Замок целителей - Хенли Виктория. Страница 7

— Как угодно, — ответил Яспер, залезая на козлы.

Маэве еще не приходилось не спать целый день, ночь и еще утро. Усталость отягощала ее тело, а ум буравил страх. Она не могла позволить себе уснуть, пока не найдет камень дримвенов. Лорд Морлен — эбровен, как сказала ей Лила, и если он проберется в сны Маэвы, то узнает, где она и что намеревается делать.

Прикосновение Девина к ее руке напомнило Маэве, что, прихватив мальчика с собой, она только увеличила грозящую ей опасность. Если Морлен мог вторгнуться в ее сны, то наверняка сможет попасть и в сны Девина. Ночью мальчик спал, еще не ведая об их побеге; если Морлен и посетил его, то вряд ли смог узнать об их намерениях. Но что будет сегодня? Нынешней ночью? И во все последующие?

Когда они углубились в лес на две сотни шагов, Маэва попыталась сориентироваться. Лила велела найти ей молодой дуб, но какое дерево можно считать молодым? Ее мать была здесь вскоре после того, как узнала о своей беременности. Значит, восемнадцать лет назад. Насколько может вырасти молодой дуб за восемнадцать лет? Маэва видела перед собой только сплошной полог из лиан, кустов, высоких деревьев и подроста.

Вернувшись к похожей на рысь скале, она вновь принялась отсчитывать шаги, старательно выдерживая направление на север, которое указал ей возница.

Маэва отмеряла шаги, как если бы их отмеряла ее мать, она представляла Лилу, какой она была тогда: юной, с гладким лицом, украдкой покинувшей отцовский дом, чтобы спрятать принадлежавшее возлюбленному сокровище.

Маэва должна была отыскать последний подарок, сделанный Кабисом ее матери, наследство дримвена. Ее наследство.

Она увидела перед собой высокое дерево с крупными листьями, такими же, какие держала в своей руке. Основание ствола дуба густо заросло травами и кустами.

— Девин, не поищешь ли палку? Чтобы можно было копать.

Царапая руки о сучки, она принялась разыскивать в зарослях камень с красными прожилками.

Он должен быть где-то за листвой. Раздвинув листья и траву, она обнаружила небольшой валун. Маэва пригнулась, чтобы рассмотреть его. На поверхности камня змеились красные жилки.

Девин принес корявый сук с заостренным концом, и они вместе принялись рыть, чтобы как-то сдвинуть камень, уходящий в землю. Они толкали и раскачивали его, и вот наконец им удалось сместить его в сторону. И Маэва воткнула палку в темную почву.

Заметив то, что раньше называлось зеленым атласом — теперь же это были всего лишь лохмотья, — она нащупала рукой в земле завернутый в них камень. Сквозь ткань проросли корешки, она почти истлела. Маэва стряхнула лохмотья и увидела гладкий бурый камень, похожий на речную гальку и легко уместившийся в ее ладони. На первый взгляд вполне обыкновенный, обыкновенным он, однако, не был. Камень казался мягким, и от него по руке Маэвы пробежала теплая волна. В сердце ее словно зазвенела светлая песня, которой девушка никогда не слышала, но тем не менее казавшаяся ей знакомой.

— Ты счастлива? — спросил Девин, и Маэва поняла, что улыбается.

— Я рада, ведь моя мать хотела, чтобы этот камень был у меня, и вот мы нашли его. Он волшебный и поможет нам уцелеть.

О как ей хотелось самой верить в это. Она должна найти способ защитить от Морлена и сны Девина. Она протянула мальчику камень. Тот прикоснулся к нему пальцем.

— Возьми, — предложила Маэва, вкладывая камень в пальцы Девина. — Тебе не кажется, что он поет?

— Нет. — Он удивился. — Значит, в твоей руке он поет?

Она взъерошила его темную шевелюру.

— Да.

Девин вернул Маэве камень. Оторвав полоску от своей повседневной рубашки, поддетой под синее шелковое платье, Маэва повесила камень дримвенов себе на шею.

Яспер завернул золотой дилан в тряпицу и затолкал ее в носок своего левого башмака. Обувь была ему велика, и он часто пользовался ею, чтобы спрятать какую-нибудь вещицу, которую не должны были заметить в его руках.

