Приказ самому себе - Дьяконов Юрий Александрович. Страница 19

Кукольно красивое лицо Сильвы выражало довольство. Прикрывая платочком улыбающийся рот, она то и дело бросала торжествующие взгляды в сторону Саши.

Зойка Липкина слушала Елизавету Серафимовну так усердно, что даже губы ее шевелились, повторяя слова учительницы.

Зиночка с надеждой глянул на вожатую, Лену Киселеву, назначенную в отряд с месяц назад. Она же комсомолка! Вот она что-то как скажет!.. И все станет правильно…

А Лена Киселева то поправляла челку, закрывавшую глаза, то смотрела на часы и даже не слышала толком, что говорила учительница… Все заслонила двойка по стереометрии, которую получила вчера. Завтра контрольная. И если она сейчас не вырвется отсюда на консультацию, то двойка будет и в четверти. И тогда не видать ей аттестата зрелости… Красные пятна то выступали на ее лице, то пропадали вновь. Едва кончилась вступительная речь, Лена что-то тихо сказала учительнице.

— Да-да. Идите, — снисходительно кивнула она головой.

Лена, не оглядываясь, тихо выскользнула за дверь.

И все пошло так, как и хотела Елизавета Серафимовна. Одна за другой вставали девочки, называли кандидатуры звеньевых, членов совета отряда, старосты. Запинаясь, подглядывая в бумажку, говорили, что это хорошие девочки, что они хорошо учатся и будут хорошо работать… Только когда вместо Саши Магакян предложили избрать председателем совета отряда Зою Липкину, вскочили сразу Зиночка и Женя Карпенко.

Зиночку Елизавета Серафимовна посадила сразу:

— Садись! Почему ты за Магакян, все знают. Это как в басне:

За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха?..
За то, что хвалит он Кукушку!

В классе зафыркали. Зиночка, возмущенный, сел, бурча:

— Она вам наработает… Да кто ее слушать будет?!.

Будешь! — жестко сказала Елизавета Серафимовна. — Мы потребуем!.. Ну, а ты что скажешь? — обратилась она к Карпенко.

— Зоя не может быть председателем. Она и учится так… И у нее нет авторитета в классе, — сказал Женя.

— Ясно! — остановила его учительница. — Я объясню тебе. Авторитет — дело наживное. Вот будет председателем — и авторитет появится. Я ей помогу. Да и ты обязан помочь товарищу…

Так и выбрали председателем совета отряда Зойку Липкину, а старостой вместо Сережи Капустина — Сильву Орлову.

— Ну и выборы! — усмехнулся Стасик, выходя с друзьями из класса. — И рта никому, кроме девчонок, раскрыть не дала…

Они столкнулись лицом к лицу на пороге школы. Елизавета Серафимовна уходила, а Лидия Николаевна шла на уроки.

— Добрый день, Елизавета Серафимовна. Я уже три дня ищу встречи с вами… Скажите, пожалуйста, чем вызвано смещение Магакян… ну и все остальные перестановки в пятом «б»?

Щеки Елизаветы Серафимовны заалели, она гордо вскинула голову, глянула с высоты своего роста на маленькую Лидию Николаевну, столкнулась с ее прямым, изучающим взглядам и отвела глаза в сторону:

— Почему именно вы спрашиваете об этом? — сердясь на неизвестно почему вдруг охватившее ее волнение и испытывая неприязнь к этой маленькой женщине с серьезным, требовательным взглядом, ответила она. — Это я должна бы спросить у вас… Я бьюсь изо всех сил за укрепление дисциплины, а вы… вы устраиваете какие-то эксперименты. Поручаете девчонке вести урок… Естественно, она после этого вообразила о себе бог знает что! Ей ничего не стоит нагрубить мне!.. Дурные примеры заразительны!

— Тогда и спрашивать нужно с меня, — сказала Лидия Николаевна. — Собственно, что вы увидели в этом факте плохого? Я убеждена, да и не только я, Алевтина Васильевна говорила об этом на педсовете, что давать инициативу на уроке не только не вредно, но и необходимо…

— Абсурд! Дайте только волю, так эти ваши дети нам на голову сядут!.. И почему вы, собственно, так волнуетесь за Магакян?

— Она моя ученица. Лучшая ученица, понимаете?.. Я люблю эту девочку. У нее блестящие способности к анализу. Организаторские.!

