Наследники Тимура - Валевский Александр Александрович. Страница 5
Исполнение любого желания требовало только одного слова: «Хочу!». В ответ Зойка никогда не слышала: «Нет!» или «Нельзя!». Вот почему школьная дисциплина, требовательность учителей, часто сказанное строго: «Нет!» или «Не разрешаю!» — вызывали в Зойке бурю протеста. Она возражала, насмешливо фыркала носом, грубила.
Мать вызывали в школу.
Лидия Петровна виновато стояла перед классной воспитательницей, тихонько защищалась обычными аргументами:
— Поймите, — я мать. Я люблю свою дочь. Она у меня единственная. На жестокость по отношению к ребенку я не способна.
— Никто от вас не требует жестокости. Но ваша любовь уродлива, — она калечит девочку.
Лидия Петровна доставала из сумочки душистый платочек, уголком снимала слезинки у глаз, торопливо пудрила нос.
— Что же делать, я не знаю!
— Пусть зайдет ваш муж, и чем скорей, тем лучше.
Виктор Николаевич, однако, в школу не шел. На все замечания Лидии Петровны отвечал неизменно: «Не могу! Занят! Премьера на носу! Сходи, пожалуйста, сама…»
Однажды Лидия Петровна пришла домой совсем расстроенная:
— Виктор, ты должен пойти обязательно!
На лице у него появилась страдальческая гримаса:
— Господи, боже мой!.. Но ведь ты же бываешь в школе. Зачем же мне-то?.. В конце концов, что им от меня нужно? Девочка учится неплохо. Двоек нет. Да, у нее несколько своенравный, независимый характер. Но хуже, если бы она была тихоней, мямлей, рохлей. Это живая, здоровая девочка, с огоньком. Согласен, что она несколько вздорна, но ведь это же все-таки ребенок. Пусть найдут к ней какой-нибудь подход, они же воспитатели!
— Она грубит учителям. Классная воспитательница сказала, что она всем грубит, над всеми издевается. Она стала несносна!
Виктор Николаевич свел вместе брови и еще больше нахмурился.
— Ей-богу, это не педагоги! Придется самим придумать, как занять Зойкин досуг. Надо будет увлечь ее спортом. Коньки, теннис, что-нибудь в этом духе… Я подумаю. Ты, пожалуйста, не беспокойся. Ничего страшного!
Он ласково потрепал жену по щеке, поцеловал ей руку и уже из коридора крикнул:
— Лика! Идея насчет спорта: скажи Зойке, что я куплю ей завтра велосипед.
Вскоре классная воспитательница Мария Кирилловна написала Виктору Николаевичу письмо. Она настойчиво просила его зайти в школу.
Письмо Зойка отцу не отдала. Разорвав его, она злобно пробормотала:
— Ябедничаешь, кривуля! Ну, ладно, я тебе отомщу!
Зойка посоветовалась с двумя влюбленными в нее подпевалами-подружками, и те с восхищением одобрили ее план.
Старая учительница
Классная воспитательница Мария Кирилловна страдала тяжелой формой гипертонии. Девятьсот дней ленинградской блокады — голода и лишений — преждевременно состарили ее и сделали полуинвалидом. Она была ранена во время артобстрела осколком в шею. Парализованные мышцы держали теперь ее голову в постоянном напряженном наклоне на левую сторону. Если ей нужно было посмотреть направо, — она должна была для этого повернуться всем корпусом вполоборота.
Вначале, после войны, переживая вместе со всеми великую радость победы над врагом, Мария Кирилловна чувствовала себя совсем хорошо. Ухудшение наступило позднее. Первое недомогание началось три года назад, — видимо, сказывалось нервное переутомление. Все чаще стали появляться болевые ощущения. Резкой судорогой проносилась по темени нестерпимая боль, обжигая часть головы, висок, бросалась в правое плечо. К концу зимы с Марией Кирилловной случился легкий «удар». Лето она провела в санатории, а осенью пришла в школу, опираясь на палку, слегка приволакивая правую ногу. Лечивший ее врач сказал на прощание:
— Учтите только одно условие — вам совсем нельзя волноваться.
Мария Кирилловна улыбнулась:
— Спасибо, доктор! Я думаю, что это мне удастся.
