Чучело (с илл.) - Железников Владимир Карпович. Страница 15
У Васильева вытянулось лицо.
«Это нечестно, – сказал он. – Директор объявил выговор вам и нам. А теперь вы едете, а мы нет. А мы же вместе собирались».
А Маргарита как стала возмущаться:
«Ты на самом деле так думаешь, Васильев? Или прикидываешься?»
«На самом деле».
«Ну, тогда я тебе все объясню, – с угрозой произнесла Маргарита. – Я в кино не убегала, а пострадала из-за вас. Получила выговор. Вполне достаточно для меня. Я должна была раньше уехать в Москву, имела полное право, а я отложила свой отъезд. – Маргарита возмущалась и от этого из зеленой стала розовой, под цвет платья. – А из-за чего я отложила свой отъезд?… Из-за вас, чтобы поставить вам три-четыре лишние пятерки, чтобы доказать, какой у меня необыкновенный класс. В Москве, – говорит, – на меня обиделись…»
Ну нам-то всем было понятно, кому она звонила и кто на нее обиделся – жених. Она с этим женихом прямо обалдела. В день по сто раз про него вспоминала, даже когда не надо: «Жених, жених!..»
И тут, когда Маргарита сказала про жениха и про пятерки, Железная Кнопка вскочила, сама побледнела, но спокойным-спокойным голосом, ленивым таким, объявила:
«Нам не нужны ваши „лишние пятерки“, так что вы зря не уехали, и на вас бы тогда никто не обиделся».
Представляешь?… Миронова кому хочешь все что угодно может сказать, если думает, что она права.
Маргарита от ее слов обалдела. У нее чуть глаза не повисли на ниточках. Она прямо заикой стала.
«Как же вам, – говорит, – не стыдно?…»
«А чего нам стыдиться? – вставил Валька. – Мы ничего не украли».
А Маргарита еще больше обалдела:
«Ты что же, думаешь, что надо стыдиться только воровства?»
«А чего же еще? – Валька засмеялся. – У нас все в законе».
«Тогда, может быть, вы в кино сбежали нарочно, чтобы подвести меня?» – в ужасе спросила Маргарита.
«Конечно-о-о-о!»
«Нарочно-о-о!»
«Мы нарочно-о-о-о-о!»
Они кричали эти слова, и им совсем не было жалко Маргариту. Они как с цепи сорвались. Это они от обиды на Маргариту и на себя, что оказались дураками – променяли Москву на кино.
А Димка вертелся волчком, подбегал то к одному, то к другому, стараясь заткнуть ребятам рты, прямо летал по классу.
А ребята орали:
«Мы в Москву не хотим!..»
«Нам бы двоек побольше!..»
«Вот какие вы, оказывается, – сказала Маргарита. – Тогда мне с вами больше не о чем говорить». И пошла к выходу.
«Маргарита Ивановна, постойте! – Димка пытался ее остановить. – Они же шутят!.. – Он суетился возле нее, забегая вперед. – Мы же работали!.. В Москву на свои деньги… Я сейчас к директору… Он нас простит. Честное слово, мы больше не будем. Маргарита Ивановна, можно я к директору? – Он прижался спиной к двери и не выпускал ее. – Вы же нас потом сможете наказать, Маргарита Ивановна!»
«Пусти, Сомов! – приказала Маргарита. – Ты поздно спохватился».
«А что же мне делать с копилкой?» – спросил Димка.
Маргарита крутнулась на каблуках, медленно вернулась, взяла копилку в руки, подняла высоко над головой и… грохнула об пол! Представляешь?! Ну, это было как извержение вулкана! Или как землетрясение!.. Лично у меня пол под ногами заходил ходуном.
До сих пор мы еще на что-то надеялись, вроде чудика Васильева. А тут поняли: не видать нам Москвы как своих ушей.
«Можете теперь ходить в кино хоть каждый день», – сказала Маргарита и удалилась.
Все сидели тихо, но как только дверь захлопнулась, бросились к разбитой копилке.
И началось…
«Давайте ей назло разделим деньги и погуляем!» – крикнул Валька.
А чудик Васильев еще хотел их остановить.
Лохматый оттолкнул его и приказал:
«Дели, Шмакова!»
Шмакова собрала все деньги, перенесла их на стол и стала считать.
«Ух, заработали!» – Валька глотал слюну, точно перед ним были не деньги, а вкусная еда.
