Только вперед - Раевский Борис Маркович. Страница 20
— А про секреты — и не говори! Раньше, бывало, мастер умрет и секрет свой в гроб унесет. Твоему Коле Запойскому…
— Замойскому, — поправил седой мастер.
— Ну, все равно, Замойскому. Ему, чтобы всеми секретами нашего ремесла овладеть, долгие годы требовались. А теперь ты ему секрет на блюдечке преподносишь. Да и вообще — никаких секретов уже нет! Пользуйся, кто хочет. Да получше пользуйся, побольше стали стране давай!
Дальше Леонид не слушал. Расплатившись с сердитой официанткой, он вышел из кафе. Настроение его резко изменилось: разговор сталеваров ободрил его.
«А что? — весело подумал Леонид. — Вот возьму подойду к Важдаеву и скажу: «Научи, друг, меня своему баттерфляю!»
Кочетов поехал в гостиницу, осмотрел свой номер — большой, с телефоном, ванной, толстым мягким ковром на полу и плотной шторой на трехстворчатом окне.
Леонид никогда еще не останавливался в гостиницах. Номер понравился ему. Он распахнул форточку (в номере было душновато), потом открыл желтый чемодан, с которым бродил весь день по Москве, вынул из него другой — совсем маленький — черный чемоданчик и поехал в бассейн.
В черном чемоданчике лежали только плавки, шапочка, полотенце да мыло с мочалкой. Раздеваясь, Леонид попытался осторожно расспросить пловцов и тренеров о своем будущем сопернике — киевском динамовце Викторе Важдаеве.
— Парень ничего! — сказал ему один тренер. — Но характер — ого! Не человек — тигр!
Кочетов не стал уточнять, чем Виктор напоминает тигра, и обратился к другому соседу.
— Парень ничего! — повторил тот. — Но характер — ого! Не человек — бомба!
В том, что характер у Важдаева действительно не шелковый, Леонид убедился очень скоро.
— А, Фома неверный! — громко приветствовал его Важдаев, как только Кочетов спустился к воде. — Вынимай секундомер! Сейчас уверишься, что дважды два четыре, Волга впадает в Каспийское море, а 1 минута 10,8 секунды есть 1 минута 10,8 секунды.
Леонид кисло улыбнулся и стал возле стартовой тумбочки. Он еще днем перестал сомневаться в правильности своего секундомера. Важдаев снова проплыл дистанцию и показал то же время — 1 минута 10,8 секунды. Пловцы и тренеры, как по команде, посмотрели на Кочетова и дружно засмеялись.
— Все правильно! — сказал Леонид. — Молодец!
— Запишите, Михаил Петрович! — весело крикнул своему тренеру Важдаев. — Запишите: рекордсмен Советского Союза Леонид Кочетов изволил сказать, что я молодец!
Все снова засмеялись.
«Въедливый парень! — нахмурился Леонид. — Откуда он уже узнал, кто я? Вот и попроси такого раскрыть «секрет». Он еще вслух поиздевается!»
Настроение у Кочетова снова испортилось. Он, не начиная тренировки, по-прежнему стоял на борту бассейна, наблюдая за Важдаевым.
В московском бассейне было пять дорожек — на одну больше, чем в ленинградском. В воде находились четыре пловца. Третья дорожка, рядом с Важдаевым, была свободна. Леонид взглянул на билетик, который ему вручили в раздевалке. Его дорожка была третьей.
«Эх, была не была! — решил Кочетов и прыгнул в воду.
Он неторопливо плыл брассом рядом с Важдаевым и видел, что тот изредка, но очень внимательно поглядывает на него.
— А неплохо плавает рекордсмен! — громко сообщил Виктор своему тренеру. — Ну, давай знакомиться, Фома! — смешно подмигнув, дружелюбно обратился он к Кочетову.
Они оба поплыли брассом.
— Пошли баттерфляем! — крикнул Важдаев. — На этом брассе далеко не уедешь!
— Не могу! — откровенно признался Леонид.
Виктор изумленно свистнул.
— Совсем?
— Совсем не могу!
— Так чего ж ты молчишь, Фома? — весело сказал Важдаев. — Сейчас мы тебя обучим!
— Михаил Петрович! — позвал он своего тренера. — Идите рекордсмена обучать!
— Ты мне и один-то все нервы перепортил, — грозно ответил тренер. — А если вы вдвоем насядете, — проще сразу утопиться.
