Чучело (с илл.) - Железников Владимир Карпович. Страница 10

По-моему, ему мои слова понравились, потому что он сказал:

«Ну что ж, сейчас попробуем. – И громко крикнул: – Шмакова, новенькая твое место хочет занять!»

Шмакова услышала Димкины слова и здорово рассердилась. Она посмотрела в нашу сторону, потом медленно направилась к нам. Она приближалась, приближалась, и я видела, как у нее в глазах прыгали злые огоньки. Тут я испугалась. Я ведь не хотела, если место занято. А Шмакова подошла к нам, смерила меня презрительным взглядом и отвернулась. Конечно, она же красавица! А я? – Ленка безнадежно махнула рукой.

– Ты тоже хоть куда! – посчитал своим долгом вмешаться Николай Николаевич.

– Да брось ты меня успокаивать, – возмутилась Ленка. – Она же настоящая красавица! Платье у нее новенькое и сшито по фигуре. А у меня… какой-то маскировочный халат.

– Маскировочный халат?… – удивленно переспросил Николай Николаевич. – Это, пожалуй, моя вина. Я не учел, что платье должно быть по фигуре. Извини. – И почти выкрикнул: – Зато у тебя глаза вдохновенные! И сердце чистое. Это посильнее, чем платье по фигуре.

– Не хвали меня, пожалуйста, – сказала Ленка. – Я ведь плохая. Я на самом деле – предательница!.. Я это сейчас, сейчас поняла до самого донышка.

Ленка замолчала. Николай Николаевич терпеливо ждал, когда она снова заговорит. В комнату в который раз ворвалась бесшабашная музыка: это все еще гуляли на дне рождения Димки Сомова. Они плясали, кричали, пели, а здесь, в доме у Бессольцевых, сидели два понурых человека, которые не знали, что им делать дальше и как им теперь жить.

– Ну, и что там произошло со Шмаковой? – прервал молчание Николай Николаевич.

– Со Шмаковой? – переспросила Ленка. – Ничего особенного не произошло – она уступила мне место. «Уступаю, – говорит, – тебе мое место с большим удовольствием. – И схватила портфель. – Мне, – говорит, – здесь надоело. Парта какая-то кособокая. И вообще я люблю перемену мест. Так что, Димочка, чао-какао! – А на прощание наконец посмотрела на меня, как будто только что заметила, презрительно фыркнула и тихо сказала: – Ну и чучело!»

Попов заорал, чтобы Шмакова села к нему, и та бросила ему портфель, а он его поймал, – вот с этого момента он стал ее рабом.

Тут Маргарита объявила, что наша школа едет на осенние каникулы на экскурсию в Москву.

«Значит, мы поедем вместе?» – выскочила догадливая Шмакова.

«Вместе, вместе. – Маргарита улыбнулась. – Так что берите у родителей деньги и приносите».

По этому поводу раздался такой вопль восторга, что Маргарита рассмеялась и зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Ну конечно же всем хотелось поехать на каникулы в Москву.

И я завопила, но потом осеклась, потому что Димка встретил это известие хладнокровно. А когда все замолчали, он вздохнул тяжело и сказал:

«Что же ты предлагаешь? Не ездить в Москву?» – спросила Маргарита.

«Нет, он этого не предлагает, – вмешалась Миронова. – Но он не знает, что он предлагает».

«Прекрасно он знает, – раздался ласковый голосок Шмаковой. – Это он перед новенькой выставляется».

Все, конечно, тут же захихикали.

Маргарита одернула Шмакову, а я, если честно, была почему-то рада ее словам… Ну, в общем, не почему-то, а потому, что она сказала, что Димка передо мной выставляется.

А когда в классе снова наступила тишина, то Димка встал, победно оглядел ребят и сказал:

Тут меня словно подбросило, прямо не знаю почему. Я вскочила и заорала:

Ох и видик у меня был, наверное, – восторженная дурочка. Но я о себе и не думала, у меня на душе было хорошо, и хотелось сказать всем что-нибудь необыкновенное.

«Мне дедушка много рассказывал про ваш город… У вас город особенный, старинный… Приедешь – навсегда останешься… Не променяешь ни на какие золотые горы. Правда здесь хорошо! И вы все такие хорошие! И предложение Сомова я поддерживаю!..» – Я улыбнулась Димке и наконец уселась.

