Плотина - Бирн Роберт. Страница 44

– Уизерс говорит, что это приведет к очень сильному затоплению...

– Меня не интересует, что говорит Уизерс! Делайте то, что говорю вам я!

– Да, сэр. Мистер Болен, отсюда, где сижу, мне видны телемониторы. Похоже, что прибыла бригада от братьев Митчеллов с насосами, они возле автостоянки.

– Если удастся откачивать воду быстрее, чем она поступает, отлично... Это позволит проникнуть в туннели, чтобы обнаружить источник. Возможно, немного повезет, и мы сможем закупорить течь. Может сработать заливка быстросхватывающимся химическим раствором... Спросите, что думает об этом Митчелл. Но если прорвана насыпь, то, вероятно, все кончено. Вы меня слушаете? Поставьте как минимум шесть человек к фасаду у нижнего бьефа, чтобы они следили, не появится ли вода. Если там прорвет, пусть все выйдут из туннелей. Если придется оставить электростанцию, заберите с собой все показания приборов, какие только сможете, потому что потом, когда все это кончится, придется разбираться, что же произошло.

Болен заставил Риггса повторить эти распоряжения, а потом отключил связь. Он снова пристально посмотрел в боковое окно. Туман под ним выглядел мягким и таким плотным, что казалось, на него можно прилечь и поспать. Довольно далеко, на северо-западе, виднелись округлые вершины гор Гамильтон и Дадебло, а справа шел заснеженный хребет Сьерра-Невады. Голубой небосвод, аркой изогнувшийся от горизонта до горизонта, был ясным и безоблачным. Зрелище волшебное, но холодное и отстраненное, словно вид какой-то планеты с орбиты космического корабля. Устойчивый рев двигателя успокаивал. Он отрегулирован настолько совершенно, что на лице каждого механика, который слышал его работу, появлялся румянец почтительности. За контрольными приборами своей самодельной машины Болен чувствовал себя изолированным от забот человечества, которые с такой высоты казались несуществующими, и ему хотелось по возможности оставаться там навсегда.

Изящный доктор Дюлотт протискивал свой фургончик мимо огромного грузовика, непонятным образом припаркованного на самой вершине плотины. Не успел его миновать, как пришлось снова замедлить ход, на сей раз подчинившись указующему жесту полицейского. Машина технической помощи извлекла какой-то полицейский автомобиль из кучи гравия.

– Что случилось, полисмен? – спросил он, опуская окно.

– Не останавливаться, – отрывисто ответил тот, помахав, чтобы он проезжал.

Дорога, оставив плотину позади, поднялась еще на несколько десятков метров, прежде чем влиться в окружную дорогу у пересечения в форме буквы "Т". Дюлотт удовлетворенно кивнул, когда увидел стрелки и знаки, отмечавшие вход марафонской трассы в лес. Маршрутная комиссия отлично выполнила свою работу. Только самые тупоголовые и ненормальные бегуны могли здесь заблудиться. Он припарковался. Было двадцать минут восьмого. Пробег должен начаться ровно в восемь, и спустя примерно час или около того его парень Кент Спэйн, если все пойдет, как задумано, первым пробежит поверху и скроется в лесу. Он окажется, шатаясь от усталости, на грани того, чтоб отказаться, но запах денежек погонит его вперед.

Дюлотт вытащил из задней части фургончика трехколесную ручную тележку, именуемую «тележкой-волокушей Дюлотта», права на которую он уже почти решил продать управлению штата по паркам и отдыху, не говоря уже о службе лесов и администрации шахт. Загрузил в нее складной столик, режиссерское кресло, четыре восемнадцатилитровые бутыли с водой, формуляры для записи результатов, секундомер, аптечку первой помощи, упаковку с апельсинами и ведро с завтраками. Спустя десять минут он быстрым широким шагом шел через лес по четко очерченной тропе и катил перед собой тележку. Благодушно улыбался соснам, мху на скалах и полевым цветам на открытых склонах. Откуда-то издалека долетали беспорядочные звуки сирен и церковных колоколов.

Тенниска еще висела на ветке. Позади нее был спрятан готовый покатить велосипед. Дюлотт шагал и шагал, мурлыча под нос мелодию «Несбыточной мечты». Тропа была ровной, тележка катилась легко, и все же он вскоре начал задыхаться. Ущипнул себя за обвислость посреди живота и покачал головой. Да, в самом деле следовало начинать худеть.

