Поезд смерти - Бирн Роберт. Страница 51

– Плохо сгибаются суставы, – сказала Карен, вытягивая руки и вращая плечами, – и немного болит голова, будто выпила лишнего после лыжной прогулки.

– Найдите себе место и полежите. Не надо утомляться.

– Потом. А сейчас я должна кое-что сделать. – Распахнув стеклянную дверь, она вышла на улицу. Краули махнул ей рукой и переключился на окружавший его хаос.

Сумочка и ключи были при ней, но машина, по всей видимости, осталась в Траки возле “Закусочной Дуайта”. Она нашла свободное такси и, забравшись в него, сказала:

– Эшфорд-авеню. Учтите, я очень спешу.

Вокруг залива Сан-Франциско – шириной десять и длиной пятьдесят миль – проживает около двух миллионов человек, и за три часа до рассвета почти все они безмятежно спят. В его северной части, к югу от Вальехо и мостов, пересекающих пролив Каркинез, Горная Тихоокеанская железная дорога проходит по восточному берегу мимо таких городов, как Пинол, Ричмонд, Эль-Серрито, Олбани, Беркли и Окленд. Окленд соединяется с Сан-Франциско мостом Бэй, который в два раза длиннее и почти такой же величественный, как мост через пролив Золотые Ворота. Следуя дальше на юг, дорога минует Сан-Леандро, Сан-Лоренцо, Хэйуорд, Фремент, Милпитас и, наконец, Сан-Хосе. Но у поезда номер 7661 почти не было шансов дойти до этих мест, поскольку сортировочная станция Горной Тихоокеанской железной дороги в Окленде задыхалась от огромного количества скопившихся там вагонов.

Запыхавшийся – он поднялся пешком на третий этаж, – мокрый после своего морского путешествия на катере, Джим Иган прибыл в Оклендский центр управления и услышал от Фрэнка Таджимы плохие новости. В маленькую комнатку набилось человек шесть, свет выключили, чтобы легче было читать надписи на электронных мониторах и дисплеях. Следом за Джимом в комнату вошел начальник оперативного отдела округа Сьерра Леон Магнус, смущенный тем, что первый раз в жизни явился на работу без галстука – его подняли с постели. Не обращая на него внимания, Джим протиснулся к пульту управления.

– На магистральной линии стоит около сотни вагонов, – объяснял Таджима, указывая на схему сортировочной станции. – Пока мы их разведем на запасные пути, “беглец” как раз будет здесь. К тому же запасные пути тоже забиты.

– А как насчет двенадцатого и тринадцатого? – спросил Джим, изучая план и указывая на пути, проходящие по краю территории станции.

– Нет, там слишком крутые повороты, при скорости шестьдесят миль в час он сойдет с рельсов.

– Он идет с такой скоростью?

– Так говорит Кемпински. Он видел этот поезд. Видел Джо Дори и его помощника, застывших как статуи на задней площадке третьего локомотива. Остается одна надежда – что мы успеем освободить пути, прежде чем он появится здесь, иначе неизбежно грандиозное крушение. Если мы расчистим ему дорогу, он будет идти на юг, пока у него не кончится горючее.

– Сколько времени у нас осталось?

– Минут тридцать. Джим покачал головой.

– Эта идея не годится. Цистерны с газом заминированы, они должны взорваться в Ричмонде и Беркли, а самый большой взрыв произойдет где-то здесь. Нужно остановить его до Бенисии.

– Поздно. Он уже прошел ее.

– Послушайте, Иган, почему вы вмешиваетесь не в свое дело? – решил сказать свое слово Магнус – ему явно не нравилось это чрезвычайное происшествие, он просто отказывался его признать.

– Потому что я работал здесь диспетчером пять лет и знаю каждый дюйм пути как свои пять пальцев. Потому что у меня есть информация, которой нет ни у кого другого.

– Нелепая информация о каких-то бомбах, диверсиях и нервно-паралитическом газе. Откуда вы все это взяли?

– Утром объясню. Пожалуйста, идите к себе в кабинет, мистер Магнус, и предоставьте нам решать эту проблему.

– Прекрасно, утром вы все объясните. Завтра вообще будет много всяких объяснений.

– И большинство из них придется давать вам. Кто предоставил этому поезду режим “зеленая улица”, который разрешается только для перевозки военных грузов? Почему ядовитое вещество не было маркировано, как полагается? Почему было отдано предпочтение компании Дрэглера? Вам и Вэйну Гэлвею из отделения Рино лучше хорошенько подготовиться к этим вопросам.

