На берегу Севана (др. изд.) - Ананян Вахтанг Степанович. Страница 13

Камо повернулся и хотел уйти, но председатель остановил его:

— А в школьной комсомольской организации ты ставил на обсуждение вопрос о ферме?

— Когда же я мог это сделать, дядя Баграт?… — попытался оправдаться Камо.

— Ну хотя бы информировал, — прервал его председатель. — Хорошо, сегодня же соберу ребят. Спасибо, дядя Баграт, за инкубаторы!…

В тот же вечер Камо рассказал комсомольцам о создании птицеводческой фермы. Затем выступил Армен.

— Так же как Мичурин, который получал гибриды от плодовых деревьев и создавал новые сорта плодов, можем и мы посредством гибридизации и воспитания птенцов получить новые породы птиц, — с увлечением говорил он.

Комсомольцы горячо поддержали предложение юных натуралистов. Лишь Артуш, одноклассник Камо, остался недоволен. Он не решился выступить на собрании, но выразил свое негодование потом, когда оно кончилось.

— Разве среди нас нет никого с головой? Почему нас вздумал учить какой-то мальчишка из Еревана? — возмущался он.

Камо, действительно, приехал из Еревана. Мать его, дочь Асатура, вышла замуж за ереванца и жила в городе. Когда началась война и отец Камо ушел на фронт, мать, взяв сына, вернулась в родное село Личк. Здесь ее встретили как свою, и она работала в табаководческой колхозной бригаде, а Камо продолжал учение в сельской школе. В 1946 году демобилизовался из армии и приехал в село и отец Камо, Самсон.

Самсону в селе понравилось. Баграт уговорил его, хорошего мастера-механика, остаться в селе хотя бы на время, пока Камо окончит школу, — привести в порядок кузницу и отремонтировать сельскохозяйственные машины и инвентарь. Самсон согласился.

— Ну что ж, — сказал он, — останусь и буду работать с вами. А кончит Камо школу — повезу его в Ереван, в университет.

Камо учился хорошо, нравился товарищам, его выбрали секретарем комсомольской организации. Но успехи Камо в школе и популярность среди товарищей раздражали Артуша. Он был уверен, что, не учись у них Камо, секретарем выбрали бы его, Артуша. И его грызла нехорошая зависть.

Попытки Камо образумить Артуша и установить с ним добрые отношения пока не удавались.

Поход за клушками

— Ох, уж эта Асмик! Что нам делать с нею, дедушка Асатур? — добродушно ворчала тетя Анаид. — В прошлом году одна курица всего девять уточек вывела, а сколько же это теперь наседок понадобится?… Что-то много ты задумала птенцов выводить.

— Не беспокойся, мама, наседок мы найдем. Вот и дедушка Асатур одну даст, он пообещал. Правда, дедушка?

— Правда, правда, как на такое дело не откликнуться!… Обязательно у моей старухи наседку отнимем. И к другим в курятники заберемся: сейчас в каждом доме куры клохчут. А где же твой прошлогодний выводок, внучка? Цел? Покажи-ка, что там за диковинка!

— Но, дедушка Асатур, как же я тебе их покажу? Они целый день на речке плавают. Если увидишь мраморных — значит, наши, таких ни у кого нет… Дедушка, помоги наседок достать! Тебя любят в селе, тебе не откажут… Все поверят, — упрашивала деда Асмик.

— Ну, пойдем, внучка, пойдем, — согласился дед. — Пойдем сначала к моей старухе.

Асмик, сияя, пошла за дедом.

— Старуха, у тебя, я знаю, одна из кур клохчет. Одолжи-ка ее этой девочке, — сказал дед жене, входя к себе во двор.

Старуха Наргиз опешила. «Зачем?» — говорил ее взгляд. Асмик показала ей крупное яйцо и сказала:

— Это яйцо дикой гусыни, бабушка. Мы подложим яйца под наседку — выйдут птенцы, пушистые, желтенькие…

— О-о-ох, ослепнуть мне! Кто же видел, чтобы яйца диких птиц под курицу клали? Новости какие! — И старуха перекрестилась.

Дед Асатур покачал головой:

— Ну, открестилась? Теперь бояться нечего — тащи наседку.

— Да что же это? — заворчала было старуха. — Я сама хотела наседку на яйца сажать. Что же нам теперь, без цыплят оставаться?

— Ну-ну, не ворчи, — говорил дед, — кур у тебя, слава богу, много — не одна, так другая наседка найдется.

