Человек-саламандра - Бирюков Александр Викторович. Страница 16
Вместо полотенец были сложены на столике какие-то куски холстины, пахнущие почему-то крапивой и грубоватые, но хорошо впитывающие воду…
Теперь бы еще одеться.
Лена завернулась в халат и надвинула обнаруженные у двери совершенно новые ненадеванные шлепанцы вроде больничных тапочек.
Снова появилась «английская гувернантка», словно подглядывала или же знала по опыту, сколько надо времени человеку на какое-то дело.
– Were is my dress? – поинтересовалась Лена.
– 1 am sorry; I can to propose new dress. It dresses suitable for yang lady! – строго, как и полагается «английской гувернантке», сказала та.
Лена не без смущения поинтересовалась, чем была плоха ее одежда, хотя и так знала чем. Она бы чувствовала себя в этой обстановке неловко в своих чулках сеточкой, юбчонке и самодельной варенке.
Служанка разразилась тягучей речью о том, что и не думает присваивать карнавальный (О как!) костюм и что вернет его в чистом и опрятном виде, но ведь не собирается же yang lady ходить в ЭТОМ сейчас! О, да, она уверена, что yang lady не собирается! Поэтому она, домоправительница, намерена предложить yang lady широкий выбор готового платья в безвременное и безвозмездное пользование, потому что такова воля ее господина.
– Блин горелый! – не удержалась Лена и заодно подумала, что можно выразиться и покрепче, потому что ее всё равно не поймут, а по-английски выразила готовность выбрать из того, что ей предложат.
– О! My one entreaty! Fallow me, please! – пропела домомучительница и двинулась по коридору, в противоположную от спальни сторону.
– О, моя единственная мольба! – вполголоса передразнила Лена по-русски. – Умоляет она, надо же. При матушке королеве Виктории в Англии так не заворачивали.
– So nice language! – сухо заметила служанка.
Причем ненужно было обладать особенно тонкой душевной организацией, чтобы понять, что это намек.
«Говорить на незнакомом собеседнику языке, если вы считаете себя хорошо воспитанной yang lady, неуместно и моветон! Я же не говорю по-китайски!» – как бы хотела сказать она этим замечанием.
«Во, попала! – не без иронии подумала Лена. – То ли еще будет!»
И тут девушка попала, что называется, в точку, даже не подозревая этого.
Между тем коридор сделал плавный поворот и разительно изменился.
Они вышли на галерею с большими окнами, через которые открывался вид на парк, уже избавившийся от утреннего тумана.
Подстриженные деревья и кусты сияли молодой весенней листвой на ярком солнышке. Вдали, всё так же как и из окна спальни, виднелись далекие дома какой-то чужеродной архитектуры, словно это была декорация.
Лену осенило. Она решила-постановила для себя, что это действительно какая-то декорация. Возможно, выстроенная для фильма. Может быть, дом этот действительно находится в парке «Мосфильма»? Вот было бы забавно. Погостить в реальной декорации!
Или не в парке «Мосфильма», а в каком-нибудь парке – филиале киностудии за городом? Да, запросто!
Но не парк и не странные декорации занимали Лену сейчас. Здесь в коридоре была вереница портретов на стене.
Портретная галерея.
И это были воистину странные портреты.
Люди, смотревшие из тяжелых рам, были нарисованы в манере малых голландцев, а более всего походили на картины Яна Ван Эйка, с детально прописанными пейзажами, открывающимися из окон за спиной людей на портретах. Портрет – интерьер – пейзаж за окном. На каждом полотне. И удивительная уносящая вдаль глубина изображения. Нет, малым голландцам до этих художников было далеко.
Лена поневоле залюбовалась.
Заметившая это домоправительница пояснила, что это фамильные портреты ее господина.
Но в это не верилось.
Наверное, старая карга шутила так с Леной.
Лица, одежды, интерьеры были удивительно чужими. Словно с другой планеты. Не могло быть на земле таких лиц. Но все они были похожи, так или иначе, иногда разительно, иногда отдаленно, на красавца чревовещателя. Даже краснорожие мужики в мехах и меховых шапках, даже странные типы в сюртуках непривычного покроя с ружьями и тростями – все они были из одной породы.
Гувернантка доложила, что они пришли, и открыла, даже не дверь, – отодвинула огромную подвесную перегородку.
