Чучело (с илл.) - Железников Владимир Карпович. Страница 2

Читатель, встревоженный трагедией девочки с начальных страниц повести, напряженно следит за развитием действия, пытаясь, как и Ленка, найти ответ на этот отчаянный вопрос: «За что?» Повествование возвращает читателя назад, постепенно, день за днем воскрешая историю Ленкиной жизни в маленьком городке «где-то между Калугой и Серпуховом», знакомя нас с участниками невеселых событий, отзвук которых, «как колокольный звон, долго еще носился над городком, отзываясь по-разному в жизни тех людей, которые были в них замешаны».

Конфликт, круто изменивший судьбу Ленки, заставляет читателя задуматься над очень многими важными проблемами нравственной жизни, прежде всего – человеческой чести и справедливости. Ленка оказалась в немилости у одноклассников. Они, без всяких на то оснований обвинили девочку в предательстве, объявили ей бойкот и даже грозились избить, всячески унижали ее достоинство. И она, доведенная до исступления насмешками, принимает чужую вину на себя, спасает от бесчестия своего верного, как ей казалось, друга Димку Сомова. В душе она надеялась, что умный, справедливый Димка сам во всем признается, восстановит справедливость по отношению к ней. Но друг оказался трусливым и малодушным человеком. У него не хватило смелости сразу признаться в своем проступке, уберечь Ленку от злобного навета. Он слишком долго молчал, а когда события приняли критический оборот, совершил более грязное предательство – переметнулся на сторону недругов девочки. И это привело к краху последних надежд Лены, утере доверия к Димке, ко всему коллективу. В конце концов одноклассники узнают, кто прав, а кто виноват, поймут и высоко оценят благородство Ленки Бессольцевой и выскажут свое презрение Димке Сомову – за его душевную трусость, за двоедушие. Правда восторжествует, но слишком поздно. Боль, нанесенная человеческой несправедливостью и жестокостью, не затихнет в сердце девочки. Такое не забывается.

Острая, местами даже накаленная до глубокого трагизма, повесть «Чучело» предостерегает юного читателя от поспешности в суждениях о том или ином члене коллектива, учит бережному, чуткому отношению к каждому человеку. Писатель осуждает жестокость и беспринципность, бездушие и черствость, решительно отстаивает высокие нравственные законы человеческого благородства и сострадания, рыцарского отношения к людям.

«И тоска, такая отчаянная тоска по человеческой чистоте, по бескорыстной храбрости и благородству, все сильнее и сильнее захватывала их сердца и требовала выхода», – говорит автор в конце повести о своих юных героях, для которых события, описанные в книге, послужили серьезным нравственным уроком на всю жизнь.

Такие же добрые чувства пробуждает в читателе не только повесть «Чучело», но и все другие книги Владимира Железникова. Они учат чувствовать чужую боль, как свою собственную.

В. Л. Разумневич

Чучело

Повесть

Чучело (с илл.) - i_017.jpg

Глава первая

Чучело (с илл.) - i_003.jpg

Ленка неслась по узким, причудливо горбатым улочкам городка, ничего не замечая на своем пути.

Мимо одноэтажных домов с кружевными занавесками на окнах и высокими крестами телеантенн – вверх!..

Мимо длинных заборов и ворот, с кошками на их карнизах и злыми собаками у калиток – вниз!..

Куртка нараспашку, в глазах отчаяние, с губ слетал почти невнятный шепот:

– Дедушка!.. Милый!.. Уедем! Уедем! Уедем!.. – Она всхлипывала на ходу. – Навсегда!.. От злых людей!.. Пусть они грызут друг друга!.. Волки!.. Шакалы!.. Лисы!.. Дедушка!..

– Вот ненормальная! – кричали ей вслед люди, которых она сбивала с ног. – Летит, как мотоциклетка!