Магнус в ярости вышел из комнаты, грозя посадить Джима под арест. Джим с презрением махнул рукой и повернулся к Таджиме.

– Посмотрим, нельзя ли остановить его до Пинола, – сказал он. – Там есть участки очень мало заселенные, например прямая на Херкюлес. Где сейчас локомотив, высланный в погоню из Сакраменто? Свяжись с ним по радио и скажи машинисту, чтобы он держался от нашего поезда подальше, пока не выйдет на прямую. Вот там ему нужно будет прибавить скорость, прицепиться к служебному вагону и остановить весь состав. Скажите ему, чтобы после этого он дал задний ход и...

Подняв руку, Таджима остановил его.

– Служебного вагона нет, – сказал он. – Кемпински в этом абсолютно уверен.

– Значит, он где-то отстал, потому что, когда поезд выезжал из Спаркса, служебный вагон был. Не более двадцати минут назад я разговаривал с Гэлвеем.

Они в изумлении посмотрели друг на друга, потом вызвали на дисплее компьютера участок Фэрфилд – Бенисия. Один красный отрезок обозначал “беглеца”, другой – преследующий его локомотив. Внезапно желтый отрезок между ними стал красным.

– Что за черт? – прошептал Таджима. – Неужели это служебный вагон? Он катится назад! Я говорил Гарри держать ухо востро, но... Боже...

Таджима схватил радиомикрофон.

– Говорит Окленд! Гарри, Гарри Коллинз! Ты слышишь меня? Присматривай за служебным вагоном! Он катится к тебе со следующего блок-участка! Прием.

– Если он вовремя увидит его, – сказал Джим, – то сможет прицепить к своему локомотиву. Скажи ему это. Скажи ему, что он должен перехватить “беглеца” до Пинола.

– Гарри! – кричал Таджима. – Ты слышишь меня? Гарри! Он не отвечает!

Постепенно к Баду Шивингу вернулось сознание. Темно. Он слышал стоны, пение сверчков и какой-то отдаленный гул. Все было залито призрачным сиянием, похожим на лунный свет. Действительно, стоит полнолуние, вспомнил он. Когда они спустились с гор, и поезд остановился, он находился на задней площадке и заметил, что луна похожа на большой серебряный доллар, прячущийся за верхушки сосен. Бад перевел глаза на предмет, лежавший на расстоянии нескольких дюймов от его лица. Это была игральная карта, четверка пик. Рядом валялись еще две карты, одна “рубашкой” вверх, другая – “рубашкой” вниз. Какая-то черная дама, может быть...

И тут все происшедшее всплыло в его памяти: игра в покер, голубой газ, лысый человек, побежавший отцеплять вагон, крики, замешательство, ощущение беспомощности, когда его застывшее тело стало падать на пол. Он вспомнил, что рассказывал лысому ученому, как отцепить вагон...

Бад раскрыл ладони и пошевелил пальцами... Они едва слушались, каждое движение причиняло боль. Гул приближался. Щекой он чувствовал, как дрожит пол. Сосредоточившись, собрав в кулак всю волю, Шивинг приподнялся на локте. Облака закрыли луну, стало темно, но он различил на полу два тела: Трейнер, важная шишка из Химической корпорации, и иностранец, имени которого он не помнил. Трейнер стонал и пытался перевернуться на спину, иностранец хрипел. А где Ордман? Шивинг медленно повернул голову. Через открытую переднюю дверь он видел белый рукав рубашки Ордмана, зацепившийся за ограждение.

Шивинг понял, что, прежде чем потерять сознание, тот успел выползти на переднюю площадку. Он был уверен, что это именно передняя площадка, а теперь вагон ехал почему-то в другом направлении. Неужели Ордман повернул клапан и служебного вагона тоже? Зачем он это сделал? Чтобы остановить его? Они отцепились на склоне, вот что, и теперь служебный вагон катится в обратную сторону, и с довольно большой скоростью – по крайней мере, миль двадцать в час.

Что означает этот гул и белый луч света, мечом прорезавший темноту?

Проводник повернул голову к задней двери, которая тоже была открыта. Так оставил ее Ордман, когда ворвался в салон и схватил бутылки с карточного стола. В рамке двери чернела ночь, которую разрезал своим светом Прожектор приближающегося локомотива. Гул нарастал. Вздрагивающий пол вызвал неожиданное воспоминание: он увидел вдруг рябь, которая бежала по поверхности молока в его чашке, когда рядом с их домом в Чикаго проходил поезд подземки. Боже, он не вспоминал об этом целых сорок лет.