Подвиг жизни шевалье де Ламарка - Корсунская Вера Михайловна. Страница 16

Науке не хватало не только названий — терминов — для растений, но и для частей растений.

А без соответствующей терминологии никакая наука не может успешно развиваться. Общепринятый термин обозначает строго определенное научное понятие о каком-либо факте, явлении. Одно слово «термин» нередко заменяет длинное предложение или даже несколько. Термин сокращает речь, делает ее более емкой. Термин — международное достояние.

Каждая наука, в том числе ботаника, выработала свой язык.

Когда школьник на каникулах, резвясь, или увлеченный желанием собрать гербарий, срывает тысячелистник и говорит: «У него соцветие сложный зонтик», — ему и в голову не приходит, что термин «зонтик» ведет свое начало от XVI века.

Уже тогда был введен ряд терминов, настолько удачных, что они сохранились до сих пор.

Ботанике нужен был язык точный, краткий.

Нужна была система распределения растений не только большими группами, но обязательно и до мелких: этого требовало огромное число и все возрастающее число известных науке растений.

Ариаднина нить

У древних греков была легенда о Минотавре, чудовище с телом человека и головой быка, обитавшем в пещерах острова Крита. Чтобы умилостивить его, ему отдавали в жертву красивейших юношей и девушек. И не было от него никакого спасенья: пещеры имели такие запутанные ходы, что никто не смог бы из них выбраться, если бы даже и нашелся кто-либо, способный убить людоеда. Тогда явился афинский царь, юный Тезей, решившийся вступить с Минотавром в единоборство. Ему на помощь пришла дочь критского царя, Ариадна. Она дала герою клубок ниток. Разматывая его и тем отмечая свой путь, Тезей прошел лабиринтом, настиг и победил в бою Минотавра, при помощи нити Ариадны нашел дорогу назад и вернулся невредимым. Много, много веков с тех пор люди называют Ариадниной нитью то, что помогает разобраться в запутанном вопросе.

Ботанике тоже потребовалась своя Ариаднина нить.

«Система — это Ариаднина нить ботаники, без нее дело превращается в хаос», — так определил шведский ученый Карл Линней назревшую в ботанике потребность привести свое хозяйство в порядок.

И он предложил систему более совершенную, чем все существовавшие до него.

Всю жизнь, начиная с детских лет, Карл Линней — студент, врач, профессор, знаменитый ученый — постоянно сажал, пересаживал, выращивал, скрещивал растения, наблюдал за ними в саду и в дикой природе.

Линней понимал растения, знал, как может понимать и знать только тот, кто каждый миг следит за природой, и природа, побежденная этим ревностным и неотступным взором, не в состоянии скрыть от него свои тайны. Она снимает с них покровы один за другим. В природе он чувствовал себя «как дома».

К этому надо прибавить, что Карл Линней был на редкость образованным человеком во всех областях науки о природе, великолепно знал все сочинения по ботанике и к тому же обладал изумительной работоспособностью.

Линней прежде всего постарался разобраться в том положении, в котором он застал науку ботанику, и критически подойти к наследству своих предшественников, удержав все полезное для своей системы и отбросив ненужное.

Виды, сходные между собою по главным признакам, Линней объединил в роды. Значит, растение должно обозначаться двумя названиями: родовым и видовым. Имя рода — общее для всех представителей его, а имя вида лично принадлежит каждому растению, оно собственное для растения данного вида.

Например: родовое название — смородина, а видовые — красная, черная; полные названия — смородина красная, смородина черная.

Эта идея оказалась удобной и простой: в жизни люди часто применяют двойные названия к предметам и этим сразу указывают сходство и различие между ними.

Каждый понимает, что шкафы: письменный, кухонный и платяной — все это будут шкафы. Слово «шкаф» — родовое название, а словами «письменный», «кухонный» и «платяной» обозначаются виды шкафа. В выражениях «письменный стол», «обеденный стол», «круглый стол» слово «стол» обозначает род, к которому относятся все эти предметы, а прибавляемые к нему прилагательные обозначают различные виды одного и того же рода.

В своих сочинениях Линней применил принцип двойных названий для всех известных ему видов, а он знал их около десяти тысяч.

Каждый вид получил короткое условное обозначение и всеми авторами назывался одинаково. Если ученый встречал название не известного ему растения, то по родовому названию он мог судить, с каким видом оно имеет сходство.

Удобство заключалось еще и в том, что в различных родах возможно употреблять одни и те же прилагательные, вроде — обыкновенный, красный и черный, и это никого не может спутать, новых же названий выдумывать приходится меньше.

Это была блестящая реформа, с названиями растений.

Но ее было недостаточно: виды одного и того же рода легко смешать один с другим. Чтобы этого не случилось, требовалось точное и подробное описание. Линией дает около тысячи ботанических терминов. Просто, убедительно разъясняет их значение, — он дает ботанике нужный ей язык.

Каждый признак растения получил специальное определенное название, которое нельзя было приложить к какому-либо другому признаку.

Тот, кто впервые начинает заниматься ботаникой, подчас досадует на множество ее терминов. Напрасно, только таким путем ведь и возможно правильно определять виды. Это ключ к их изучению, — Линней вручил его ботанике.

Он подарил ей еще один простой, остроумный и точный ключ — классификацию растений.

«Самые важные части цветка, — думал Линней, — тычинки и пестик, потому что без них не может образоваться плод и семя. Поэтому за основу деления растений на классы надо принять не форму венчика, как это некоторые делали, а число тычинок».

Линней разделил растительный мир на двадцать четыре класса: по числу и длине тычинок, по числу сросшихся тычинок и характеру их срастания. Классы он разбил на порядки, по числу и характеру пестиков в цветке, всего сто шестнадцать порядков. Например, в класс трехтычинковых он включил порядок однопестичных (валерьяна), порядок двупестичных (пшеница, рожь, овес), порядок трехпестичных (мокричник).

Теперь каждый новый вид легко находил себе место в этой системе. Для того, чтобы можно было узнать растение и дать ему название, Линней составил для каждого из них короткое определение с возможно меньшим числом слов, но дающее ясную и точную характеристику.

«Как в стотысячной армии легко найти отдельного человека, зная корпус, полк и роту, к которым он принадлежит, так и у Линнея вся армия растений расположена по известной системе…»

Простая и легкая классификация огромного количества уже известных видов была нужна как воздух, без которого дальше не могла свободно дышать, расти и развиваться ботаническая наука. Линней дал ответ на ее жизненно линией необходимые запросы.

Это-то как раз и было нужно.

Его систему, его научный язык, предложенные им названия растений приняли во всех странах света.

Ученые признали: «Линней некоторым образом покорил бесконечный мир животных и растений, научив нас разбираться в запутанной массе отдельных индивидуумов, обозревая их в общем составе и затем указывая место каждому отдельному созданию. Подобно тому, как географ наглядно представляет строение огромной земной поверхности, деля ее на части света, части света на страны, страны на провинции и округа, причем границы обозначаются резкими линиями на картах, так и Линней делил наглядно огромное царство природы на классы, порядки, роды и виды».

Princeps botanicorum, — князь, глава ботаников, — так стали звать Линнея!

Был ли Линней сам доволен своей системой, своими успехами? Да, уверенный в своих взглядах и самолюбивый, он принимал успех и почести, выпавшие на его долю, на противников же не обращал внимания.

Однако Линней смотрел на свою систему как временную, пока не появится другая, лучшая. Он понимал, что его система искусственная.