Можете нас поздравить! - Ермолаев Юрий Иванович. Страница 38

— Наоборот, — с полным ртом сказал отчим, — великолепный суп. Непременно попрошу маму сварить такой же в воскресенье. Подлей мне ещё немножко. А ты обедала? — поинтересовался отчим и, получив ответ, предложил: — Может, ещё со мной поешь? А то ты ужасно тощая. Соседи могут подумать, что мы с мамой тебя голодом морим. Съешь тарелку, чудесный суп!

Света была в восторге. Даже налила себе ещё полполовника. Не забыть только предупредить маму. А то отчим рассердится, что попался на удочку, и обязательно к чему-нибудь придерётся.

Кончив уроки, Света убрала посуду и попросила разрешения посмотреть детскую передачу. Отчим включил телевизор. Он был в хорошем настроении. Наверное, на объектах всё было в порядке.

Показывали постановку о революции в 1917 году. Всё время стреляли из винтовок, стрекотали тачанки, и Света не услышала, как пришла мама. А она прямо с порога спросила:

— Здравствуйте, брошенные и голодные. Небось клянёте меня ужасно?

— Конечно, без второго не так сытно, — сказал отчим, — но твой сегодняшний суп превзошёл все ожидания. Он восполнил даже третье.

— Какой суп? — удивилась мама и, пройдя на кухню, заглянула в кастрюлю. — Что вы тут состряпали?

— Ничего мы не стряпали, — недовольным тоном возразил отчим. — Кого ты разыгрываешь?

— Я не была дома с утра, — ответила мама, не замечая ужимок и гримас, которые делала ей Света. — Неужели сварила суп наша дочка?

Света виновато опустила голову. А отчим рассмеялся.

— Не придумывай глупости, — сказал он маме. — Разве у неё может получиться такой суп! Ничего, — погладил он огорчённую Свету по голове, — со временем научимся кулинарничать не хуже, а пока мы умеем только продукты портить. — И он засмеялся до того громко, что в серванте задребезжали чашки. Отчим выключил телевизор и ушёл к себе в кабинет.

— Ну-ну, попробуем, что у тебя получилось. Чем ты так восхитила отца. А знаешь, это очень кстати. Я так устала, — сказала мама, доставая из кухонного шкафа тарелку и вдруг спохватилась: — Совсем забыла, в почтовом ящике что-то белеет. — Мама взяла со шкафа маленький ключик и спустилась в подъезд к почтовым ящикам.

— Света, это тебе! — сказала она, вернувшись обратно. — Тут так и написано: «Свете Моховой от орунзаков». — Мама отдала письмо Свете и спросила: — Наверно, от Орунзакова? Кто-нибудь из старой школы?

— Да… из старой… — пробормотала Света и, чтобы мама не заметила, как она вспыхнула, поскорее вошла с письмом в ванную комнату.

Совет орунзаков

Под окнами квартиры Миши Ратникова раздался продолжительный свист. За ним два раза ухнул филин.

— И кто ж это так озорничает? — заохала Мишина бабушка.

— Я сейчас выясню, — сказал Миша и в одно мгновение выскочил во двор.

— ОрунПО-орунРЯ-орунДОК? — оглядываясь по сторонам, спросил он на языке орунзаков — своих верных помощников.

— ОрунДА! — ответили в один голос Витя с Гаврилкой.

— Опустили в их почтовый ящик, когда почтальон вечерние газеты разносил. Сейчас, наверное, уже вынула.

— Расстроилась небось…

— Сама виновата. Нечего было мне сигареты покупать. Вот он, трофей. — Гаврилка достал пачку «Шипки». — Я её деду отдам.

— Что теперь будем делать? — спросил Витя Пухов. И весь превратился в слух. Просто удивительно, как он умел меняться. То клоун клоуном, а то серьёзнее его найти трудно.

— Нужно ей новое задание дать, — высказался Гаврилка.

— А какое? — спросил Миша.

Все трое задумались.

— Что если мы испытаем Свету в домашней обстановке? — предложил Миша.

— Как это? — не понял Гаврилка.

— А вот как: в один прекрасный вечер… — начал Миша, но тут хлопнула дверь, и из подъезда вышел какой-то мужчина. Миша тотчас нагнулся к ребятам и заговорил так тихо, что, кроме Вити с Гаврилкой, его никто не мог услышать.

— Так и сделаем! — воскликнули они, как только Миша изложил им свой план.