Перед Леной открылся сказочный мир. Такой могла бы быть капитанская каюта «Наутилуса».
Комната с полом-аквариумом.
Под стеклянным полом овальной комнаты, забранным массивными, вероятно медными, переплетами, царил водный мир. Спины рыб скользили под стеклом. Колыхались водоросли. Тусклый, зеленоватый, переливчатый свет шел снизу.
Стены сплошь состояли из дверей шкафов, с графическими изображениями парусных кораблей и фантастических морских чудовищ.
Под потолком висела исполинская люстра в форме летающей тарелки, из маленьких окошек которой лился другой, воровской желтоватый свет.
Ступить на прозрачный пол Лена решилась не сразу.
Гувернантка торжественно заявила, что это и есть гардеробная и что она вновь оставляет yang lady…
Гардеробная?
Любопытство придало девушке смелости, и она шагнула вперед, глядя под ноги, в мир спокойствия и безмолвия водного царства…
Когда сыщик и журналист вышли в приемную, Кантор обратился к своему помощнику:
– Телефонируйте моему привратнику, чтобы подготовил паромотор. Это сэкономит нам время.
– Да, шеф.
– Что-то еще?
– Записка, – смущенно заметил Клосс, – от режиссера Уллы Рена. Он хочет, чтобы вы проконсультировали его. Как вы прежде договаривались. Он так пишет. Он настаивает на личной встрече. Написано неразборчиво, как обычно, но он пишет, что дело весьма и весьма срочное.
– Телефонируйте ему. Мы заедем немедленно, – сказал сыщик и обратился к Лендеру: – Где пять часов, там и еще полчаса.
– Пять часов? – сделал брови домиком журналист.
– Может быть, и быстрее, – усмехнулся сыщик, – паромотор удивительно экономит время в нашем деле. Я могу всюду побывать лично. И быстро. Это лучше, чем читать неряшливые отчеты.
После этого сыщик кинкантаер [1]Альтторр Кантор Пешеход и сочинитель Хай Малькольм Лендер покинули управление полиции. И широким шагом двинулись по тому же пути, что недавно проделал сыщик, но вспять.
Весенний день разворачивал солнечное знамя всё больше.
И не воспрянуть духом при такой чудесной погоде было просто странно.
Тем не менее сыщик, в своем черном пальто, с зонтом и саквояжем, в надвинутом котелке, был погружен в размышления. И по его лицу скользили мрачные тени.
Молодой человек в своем зеленом плаще, в модной шляпе и без калош, составлял сыщику странную пару. Не будь Кантор так погружен в свои мысли, он позабавился бы немало, оценив, как они выглядят со стороны.
Уже на бульваре Лендер решился обратиться с вопросом. Он мог бы спросить о том, что у сыщика в его знаменитом саквояже. Об этом никто не знал в точности, но читателю это будет интересно. Он мог спросить о том, зачем сыщик надел револьверную гильзу на острие трости зонта. Об этом он едва ли напишет, но ему самому страсть как интересно, зачем это. Он мог бы спросить, какой системы револьвер использует сыщик и носит ли он однозарядный пистолетик в заднем кармане брюк, как это делают сыщики из журнальных романов.
Но ни о чем из этого списка он не спросил.
– Мы сейчас поедем к Рену? Тому самому Рену? – сказал он.
– Да, – просто ответил сыщик, – я часто выступаю в роли специалиста по гм… некоторым правовым вопросам. Люди искусства мало знакомы с бытом жуликов. А Рен стремится к достоверности, в отличие от большинства своих коллег.
– То есть вы хотите сказать, что часто встречаетесь с самим Уллой Реном?
– Да, – вновь подтвердил сыщик.
– И как он? – с трепетом спросил журналист. – Какой он?
– Неплохой парень. Иногда его удается убедить в том, что револьвер может выстрелить только шесть раз подряд, а потом его нужно перезаряжать. Что если вам необходимо перезарядить оружие, то запасные патроны можно найти в своем кармане, только в случае, если вы их туда положили заранее.
1
Кинкантаер (kinkuntier) от kink – узел и untie – распутывать, развязывать. Чаще говорят проще – untier. Это стало синонимом слова детектив. Жулики, по созвучию, сыщиков называют неряхам и – untidy.