А в Стоктоне, в полутораста километрах к югу от дамбы, Эмиль Хассет наслаждался отражением собственной персоны в зеркале, готовясь отправиться на работу. Подергал за козырек кепку, пока она не утвердилась на голове как положено, поправил галстук, повязанный вокруг короткой толстой шеи, и похлопал по кобуре с пистолетом. Сзади, с одной из двуспальных кроватей, молча наблюдал за ним сын Фредди. Эмиль повернулся кругом и раскинул руки.

– Ну и как я выгляжу?

– Да так же, как всегда, – ответил сын. – Глупо. Эмиль рассмеялся.

– Разве так разговаривают с отцом?

Фредди Хассет повернулся лицом к стене. Серая простыня соскользнула с пятнистой спины.

– В униформе службы перевозок в долине любой будет выглядеть глупо. Ты всегда так говоришь и еще всегда говоришь: «Охранники Лумиса смотрятся щеголями», – а я знаю, они выглядят так же глупо. А почему кто-то должен работать легавым или охранником – этого понять не могу.

– Охота пожрать заставляет людей делать глупости. Поймешь это, когда слезешь с моей шеи. – Эмиль взялся за ручку двери и посмотрел на кровать. – Не пора ли тебе ехать в аэропорт? Разогреть там самолет, ну и так далее, а?

– Еще уйма времени.

– Не разговаривай с одеялом во рту. Сколько раз я должен это говорить? Я чувствовал бы себя спокойнее, если в ты поднялся и продемонстрировал немного энергии. Это большой день для нас.

– Отвали, папаша. Я сказал, что сделаю это, значит, сделаю. Мое слово твердое.

– Вот это уже лучше. Ладно, до встречи. В безумно голубом далеке.

Фил Крамер вцепился в прутья двери своей камеры. Неподалеку ночной дежурный сержант Джим Мартинес сидел за своим столом, углубившись в какие-то бумаги. Судя по выражению лица, это занятие не вызывало особого энтузиазма.

– Выпустите меня отсюда! – кричал Фил. – Это экстренная ситуация! Выпустите нас всех отсюда! На счету каждая минута!

– Заткнись, – произнес кто-то сзади.

Фил посмотрел через плечо. В камере было четыре койки, на трех из них высилось под одеялом нечто похожее на кучу. От одной из коек протянулась голая нога, костлявая и морщинистая, будто кусок вяленой говядины.

– Я не заткнусь, – сказал Фил, обращаясь к койкам. – Я пытаюсь спасти ваши шеи, а заодно и свою. – Он повернулся к Мартине-су. – Возможно, вы не обратили внимания на то, что я говорил, когда меня волокли сюда, поэтому пройдусь по этой теме снова. Я всемирно признанный авторитет по авариям плотин, можете спросить любого. Я только что осмотрел плотину в ущелье Сьерра. Ту самую, которую вы, сержант, можете увидеть за окном, если потрудитесь взглянуть.

– Заткнись, – повторил голос за спиной. Аналогично отозвались из соседних камер.

– Слушайте все, что я говорю, – сказал Фил, снова принимаясь трясти дверь. – Плотина рушится. Туннели внутри нее полны воды... Я это видел собственными глазами. Водохранилище просочилось на сторону нижнего бьефа. Вы понимаете, что это означает? Это означает, что огромная масса воды вот-вот обрушится вниз, на наши головы, потому что стоит только воде пробиться через насыпь, как вы можете поцеловать ее на прощание.

– Эй, мы тут пытаемся немного поспать, – хрипло произнес кто-то. А из соседней камеры сказали:

– Потише вы там, хорошо?

– А что, если плотина в самом деле прорвется? – произнес третий голос. – Мы здесь окажемся в ловушке, как крысы. На это кто-то ответил:

– Только не называй меня крысой, ты, ублюдок.

– Именно так, – сказал Фил. – Мы окажемся здесь в ловушке, как крысы. Вода будет продолжать сверлить все более и более крупную дыру, пока не прорежет щель до самой вершины. А тогда – плюх! Вот так и случилось в Болдуин-Хиллз в шестьдесят третьем году и в Тетоне в семьдесят шестом.