— Ну и прекрасно! — сказал врач. — Проживете еще сто лет.
7-й «б» класс, в котором Мария Кирилловна была теперь классной воспитательницей и преподавала алгебру и геометрию, мог стать хорошим классом, если бы не Зойка Дыбина — зловредный «вожачок» и «заводила» всех ссор и скандалов. Пионерский коллектив не был дружен и сплочен, чтобы оказать ей настоящий отпор. Она умудрилась перессорить между собой даже хороших девочек, и теперь в самом коллективе появились группы. Единства не было. Аня, Тося Пыжова, Наташка, а с ними и большинство пионерок вели с Зойкой постоянную борьбу. Но были и такие, которых поведение Зойки забавляло. Они даже старались подражать ей. А Лиза Гречик и Тамарка Болшина, которых Зойка щедро потчевала конфетами, водила на свой счет в кино и всячески опекала, были ее раболепствующими подружками-подпевалами.
Лизу Гречик справедливо считали эгоисткой, болтушкой и сплетницей. Каким-то образом она раньше всех узнавала о школьных новостях и событиях, безбожно их преувеличивала, перевирала и разбалтывала. У нее не было настоящих подруг. Девочки не питали к ней доверия. Узнав Лизу поближе, они живо оставляли ее.
Тамарку Болшину девочки тоже не баловали дружескими симпатиями. Она была девочкой ограниченной и даже несколько туповатой. С трудом перекочевывала из класса в класс, обычно с переэкзаменовками. К концу каждой четверти девочки брались за нее всем звеном, помогали вылезти из «двоечного болота». Она принимала их помощь стыдливо, с оглядкой, потому что боялась Зойкиных издевательских насмешек.
— Опять унижаешься? Как маленькая! — говорила презрительно Зойка. — Я бы на твоем месте совсем бросила школу, а не стала просить помощи!
— Мне трудно самой! — оправдывалась Тамарка. — Видишь опять двойку получила…
— Подумаешь! Все великие люди были с двойками! Независимость Зойки, смелость ее суждений и поступков покоряли Тамарку. Она льнула к ней, заискивала, старалась во всем услужить, побаивалась крутого Зойкиного нрава.
В тот день, когда Аня Баранова была так огорчена школьными делами, в классе произошло следующее событие.
Мария Кирилловна вызвала Зойку на уроке геометрии. Тряхнув огненно-рыжими волосами, Зойка неторопливо пошла к доске. Проходя мимо парт, лукаво подмигивала девочкам, — дескать, сейчас выкину какой-нибудь номер.
Кое-кто торопливо помахал ей вслед промокашками. Это было молчаливое, заведенное в 7-м «б» доброе пожелание «счастливого плавания!».
Две ее закадычные подружки с настороженным любопытством следили за Зойкой. Они были посвящены в ее план и сейчас в нетерпеливом, волнении ерзали на партах. Лиза Гречик — непревзойденная специалистка по подсказкам — уже шептала, не раскрывая губ, как чревовещатель:
— Ой, что будет, девочки! Ой, что будет!
Мария Кирилловна постучала карандашом по чернильнице.
— Прекратите разговоры!
Наступила тишина.
Зойка довольно быстро решила задачу. Ответила на два вопроса в обычном для нее тоне небрежной снисходительности, к которому трудно было придраться. Мария Кирилловна и не думала придираться. Она не обратила внимания на тон или сделала вид, что это ее не касается.
— Хорошо! Садись, пожалуйста! — сказала она и наклонилась над журналом.
В этот момент Зойка сделала быстрое, еле заметное движение в сторону классной доски, и в руках у нее оказалась географическая указка.
Зойка пошла по проходу, тяжело опираясь на указку, с преувеличенным усилием волоча за собой правую ногу. Лицо ее от напряжения стало таким же огненно-красным, как и ее рыжие волосы.
Класс замер от неожиданности.
Зойка шла медленно, приближаясь к своей парте.
Лиза Гречик подскочила на месте, фыркнула, закрыла рот рукой, стала давиться и кашлять от смеха.
— Тише, пожалуйста! — сказала Мария Кирилловна, перелистывая журнал. Потом отложила его в сторону и, выпрямившись, посмотрела на девочек.