— Ах вот оно что! — насмешливо воскликнула Елизавета Серафимовна. — Но любимчики, насколько я знаю, поощрялись в старой гимназии.

— Любить ребенка за его светлую голову — это не значит делать его любимчиком! Кому дано, с того и спросится. Я и требую по ее способностям… Видели бы вы, как она проводит вместе со мной дополнительные занятия! Легко. Увлеченно. У нее врожденный талант педагога. А какая выдумка!..

— О! Насчет выдумки вы правы! — перебила Елизавета Серафимовна. — Плоские анекдоты. Глупые загадки… Но у меня не одна Магакян, а целый класс! Вот ради них я и буду добиваться любыми способами твердой дисциплины и порядка!

— Не все способы хороши, Елизавета Серафимовна! Мы не хотим воспитывать болванчиков, слепо выполняющих любую команду. Нам нужны думающие люди!.. Кстати, вы не только Магакян сместили… А что касается ее, так я твердо верю: Саша вырастет и станет таким преподавателем, каким я только мечтаю быть… гораздо лучше, чем я… Если, конечно, ей не помешают, не внушат еще тут, в школе, неуважение к учительскому труду…

— Лидия Николаевна, вы… вы многое себе позволяете!.. До свидания! — Елизавета Серафимовна сбежала по ступеням крыльца и скрылась за углом.

НЕПОГОДА

Незаметно подкрался март. Зима, ощерясь зубьями сосулек, по ночам еще судорожно цепляясь за крыши домов, в панике отступала на север. На глазах у горожан в клочья расползалось белое покрывало земли. Дворники сбились с ног. Чистили, скребли, мели дороги, тротуары, площади. Удивлялись: откуда это столько мусору взялось?

Зиночка всегда с нетерпением ждал весны. Но сейчас от бесчисленных луж под ногами, грязи, мокрых и голых деревьев, серого низкого неба над головой ему становилось тоскливо. Хотелось сделаться таким крошечным, чтобы никто и не замечал.

Как много изменилось за девять месяцев в его светлом, безоблачном мире. И сам он стал другим. Да Зиночки-то уже давно и не было. С легкой руки Сазона его зовут по кличке Угол или по фамилии, будто он не двенадцатилетний мальчишка, а взрослый человек, которому много-много лет. Теперь он жил в постоянном напряжении. Боялся, что опять обманет Сазон или еще кто-нибудь. Стал настороженным, недоверчивым. В классе не разговаривал, на переменах не бегал, как другие. Знал, что вездесущая Елизавета Серафимовна может появиться в любую минуту. И тогда… тогда снова вызовет маму…

Он до сих пор помнит тот день, будто это было вчера. Утром он проснулся от запаха лекарств. И испугался, как тогда, когда папа. Кинулся в мамину комнату. Она лежала бледная, измученная, прижимая руки к груди.

— Болит, мамочка?

— Болит, — беззвучно, одними губами, ответила она и виновато улыбнулась: — Видишь, сынок, какая я… никудышная, — она долго лежала с закрытыми глазами. Потом медленно, будто сама с собой, заговорила: — Как ушел Ваня, так все и прахом пошло. Вот какую он мне силу давал… Сам… со смертью в обнимку, а ни себе, ни мне раскисать не давал. И сына воспитывал. И все в доме исправно было… А теперь что?.. Дом без хозяина — сирота. И мы с тобой горькие сироты. Что будет с тобой?.. Не про то я, что нашкодничал, С кем не бывает. На кого обопрешься в жизни? А я вот… от пустого разговора слегла… И тебя, сынок, мучаю… Позвони на завод. Видно, не смогу я нынче.

Он позвонил. Вызвал врача. Сварил кофе — он, говорят, помогает.

Мама, успокоенная, уснула. Видно, боль отпустила сердце.

Дожидаясь врача, он чуть не опоздал в школу. Солидный пожилой доктор выписал лекарство. А у калитки доктор на его испуганное «Что делать маме?» взял Зиночку за пуговицу пальто и сказал значительно:

— Прежде всего — положительные эмоции! И, конечно, избегать перегрузок. Неплохо бы на месяц-два — в санаторий… Вот так-то, молодой человек…

Зиночка все понял, кроме первого. Вернулся домой, нашел в словаре слово «эмоции». Оказывается, это — переживания, чувства, настроение!.. Нужно, чтобы у мамы было хорошее настроение. Мною радости. И никаких чтоб не было вызовов в школу!..