— А под каким предлогом мы вызовем из дома её мать? — спросил Гаврилка.

— Следить надо, — прошептал Витя, — может, она сама куда по делам уйдёт. Тогда и вызывать не придётся.

— Верно, — согласился Миша, — как случай представится, так и будем действовать. К Свете пойдёт Наташа Максимова.

— А почему не мы? — ревниво спросил Витя.

— Доверия у Светы к женскому роду больше будет. Кроме того, вы и так будете заняты. Ты, Витя, выяснишь, когда Светиной матери дома не будет, а Гаврилка станет в этой операции тайным наблюдателем.

— Вот здорово, что тайным, — обрадовался Гаврилка, — а то Светка на меня сейчас как на самого вредного бандюгу смотрит! Даже неприятно.

— Ничего, — успокоил его Миша, — наших разведчиков, которые во время войны в тылу врага задание командования выполняли, тоже все предателями считали. А они терпели это ради победы.

— И мы ради победы вытерпим! — твёрдо сказал Гаврилка и важно посмотрел на ребят. Вот, оказывается, какой он герой!

— Это испытание будет для Моховой самым трудным, — решил Миша. — Выдержит она его — так наверняка храброй станет.

— А если не выдержит? — спросил Витя.

— Быть того не может! Первая-то наша стрела в самую пятёрку попала, — напомнил Миша.

— А папиросы она купила, — сказал Гаврилка.

— Ну и что? А ты хочешь, чтобы всё как по маслу шло, тогда её и исправлять было бы нечего, — засмеялся Миша и сгрёб своих подшефных в охапку.

— Ой! — вскрикнул от восторга Гаврилка. — Ну и силища у тебя!.. Мне бы такую.

— Теперь слушайте меня внимательно, — снова зашептал Миша. — Приказываю: во время наших сборов на пустыре метрах в ста от штаба выставлять караульных. Вдруг Света задумает пойти к орунзакам, тогда караульные нас предупредят, и мы разбежимся. Пока она ничего не должна знать.

— ОрунЕСТЬ! — почти одними губами произнесли таинственные орунзаки и распрощались с командиром.

Оседлав воображаемых коней, они во весь опор припустились к Наташе Максимовой. А Миша вернулся к бабушке и объявил ей:

— Всё в порядке. Озорники извинились.

Снова мечты

Письмо от орунзаков, которое распечатала Света, войдя в ванную комнату, было очень коротким. Всего в одно слово. Но оно хлестнуло Свету, как удар плётки.

Крупно, во весь лист, на фоне натянутого со стрелой лука, было написано: «ПОЗОР». И никаких новых приказаний и требований. Никаких рисунков с мишенями. Всего одно слово. Даже без восклицательного знака. Очевидно, Мишару-младшему на этот раз было не до грамматики. А Свете после такого письма вообще стало ни до чего. Как будто ей мало неприятностей с Гаврилкой. Целых полдня переживала: покупать сигареты или не покупать? И ещё голодной осталась да всяких страхов натерпелась. А в довершение ко всему орунзаки рассердились.

Нет, конечно, они не разбойники, а очень хорошие люди. И за Свету им обидно. Вот взбунтовалась бы она хоть около гастронома, так и письмо было бы совсем другим.

Света просто презирала себя за такую покорность. Даже рабы в древние времена не могли молчать и поднимали восстания. Нет, такой робкой жить нельзя! Ведь смогла же она побороть себя на уроке и поднять руку. И здесь могла бы не подчиниться Гаврилке. А если он даже наподдал бы ей после, всё равно Света осталась бы победительницей. А может, и не наподдал бы. Может, он из тех ребят, на которых стоит лишь прикрикнуть и они больше не пристанут.

Света легла на тахту, уставилась в потолок и подумала: как хорошо всё могло бы обернуться, если бы она не подчинилась Гаврилке.

Вот подходит к ней Гаврилка и приказывает:

«Купишь мне пачку сигарет на свои деньги!»

«Хорошо, — соглашается Света. — А ты мне купишь полкило сливочной помадки, и тоже на свои».

«Вот это загнула! — говорит ошарашенный Гаврилка. — Где я тебе столько денег возьму?»

«А я где?» — парирует Света. И Гаврилка уходит ни с чем.

А могло быть и так:

«После уроков купишь мне сигареты в гастрономе, — потребовал Гаврилка. — Понятно?»