— Топиться лучше не здесь, а на Украине, Михаил Петрович! — весело ответил Виктор. — Там Днипр глубокий! Да вы не волнуйтесь: Кочетов — не я. У него характер девичий — тихий, ласковый и застенчивый. Из него вы веревки вить будете.
Через минуту Леонид уже лежал на воде, послушно и старательно, как школьник, повторяя все движения, которые ему показывали Важдаев и его тренер.
«Здорово получилось! — радостно думал он, делая широкие взмахи руками из-за спины к голове. — Даже просить не пришлось. Сам предложил помочь!»
И тренировки начались.
Характер Важдаева проявился тут вовсю. Он, вероятно, никогда никого не учил, и почетные обязанности педагога, да еще обучающего не простого ученика, а рекордсмена, видимо, понравились ему. Но Виктор требовал, чтобы Леонид все усваивал моментально. Он будто забыл, как долго и упорно работал с ним самим его тренер, пока добился нынешних результатов. Нет, ему хотелось, чтобы Кочетов уже через несколько дней плыл баттерфляем не хуже его, Важдаева.
Малейшая ошибка «ученика» приводила его в ярость. Горячие, бешеные (как говорил тренер) глаза его вспыхивали.
— Шляпа! Тюфяк! Кавун! — кричал он на весь бассейн, и тренеру приходилось заступаться за Кочетова.
К счастью, рекордсмен был хорошо подготовленным учеником. Кочетов обладал большой физической силой и чувствовал себя в воде буквально как рыба. Плавал он не только брассом, но и кролем, и на спине, и на боку. Поэтому освоить новый стиль ему было легче, чем другим. К тому же работа ног в баттерфляе оказалась почти такой же, как в брассе. А движения рук Леонид изучил быстро.
Главная трудность заключалась не в этом. Баттерфляй требовал совсем иного, гораздо большего напряжения сил, чем брасс. И переключить организм на эту трудную работу сразу, с налета, было невозможно. Леонид в первые дни проплывал баттерфляем всего каких-нибудь десять метров и уже задыхался. Сердце стучало гулко и прерывисто, как захлебывающийся мотор, готовый вот-вот остановиться. Надо было втягивать организм постепенно, исподволь. Но нетерпеливому Важдаеву это не нравилось.
— Быстрей! — кричал он. — Быстрей! Не платочки вышиваешь!
Леонид не раз пожалел, что нет с ним Галузина. Сейчас ему особенно требовалась помощь умного и опытного тренера.
«Иван Сергеевич не торопился бы! — думал Леонид. — Он бы сказал: «Ну-с, начнем тренироваться по-настоящему. Главное, не ленись!» Начались бы спокойные, упорные тренировки, и я овладел бы этим проклятым баттерфляем».
Но Галузин не смог поехать в Москву: ему нельзя было прерывать работу в институте и в детской школе плавания.
Однако жаловаться на своего учителя Кочетов не мог. Виктор не жалел ни времени, ни сил, лишь бы быстрее обучить его баттерфляю. Он с радостью раскрыл все свои «секреты». Впрочем, особых «секретов» у него не было, и Леонид сам быстро в этом убедился. Все, что делал Важдаев, в общем было уже известно в теории плавания. Но упорными систематическими тренировками Виктор добился исключительной слаженности, ритмичности всех движений, что не удавалось другим пловцам. Именно эта тщательно отработанная ритмичность облегчила неимоверно трудный стиль, позволила Важдаеву долго плыть баттерфляем, не уставая.
Сногсшибательного «секрета» не оказалось, но существовали кое-какие мелкие, хорошо продуманные улучшения в работе рук при выносе их из воды и при гребке, тщательно было поставлено дыхание. Вот, собственно, и все.
Но Леонид знал, — каждую такую «мелочь» очень трудно найти, а в плавании именно из подобных «мелочей» и создается быстрота.
Леонид быстро понял и другое: упорными ежедневными упражнениями надо «втянуться» в баттерфляй, приучить организм легко переносить огромное напряжение.
Три недели каждый день, утром и вечером, совместно тренировались Важдаев и Кочетов. Наконец Леонид почувствовал, что взял от своего нетерпеливого горячего учителя все, что тот мог дать. Теперь надо спокойно отшлифовать мастерство.
И Кочетов добился разрешения покинуть тренировочный сбор, уехать в Ленинград. Он знал, — только Галузин способен помочь ему.