«Ну, Сомов у нас, как всегда, молодец! – сказала Маргарита. – Мне его идея тоже очень понравилась… Конечно, вы уже взрослые ребята и вполне можете поработать, – продолжала она, – я вам, пожалуй, помогу. Только… не подведете?…»

Тут все закричали:

И мы стали работать. Ходили в совхоз на сбор поздних огурцов и капусты. Ты не думай, мы не только за деньги работали. Мы и бесплатно. Например, в детском саду. И городской сквер убирали… Правда, это не всем понравилось. Может быть, именно из-за этого у нас и началась ссора. Валька, к примеру, как только мы шли на бесплатную работу, всегда убегал. Один раз в воскресенье рано утром Маргарита привела нас в совхозный сад на уборку осенних яблок.

Все ребята пришли в резиновых сапогах, а я в туфлях – они сразу промокли от мокрой травы.

Димка заметил это, снял сапоги, протянул мне и сказал, чтобы я переобулась. Вот был моментик – он стоял босой на мокрой, холодной траве и протягивал мне сапоги с шерстяными носками. Я не решалась их взять.

Ребята окружили нас и открыли рты от удивления.

«Во Сомов дает!» – засмеялся Лохматый.

«Лыцарь!» – подхватил Валька.

«Львиное Сердце!» – вставил Рыжий и зашелся мелким смехом от собственного остроумия.

«Долго мы еще будем стоять и женихаться? – вдруг зло оборвала их Шмакова. – Мы пришли, кажется, работать. Ведь так, Димочка?…»

Кое-кто снова захихикал, а Димка не обратил на это никакого внимания, бросил мне сапоги и ушел.

Я натянула Димкины носки – они были еще теплые от его ног – и влезла в сапоги.

Знаешь, дедушка, как мне было весело! – Ленка рассмеялась. – Весело-весело! Может, оттого, что Димка отдал мне сапоги? – Она хитро посмотрела на Николая Николаевича. – Нет, пожалуй, просто оттого, что в саду было очень красиво.

Второй раз за этот день Николай Николаевич услышал ее смех. Ему нравилось, что она забыла про то, что эти ребята прозвали ее чучелом, что бросила в него портфелем только за то, что он предложил ей вернуться в школу… Она все-все забыла и снова была счастливой.

А Ленка все еще смотрела куда-то вдаль, заглядывая в свое недавнее прошлое, которое ей явно было по душе.

Перед нею возникла чудная картина… Сад, увитый паутиной. Сотни кружевных гамаков, гамачков, подвесных дорог сплелись между яблонь, лежали в траве и накрывали кустарник.

Ребята разбежались по саду, и каждый кричал, что у него самая интересная паутина. Их голоса, наподобие птичьих, радостно и возбужденно звенели среди деревьев.

Потом все стали собирать яблоки. И Ленка собирала, а сама все время исподтишка следила за Димкой: как он ловко лазал по деревьям, как смело прыгал, как быстро пробегал из одного конца сада в другой в ослепительных красноватых лучах солнца.

Они работали до самого обеда. А в конце работы развели костер и пекли яблоки.

Рыжий – на спор – голыми руками вытаскивал из огня девчонкам печеные яблоки…

– А потом, дедушка, случилась странная-странная история. Помнишь, мы работали на фабрике детской игрушки?… Ну, мы там из папье-маше клеили морды зверей.

Николай Николаевич кивнул.

– Так вот, тогда на фабрике я впервые поняла, что люди не все одинаковые. Да, да, не улыбайся. Я вдруг увидела, что то, что для меня хорошо, для Шмаковой, например, смешно, а для Мироновой просто глупо. Я должна была насторожиться, но я не обратила на это никакого внимания! – Выражение лица у нее было до крайности удивленное. – Ну, слушай дальше, что из этого вышло… – Ленка возбужденно вздохнула и продолжала: – Мы уже кончили работу. Я доклеила морду зайца, хотела для просушки поставить ее среди остальных на полку, которая тянулась вдоль стены, а потом передумала и примерила морду на себя.