Компрессия - Малицкий Сергей Вацлавович. Страница 86

– Мы поссорились, – она говорила торопливо, лишь закрывала глаза и вздрагивала, когда холодная вода обжигала ее тело или пальцы Кидди касались ее кожи. – Миха хотел ребенка. Он всегда хотел ребенка, но я не могла. Я не могла предавать двоих, даже один Миха – это слишком много. Но поссорились из-за ерунды. Миха опять разбросал свои мячи, спрашивал меня о чем-то, я как всегда смотрела на него и не слышала, что он говорит. Правда, услышала кое-что. Он почему-то рассмеялся, стянул с руки чиппер, бросил его в угол и сказал, что эксперимент требует чистоты. Потом сказал, что через пятнадцать минут, возможно, умрет. Я не поняла. Тогда он сказал, что с ним что-то случилось на работе, на испытаниях их новой программы, и ему кажется… Дальше я ничего не поняла, он что-то говорил о тебе, якобы ты сделал то, что следовало сделать уже давно. Нет, он сказал, что ты убил его, и это оказалось лучшим выходом, потому что потом, когда он ожил, все было как боль. Он сказал, что те мгновения, когда смерть уже захватила твое тело, но твои глаза еще видят, они самые сладкие. Я опять ничего не поняла. Я сказала ему, что он бредит. Он согласился, даже сказал, что бредит уже давно. И еще сказал, что прощает и меня, и тебя, Кидди, и даже Сти. Так и сказал – и даже Сти. Он тогда еще не знал…

Она осеклась, замолчала, уставилась в сторону гор. Кидди стиснул пальцами ее колено.

– Тут так странно. – Она погладила Кидди по голове. – Я искала тебя в разных местах, но тут так странно. Миха умер точно в предсказанное время. Схватился за грудь и упал. Я чуть не сошла с ума. Я ведь так и не успела ничего ему сказать. Миха был хороший, понимаешь, Кидди, хороший!

– Конечно, – негромко выдавил сквозь дрожащие губы Кидди.

– Потом все завертелось. Рокки прилетел, вытащил Брюстера, они дали мне успокоительное, забрали тело Михи. Я почти ничего не помню. Месяц провела как во сне. Ванда смотрела за мной. А потом пришел Сти. Он и раньше приходил, но рядом была Ванда, и я ничего не соображала. А потом пришел Сти, как раз линию бросал Рокки, что-то спрашивал у меня, я сейчас не могу вспомнить, а потом пришел Сти. Он перевернул весь дом, кричал на меня, а потом…

– Не надо. – Кидди погладил ее по щеке.

– За меня больше некому заступиться. – Она смотрела ему в глаза, не отрываясь. – Понимаешь, Кидди, когда иллюзии кончаются, безответная любовь становится невыносимой. Пойдем, – она поднялась, взяла Кидди за руку и повела его вниз, к высокой траве. – Пойдем, я не могу здесь, мне кажется, что на нас смотрят.

– Ну вот, – вздохнула она, когда Кидди устало уткнулся ей носом под руку. – Почти восемь лет прошло, как ты улетел на эту чертову Луну, а теперь мне кажется, что ты никуда и не улетал, а я эти восемь лет просто проспала. И Миха ждет меня дома. Я так много думала о тебе, Кидди, что даже, кажется, начала что-то понимать. Я начала понимать, почему тебя всегда любили девчонки. Почему Ванда вздыхала по тебе, хотя ты всего лишь несколько раз поцеловал ее да разочек нагнул в университетском парке над садовой скамейкой. Да-да, у девчонок гораздо меньше секретов друг от друга, чем ты можешь представить. Почему я сошла с ума от тебя раз и навсегда. Почему холодная Сиф, которая не любила никого, поплыла рядом с тобой. Ведь ты обыкновенный, Кидди. Ты совсем не герой. Ты обыкновенный. Смотри: Миха – гений; Рокки – как раскаленный камень, твердый до хрупкости и совершенный, словно он отполирован древним мастером; Брюстер – добряк и отличный отец; Сти – настоящий мужик, который способен ради дела горы свернуть. А ты обыкновенный. И в то же время – Миха непозволительно мягкий и слабый, Рокки же, напротив, упрямый и несговорчивый, Брюстер нерешителен и тяжел на подъем, а Сти – негодяй. А ты обыкновенный.

– Ты не права. – Кидди лежал, закрыв глаза. – Миха мягкий, но способный стать твердым, когда нужно защитить тебя. Рокки не гибкий, но понятный и честный. Брюстер нерешительный, но упорный. Вот Сти… Может быть, ему не повезло?

– Да, ему щедро отсыпали силы, и его придавило этой силой. – Она тихо засмеялась. – Но главное – это ты.

– Главное – это ты, – не согласился Кидди. – Теперь, в это мгновение, главное – это ты, Моника.