— Бабушка, если у вас еще курица заклохчет, я вам яиц водяной черной курочки принесу, — сказала Асмик.

Старуха смягчилась и пошла за курицей. Асмик помогла ей поймать клушку и стояла, прижимая ее к груди, довольная и гордая.

— Старушка моя милая, молодежь наша мир чудесами наполняет. На то они комсомолом и зовутся, век им жить!… И эти, пионеры, тоже все, что захотят, сделают. Поверь, сделают… Если живых наседок не достанут, под железную яйца положат, — говорил в это время дед Асатур.

Первая добытая наседка помогла делу. Согласилась дать школьникам наседку жена Арама Михайловича. Пришли они и к матери Грикора. Она заворчала было, но Грикор, как всегда, сумел рассмешить и умилостивить мать.

— Нани-джан [Нани-джан — мамочка милая], — сказал он нежным голосом, — я тебе целый полк птенцов приведу вместе с курицей. Дай, не бойся!

— И-и, шалый, станешь ли ты когда-нибудь таким, как Армен? — засмеялась она и открыла дверь курятника,

— Профессором?

— Путным, умным…

— Стану, стану! Время терпит. Тише едешь — дальше будешь. Куда ты торопишься? — И, выхватив курицу из рук матери, Грикор убежал.

Большой шум подняла тетка Сонб, мать Сэто. К ней ребята за наседкой и не обращались, но Сонб сочла необходимым вмешаться. Стоя на плоской крыше своего дома, она, размахивая руками, кричала:

— Я таким сорванцам, как вы, курицы не дам, не дам!…

Грикор сделал попытку утихомирить ее:

— Мы, тетка Сонб, ферму устраиваем. Понимаешь, ферму! От гусей и уток отбоя не будет… Тетка Ашхен, — обратился он к одной из женщин, — дай нам наседку дней на двадцать пять. Половину выводка подарим тебе.

— Ты дурной, станет дикая птица ждать, пока ты соберешься ее дарить! — вмешался вышедший на шум Сэто.

Дело осложнялось. Но тут неожиданно загремел бас деда Асатура.

— Эй, Ашхен, Астхик!… Эй, бабы, девушки, несите-ка все, у кого есть, по наседке, дайте этим ребятам! Назад от меня получите. Живей, живей! Что рты разинули? — по-хозяйски командовал он.

В селе старого охотника уважали. В трудные минуты он всегда соседу на помощь придет, всегда добрый, гостеприимный. Не было в селе человека, который не попробовал бы его охотничьей добычи.

— Ну, раз дед Асатур говорит, значит, есть какой-то толк в этом деле, — сказала Ашхен и пошла за курицей.

Одна Сонб продолжала шуметь на своей крыше:

— О бороде своей забыл, в детство впал!

— Эй, дочь Ато! — погрозил ей старик. — Не слышу я, что ты там мелешь, да по лицу вижу — худое. Недоброго ты рода… Погляди-ка, какие матери у этих ребят, не то что ты… Их дети и в школе первыми, и ферму вот устраивают. Ты бы лучше не бубнила, а сыном занялась, в люди вывела, человеком сделала, а то только по горам он у тебя и лазит…

Ребята пошли по домам колхозников. Асмик подробно излагала у всех дверей казавшийся фантастическим план организации птицеводческой фермы, Грикор веселил колхозниц своими шутками, а дед Асатур авторитетно поддерживал ходатайство ребят:

— Давайте, давайте, они хорошее дело затеяли!

На следующий день, как только кончились уроки, наши друзья помчались в колхозный сарай, находившийся на краю села. За ними следовала шумная толпа школьников.

«Где сажают наседок?» — слышалось со всех сторон. В этом нестройном хоре можно было расслышать и голос Артуша.

— Камо хочет свое секретарство обессмертить необычайным делом, — язвил он.

— А что же? — откликнулся один из его товарищей. — Каждый человек должен себя большим, хорошим делом показать. -

Тут из толпы вышла пионервожатая Араке:

— Камо, пусти нас, мы помогать пришли. Мы вынесли особое решение о шефстве над наседками.

— Шефы?… Над нашими наседками?… А ну, покажите, как вы умеете шефствовать, — засмеялся Камо. — Пожалуйте!

Араке повернулась к своим пионеркам:

— Товарищи, сюда!

Девочки вбежали в сарай и под руководством Асмик занялись клушками.