Путешествие в Аэроград - Аматуни Петроний Гай. Страница 10

Понимаю, что на современных самолётах — Ту-104, Ил-18 (я на нём несколько раз летал пассажиром в Африку) или Ил-62 (на нём я долетел из Москвы до Хабаровска за восемь часов!) — спокойнее: на больших высотах нет болтанки.

Но… обидно, в самом-то деле… Мне кажется, любой самолёт — большой и малый — подлинное восьмое чудо света! И то — восьмое только потому, что семь предыдущих созданы в древние времена.

Чтобы попытаться убедить и вас в этом, я расскажу в общих чертах его устройство, тем более что интереснее лететь, когда уже знаешь на чём…

Из каких частей состоит самолёт?

Простой вопрос. Кое-кто из вас возгордится: «Мы же не в детском саду!» Не спешите, друзья мои, по крайней мере, как говорили в старину, торопитесь медленно.

Разберёмся вместе и по порядку.

Во-первых, корпус самолёта. В нём расположены: пилотская кабина, пассажирские салоны, туалеты, кухня, гардероб, багажники и множество специального оборудования. Авиаторы называют корпус фюзеляжем.

Как правило, на заднем конце фюзеляжа расположен хвост самолёта, состоящий из горизонтального оперения (стабилизатора) — органа продольной устойчивости в полёте — и вертикального оперения (киля), обеспечивающего курсовую устойчивость в воздухе.

Я сказал «как правило», ибо есть самолёты, где хвост расположен впереди крыла, на носу фюзеляжа! В этом случае самолёт называется «уткой».

А первые аэропланы американцев братьев Райт были в этом отношении ни то ни сё: там как бы половина хвоста (стабилизатор) находилась впереди, а другая половина (киль) — сзади!

Следующая часть самолёта — крыло.

Оно имеет различную форму в плане и профиле, расположено может быть под фюзеляжем (нижнее расположение), где-то на середине фюзеляжа по вертикали (среднее расположение), сверху, прямо на фюзеляже (верхнее расположение), и над фюзеляжем на специальных стойках (парасоль — по-французски «зонтик от солнца»).

Число крыльев бывало и бывает различным: если одно крыло — это самолёт-моноплан (монос — по-гречески означает «один»); если два — биплан (от латинского бис, то есть «дважды»); трёхкрылый — триплан, а если больше (на заре авиации строились и даже ненадолго отрывались от земли целые летающие этажерки), то — мультиплан (от латинского мултум — «много», слово «план» означает «плоскость»).

Не удивляйтесь многообразию вариантов, ведь даже природе не под силу добиться универсальности и подарить всем летающим существам одинаковые крылья…

Очень важны для самолёта двигатели. Они бывают поршневые (как в обычном автомобиле), газотурбинные и реактивные. Собственно, тип двигателя и определяет прогресс гражданской авиации.

Если самолёт имеет два и более двигателя — его называют воздушным кораблём. Правда, Ту-144 летит, как пуля, и это не назовёшь плаванием, да не хочется спорить е журналистами, с чьей лёгкой руки термин «воздушный корабль» принят авиаспециалистами…

Современные самолёты чаще всего имеют от одного до четырёх двигателей или два с половиной, три с половиной двигателя. Один двигатель, как правило, менее мощный, нежели основные, — та самая половинка, — используется на взлёте и в трудную минуту.

Если присмотреться, то нельзя не обратить внимания на удивительную «небрежность» авиаконструкторов: двигатели располагаются то в носу фюзеляжа и на передней кромке крыла, то под крылом, то под хвостом, то над фюзеляжем, а бывает, что по одну сторону фюзеляжа на крыле два двигателя, по другую — один. Такое впечатление, будто люди не знают, куда их деть.

Возятся с ними потому, что двигатели создают добавочное сопротивление воздуха, на преодоление коего расходуется немалая мощность, да и точка приложения силы тяги имеет серьёзное значение.

Что же касается того, где выгоднее их расположить, то тут дело спорное. В мире нет ни одной технической проблемы, решённой идеально, без сучка и задоринки: авиаконструктор заранее мирится с определёнными потерями, в то же время выигрывая в чём-то другом…

…Ну и, наконец, ещё одна из основных частей самолета — шасси, то есть устройство для передвижения по земле до взлёта и после приземления, попросту говоря, — его колеса (либо лыжи и поплавки). Теперь это — тележки с огромными колесами, выше человеческого роста!

