодарили природу за ее изобретение и с легкой душой заимствовали простой метод приобретения знаний. Нет, честно говоря, на душе у нас было не так легко: на нас обрушилась лавина работы. В обыденной жизни мы просто не задумывались, какое множество вещей и понятий окружает нас. А ведь все их надо было показать и растолковать Электронику... Светловидов знал, какая это трудная задача - научить машину самостоятельно мыслить, составлять себе программу действий. Слушая профессора, он живо представил всю картину школьной жизни Электроника. Урок первый: как узнавать и отличать друг от друга разные образы? Что такое буква "А"? Это целый маленький мир. Как объяснить машине, что буква "А" - соединенные вверху две палки с перекладиной посредине; и кружок с палкой справа - тоже буква "А"? И вот каждая буква пишется разными почерками сто раз. Потом ученый показывает Электронику двадцать букв и объясняет: "Это "А". Остальные восемьдесят он сам должен назвать. Как и любой ученик, Электроник получал двойки. Никто его, конечно, не ругал за плохие ответы. Но всякий раз, когда ученик ошибался, профессор нажимал кнопку, и внутри Электроника - в одной из схем машины ослаблялась та связь, которая передала неправильную информацию. В другой раз сигнал бежал по верному пути, и Электроник уже не ошибался. Он был очень старательным учеником. После алфавита и цифр - картинки. Мужские, детские, женские лица, животные, автомобили, домашняя обстановка, школьные принадлежности... Тысячи и тысячи понятий запоминал ученик. Это не значит, что в его памяти укладывался точный, почти фотографический образ какого-то определенного дома или автомобиля. Если бы это было так, Электроник не узнал бы никакого другого дома, никакого другого автомобиля. Он запоминал какие-то общие, важнейшие черты разных образов и мог уже отличить ребенка от мужчины. Примерно так действует и память людей. Мы никогда не запоминаем фотографически точно, во всех деталях даже близкого друга - наш мозг не перегружает себя. Но зато не спутаем его ни с кем другим, а после долгой разлуки обязательно узнаем... - Я не утомил вас, Александр Сергеевич? - спросил профессор. - Наоборот, я боюсь, что из милиции позвонят слишком быстро и вы не закончите рассказ. - Ну, насколько я их понял, сильный заряд в аккумуляторах еще не кончился. Еще придется за ним побегать. А я тем временем перейду к третьему уроку Электроника - чтению. Вы, очевидно, представляете, сколько скрывается за одним этим словом: чтение фраз, классификация слов в группы, постоянное уточнение границ этих групп, выяснение разных значений одного и того же слова, штудирование словарей, проникновение в смысл фраз, законченных мыслей, абзацев. Методы осмысления текста, которыми пользовался Электроник, удивили бы лингвистов, но факт остается фактом: он с огромной скоростью читал книги одну за другой. Я только успевал их подбирать. Справедливость позволяет мне сказать, что Электроник оказался весьма сообразительным. Очень скоро мне пришлось отказаться от наказаний и перейти к простому разъяснению ошибок. Правда, это требовало большего терпения, чем простое нажатие кнопки. Но успехи Электроника вдохновили бы любого учителя. Он охотно углублялся в теоремы, молниеносно вел подсчеты и даже сравнительно легко учил наизусть стихотворения. Мы уже беседовали на разные темы, при этом Электроник высказывал двоякого рода суждения: одни он заимствовал у авторитетных лиц, другие - составил сам.