– И это тоже в тебе, – она погладила его по плечу. – У тебя что-то есть внутри. Они все, другие мужчины, – разные, но ты настоящий. Ты понимаешь, Кидди, любовь – это когда есть другие мужчины и один-единственный. Он не из их множества, он отдельно. Один. Понимаешь? Кстати, – она подтолкнула к Кидди лежащий на траве импульсник, – зачем тебе это? Тебе не идет оружие, Кидди! Кидди! Проснись вместе со мной! Пожалуйста! Проснись вместе со мной!

– Для кого ты продолжаешь смешивать запахи? – Кидди легко прихватил ее зубами. – Меня не было на Земле восемь лет, а ты по-прежнему продолжаешь смешивать грейпфрут с ванилью?

– Разве я рассказывала тебе об этом? – Она растерянно взъерошила ему волосы. – Я привыкла к этому запаху. Даже Миха привык. А поначалу так смешно морщился. Представляешь, Брюстер сказал ему, что мои духи называются «Порченая ваниль»! А между тем я всего лишь пыталась понравиться тебе…

– Вот я и нашел тебя, негодяй Кидди Гипмор!

Голос Ридли Бэнкса раздался как удар молнии. Он спазмами скрутил Кидди сердце. Перехватил дыхание. Стянул кожу. Кидди вздрогнул и, разрывая охватившее его оцепенение, перевернулся на спину и выстрелил в темный силуэт на фоне низкого солнца. Человек качнулся, подтянул руки к груди и повалился к ногам Кидди.

Моника негромко завыла.

– Миха! – тихо выдохнул Кидди, узнав короткие рыжие кудри.

– А ну еще раз?! – процедил, делая шаг вперед Ридли. Он стоял за спиной Михи, но теперь подошел ближе. – Стреляй! Меня нельзя убить, майор! Ты придумал отличное развлечение, но не сдержал слово. Долго! Я брожу здесь слишком долго!

Это вновь был он. Узкие губы, шрамы на лице, потрепанная одежда, огромный нож в руке. Ридли Бэнкс смотрел на Кидди и довольно щерился. Кидди судорожно нажал на спусковой крючок, но импульсник только щелкнул. Раз, другой, третий. Заряды кончились.

– Ну вот! – Ридли с ухмылкой развел огромными руками в стороны. – Один заряд оставался, да и тот не в того попал. Тебе не повезло, Кидди. Слушай, а может быть, нет никакой компрессии? Это все обман? Может быть, вот это, – Ридли махнул рукой с ножом, – это настоящий мир? Да уйми ты свою бабу, я ее быстро убью. Или нет, медленно. Я отрублю тебе ноги, Кидди, чтобы ты не смог убежать, и разделаю твою бабу на части. А потом уж и тебя. Ноги, руки, голова. Сколько? Значит, так, каждого на шесть частей. Хотя нет! – Ридли захохотал. – Тебя на семь частей, майор, на семь.

Кидди бросился на него, не вставая с земли. Он успел увидеть выставленную вперед огромную ладонь, блеснувший где-то вверху нож, но удара не почувствовал. Темнота поползла в глаза, тяжесть исчезла, все исчезло, и только из вращающейся пропасти под ногами и над головой донесся то ли вой Моники, то ли плач дудука.

75

– По-моему, все должно было пройти прекрасно! Тусис! Да займитесь же своим шефом! Дайте ему взбадривающего! Ничего-ничего, так бывает!

Кидди почувствовал резкий запах, твердые пальцы коснулись его щеки и стягивающие тело тиски ослабли.

– Все, господин Гипмор, все! – захлопал в ладоши Котчери. – Личное тестирование закончено! Открывайте глаза!

Свет больно резанул зрачки. Кидди увидел встревоженное лицо Тусиса, а за ним торжествующего Котчери и расплывшегося в глупой улыбке Келла. Тусис протянул руку и помог Кидди выбраться из капсулы. Кидди оглянулся. Принявший очертания его тела губчатый пластик медленно разглаживался.

– Сколько я пробыл там? – хрипло спросил Кидди, натягивая комбинезон.

– Там – ровно семь дней, минута в минуту, – четко доложил Котчери. – Здесь прошла всего лишь пара часов, и то с учетом процесса погружения. Вы даже еще успеете пообедать! Надеюсь, все прошло успешно? Послезавтра комиссия ждет вашего отчета и заключения. В ваших руках судьба корпорации! Точнее, ее удача, – поправился Котчери, не решившись потрепать по плечу замершего над второй капсулой Кидди. – Оставьте ее, Гипмор. Там ужасный преступник Ридли Бэнкс. У него впереди бесконечность. Надеюсь, вы не забыли о наших договоренностях? Расскажите лучше о себе. Как ваши впечатления?