А Димка вдруг сорвался с места как бешеный и стал всех отталкивать:
«Не трогайте! Я сейчас эти деньги сам соберу и достану новую копилку!»
Он хватал деньги, рассовывал их по карманам, а сам говорил, говорил: «Мы еще заработаем и махнем в Москву на зимние!..»
А Валька вцепился в него и завопил, что эти деньги общие, что Димка всех грабит.
Ну, тут на помощь Вальке бросились Лохматый и Рыжий. Они скрутили Димке руки, влезли в его карманы и вытащили деньги. А он, такой бедненький, бился у них в руках, изворачивался, выкручивался. Потом они его отпустили.
«Дели, Шмакова!» – приказал Лохматый.
«Шмакова, не надо! – Димка еле переводил дух. – Не слушай Лохматого!»
«Не командуй, Димочка, – ласково пропела Шмакова. – Я же тебе не Бессольцева. – А сама косилась на Димку, ну нарочно поддразнивала его, ласково напевая: – Что же ты не дерешься, не отстаиваешь свои принципы?… Ты же у нас честный и решительный. Ах ты, Димочка, Димочка! Командир ты наш главный… Откомандовался!..»
Я же тебе говорила, что она настоящая лиса, поет сладким голосом, будто колыбельную, будто укачивает тебя своей лаской, а сама под дых бьет. И Димку она совсем убила – он сидел как побитая собака. Мне его было жалко.
А Шмакова тем временем считала деньги – шевелила губами, точно листья шелестели по траве. Нос у нее удлинился, она и носом помогала себе считать. Только один раз отвлеклась, когда краем глаза увидела, что Валька стащил рублевку и спрятал в карман. Тут она закричала не своим голосом, что Валька прикарманил рублевку.
Лохматый схватил Вальку за шиворот, тот сразу вернул деньги и сделал вид, что обиделся, что, мол, они не поняли его шутки.
«Не на такую напал. Знаем мы твои шутки, – зло отрезала Шмакова и снова радостно запела: – Все!.. Чин чином. Как в кассе – по двадцать три рэ!»
На учительском столе лежало тридцать шесть стопок денег – по числу ребят в нашем классе.
«Ну что же вы, работнички, рты раскрыли? Налетайте! – Шмакова аккуратно подцепила одну стопочку. – Прикоплю еще и куплю голубую куртку. Я в нашем универмаге видела. Обалденная!»
За Шмаковой деньги схватил Валька… и тут же пересчитал.
«Не доверяешь?» – усмехнулась Шмакова.
«Деньги счет любят», – ответил Валька.
Потом стали брать другие… Одни хватали, другие брали небрежно, третьи пересчитывали. Лохматый взял две стопки и одну отнес Мироновой.
На столе остались Димкины деньги и мои.
«А вам что, деньги не нужны?» – спросила Шмакова.
«Они бессребреники!» – хихикнул Валька.
Димка стоял рядом со мной, и я чувствовала, как его бил озноб. Он рванулся к столу, схватил свои деньги и заорал:
«Жмоты несчастные!.. Подавитесь этими деньгами!.. – Он подскочил к Вальке: – На тебе!.. На!..» – и стал совать ему свои деньги.
Я обрадовалась, что он снова храбрый, и тоже закричала:
«И мои отдай!»
Метнулась за деньгами и сунула их Димке.
А он совал Вальке эти деньги, а они падали на пол и рассыпались, потому что Валька испуганно отступал от него, отталкивал его руки и твердил:
«Да отстань ты от меня, псих!..»
Васильев крикнул, что пусть все деньги вернут Димке и что правда можно поехать в Москву зимой.
«Правильно, ребята! – подхватил Димка. – Сваливай сюда деньги!» И он подобрал деньги с пола и сложил их обратно на учительский стол.
А я от него зарядилась храбростью, как электричеством. Меня прямо распирало от гордости за Димку: все-таки большинство ребят по-прежнему его уважали. Я подумала, что сейчас самое время рассказать про Маргариту. Он ей все выложил не от трусости, а оттого, что был за правду.
И я теперь тоже носилась по классу, подскакивала к ребятам и говорила: «Давайте деньги, давайте, возвращайте!» И кое-кто мне уже вернул, но я не успела даже положить их на учительский стол, потому что тут нас подкосила Железная Кнопка.