На обратном пути к Сливоне он взял седока. Ощущая себя состоятельным человеком, он был готов подвезти этого явного бедняка бесплатно, но тут же передумал. Проведенные на улице годы только подтверждали мысль, что все, выходящее за рамки обычая, может привлечь к себе нежелательное внимание.

Пассажир попросил высадить его на одной из неглавных площадей Сливоны. Остановившись возле посадочного столба и уже принимая деньги, Яспер заметил приближающегося солдата. Ему достаточно было бросить один-единственный взгляд на его камзол, сшитый из полос черной и серой кожи, чтобы понять, кто это. Зинд! И он немедленно потупил взор и открыл рот пошире. Вид дурачка до сих пор был лучшей защитой от зиндов — привилегированных наемников, издавна служивших императорам.

Поводья в руке Яспера перехватила большая перчатка, на каждом сером или черном пальце которой находились стальные бляшки.

— Слезай, — приказал ему солдат.

Зинд! Вольные звали их полосатыми, и ослушаться приказа зинда мог только человек, ищущий собственной смерти. Полосатый привязал поводья к столбу, залез в повозку и принялся тщательно осматривать ее, переворачивая потертые подушки на сиденье, словно Яспер мог в старой карете что-то спрятать. Закончив осмотр, зинд повернулся к Ясперу:

— Ты брал седоков сегодня ночью?

— Ну да. — Прикидываясь дурачком, Яспер уставился на мостовую.

— Покажи мне свой свиток.

Яспер извлек свой драгоценный свиток, свидетельствовавший о его свободном происхождении. Мельком взглянув на него, зинд вернул документ.

— А теперь кошелек.

Яспер передал солдату потрепанную кожаную мошну с горсткой бесает. Если полосатый захочет их умыкнуть, сопротивляться не стоит. Зинд вооружен коротким черным топориком и длинным стальным ножом; у него, Яспера, нет ничего, кроме собственных кулаков.

— Мы разыскиваем двоих беглых рабов, — сказал зинд, возвращая кошель. — Если ты увидишь молодую женщину с золотистой кожей и такими же волосами и мальчишку со свежими метками на лице, сообщи любому зинду или лорду Морлену. Получишь два дилана.

Лорд Морлен! Однако зинды принадлежат императору! Взгляд Яспера скользнул по лицу солдата. Положенные зинду шрамы оказались на месте — двойная полоса на лице и герб императора на висках.

— Лорд Морлен? — Яспер прищурился, словно не имел ни малейшего представления о существовании каких-то там лордов и уж тем более не знал их имен.

— Беглецы принадлежат ему. Девчонке лет семнадцать, она в синем шелковом платье, на лице у нее отметин нет.

Яспер кивнул и забормотал, якобы припоминая, но, глядя на тяжелые серые сапоги зинда, он только и мечтал, чтобы тот поскорее отошел.

Наконец сапоги двинулись прочь. Яспер влез на козлы. Надо постараться спрятать свои думы за беспечным взглядом. Оказывается, та молодая женщина с золотистыми волосами, в синем платье и мальчишка со свежими отметинами на лице — беглые рабы. Но где она могла научиться так разговаривать и держать себя подобно высокородной даме? И откуда у нее такое платье?

Выходит, она рабыня. Это объясняло и ее босые ноги, и то, что мальчик не был ей безразличен. Кроме того, она явно не могла знать реальной стоимости дилана. Да и откуда рабыне знать это, если только она не является в доме матроной, но Яспер был готов поставить в заклад свою последнюю бесаету за то, что девушка в синем платье таковой не является.

И что ей понадобилось в лесах лорда Эринга? Всякому было известно — беглые рабы направлялись в Мантеди, единственный в Сливии порт, служивший гаванью всем кораблям страны — от торговых до императорского военного флота.

Колымага грохотала по узким улицам, и усталая девушка в синем платье никак не шла из головы Яспера. Он словно вновь увидел ее стоящей в пыли, услышал, как она говорит, чтобы он, Яспер, оставил себе золотой. «Мне не придется возвращаться». Вполне естественно. К лорду-то Морлену, когда тебя разыскивают полосатые… Яспер поежился.

Он подъехал к дому Тома. Старик приготовил для лошади воды и сена. Яспер отдал ему все деньги, которые получил от последнего пассажира. Дилан он разменять не успел. Придется сходить к Фарли.