Общее развитие современного самолётостроения тяготеет к гигантизму. Летчики заметили это давно. Ещё во время войны слышал я от лётчиков авиации дальнего действия авиационную шутку, скорее всего, фольклорного происхождения, которая наверняка понравится и вам… Вот она.

«Слушайте, ценители веселого слова, — начал однажды рассказчик, — самолёт «Сейнтер-пойнтер» был монопланом.

Моторов у него имелось сто сорок восемь. Размах его крыла был так велик, что однажды бортмеханик заблудился в бесчисленных коридорах в крыле и умер от голода. С той поры механики разъезжали по самолёту на мотоциклах и брали с собой двухнедельный запас продовольствия. Чтобы почистить крылья песком, самолёт летел в Сахару, а мыли его в Средиземном море. Заправляли горючим «Сейнтер-пойнтер» из нефтяной скважины в Баку. Дутик, то есть хвостовое колесо этой замечательной машины, был размером с колесо водяной мельницы. В правом крыле располагалась футбольная команда, а в левом — ресторан. Когда шеф-повар выметал сор из своей кухни, то с земли казалось, будто за самолётом летит стая птиц… Когда на «Сейнтер-пойнтере» запускали моторы, то все вулканы прекращали свою работу. Скорость самолёта была до тысячи километров в час.

Знаменит был и экипаж машины. Тридцать лётчиков, сорок два штурмана, шестьдесят четыре радиста в радиобюро. За штурвал брались семнадцать пилотов одновременно. Командир корабля в белых перчатках восседал над ними на особом возвышении и бил пудовыми колотушками в тугой барабан.

Бум! — и пилоты крутят штурвал вправо, чтобы создать самолёту правый крен. Бум, бум! — левый крен. Три удара — и пилоты отдают штурвал от себя, наклоняя нос самолёта. Четыре удара — дружно тянут штурвал на себя.

Флаг-штурман, семидесятилетний пенсионер, курил трубку с трёхметровым чубуком и указывал зелёным флажком направление полёта, а его штурманята раскручивали перед ним пятипудовый рулон полётной карты. Когда самолёт входил в облака, две команды скороходов-марафонцев устремлялись к носу фюзеляжа, чтобы проверить показания приборов, и стремглав возвращались к командиру для доклада.

Когда же «Сейнтер-пойнтер» заходил на посадку, сорок восемь бортмехаников брались друг за дружку и тянули на себя сектор общего газа.

Если командир корабля ошибался в расчёте на посадку и принимал решение уйти на второй круг, то всех работников аэропорта увольняли в отпуск на целую неделю. В момент приземления с командной вышки стреляли из пушки, приветствуя доблестный экипаж.

…Когда «Сейнтер-пойнтер» заслонял солнце, появляясь над полем боя, испуганные фашисты прятались в укреплениях… Командир крылатого богатыря трижды ударял в барабан, и самолёт, снижаясь, проносился над самой землёй. От шума его моторов железо и бетон превращались в пыль. Огромные густые сети волочились по земле, собирали пленных и уносили их в заоблачную высь. В воздушном же бою один его вид обращал в бегство вражеские истребители. Но «Сейнтер-пойнтер» без труда нагонял их. При этом в носу его фюзеляжа открывались широкие ворота и фашистские самолеты один за другим проглатывались «Сейнтер-пойнтером», а старший помощник младшего штурмана, стоя у ворот с карандашом и блокнотом, быстро подсчитывал боевые трофеи…

Много добрых дел и в мирное время совершали на «Сейнтер-пойнтере». На нём перевозили стада слонов и табуны мустангов, разгоняли облака над аэропортом Внуково в часы пик, тушили лесные пожары с бреющего полёта, возили лёд с вершины Эльбруса в пески Каракума. А однажды был и такой случай: узнали корсиканцы, что их остров передвинулся на десять-двенадцать километров в сторону, и забили тревогу. Первым пришёл на помощь командир «Сейнтер-пойнтера». Он приказал обвязать остров прочным пеньковым канатом и взял на буксир. Сперва командир распорядился дать полный газ двенадцати моторам, затем — двадцати четырём, потом — всем ста сорока восьми, взлетел и… вернул Корсику на место. Вот какой это замечательный самолёт!»