Ленка взбегала вверх по улице на одном дыхании, словно делала разбег, чтобы взлететь в небо. Она и в самом деле хотела бы тотчас взлететь над этим городком – и прочь отсюда, прочь! Куда-то, где ждали ее радость и успокоение.

Потом стремительно скатывалась вниз, словно хотела снести себе голову. Она и в самом деле была готова на какой-нибудь отчаянный поступок, не щадя себя.

Подумать только, что же они с нею сделали! И за что?!

Глава вторая

Ленкин дед, Николай Николаевич Бессольцев, уже несколько лет жил в собственном доме в старом русском городке на берегу Оки, где-то между Калугой и Серпуховом.

Это был городок, каких на нашей земле осталось всего несколько десятков. Ему было больше восьмисот лет. Николай Николаевич хорошо знал, высоко ценил и любил его историю, которая, как живая, вставала перед ним, когда он бродил по его улочкам, по крутым берегам реки, по живописным окрестностям с древними курганами, заросшими густыми кустарниками жимолости и березняком.

Городок за свою историю пережил не одно бедствие.

Здесь над самой рекой, на развалинах старого городища, стоял когда-то княжеский двор, и русская дружина насмерть дралась с несметными полчищами ханских воинов, вооруженных луками и кривыми саблями, которые с криками: «Та Русь! Та Русь!..» – на своих низкорослых крепких конях пытались переправиться с противоположного берега на этот, чтобы разгромить дружину и прорваться к Москве.

И Отечественная война 1812 года задела городок своим острым углом. Армия Кутузова тогда пересекла его вереницей солдат и беженцев, повозок, лошадей, легкой и тяжелой артиллерии со всевозможными мортирами и гаубицами, с запасными лафетами и полевыми кузницами, превратив и без того худые местные дороги в сплошное месиво. А потом по этим же дорогам русские солдаты с неимоверной, почти нечеловеческой отвагой, не щадя живота своего, днем и ночью, без передыха гнали измученных французов обратно, хотя совсем было непонятно, откуда они взяли силы. После такого длинного отступления, голода и эпидемий.

И отсвет завоевания Кавказа русскими коснулся городка – где-то здесь в великой печали жил пленный Шамиль и горцы, которые его сопровождали. Они слонялись по узким улочкам, и их безумный тоскующий взор напрасно искал на горизонте гряду гор.

А первая империалистическая как буря унесла из городка всех мужчин и вернула их наполовину калеками – безрукими, безногими, но злыми и бесстрашными. Свобода была дороже им собственной жизни. Они-то и принесли революцию в этот тихий, маленький городок.

Потом, много лет спустя, пришли фашисты – и прокатилась волна пожаров, виселиц, расстрелов и жестокого опустошения.

Но прошло время, окончилась война, и городок вновь возродился. Он стоял теперь, как и прежде, размашисто и вольно на нескольких холмах, которые крутыми обрывами подступали к широкой излучине реки.

На одном из таких холмов и возвышался дом Николая Николаевича – старый, сложенный из крепких бревен, совершенно почерневших от времени. Его строгий, простой мезонин с прямоугольными окнами затейливо украшали четыре балкончика, выходящие на все стороны света.

Черный дом с просторной, открытой ветрам террасой был совсем не похож на веселые, многоцветно раскрашенные домики соседей. Он выделялся на этой улице, как если бы суровый седой ворон попал в стаю канареек или снегирей.

Дом Бессольцевых давно стоял в городке. Может быть, более ста лет.

В лихие годы его не сожгли.

В революцию не конфисковали, потому что его охраняло имя доктора Бессольцева, отца Николая Николаевича. Он, как почти каждый доктор из старого русского городка, был здесь уважаемым человеком. При фашистах он устроил в доме госпиталь для немецких солдат, а в подвале в это время лежали раненые русские, и доктор лечил их немецкими лекарствами. За это доктор Бессольцев и был расстрелян, здесь же, посреди своего широкого двора.

На этот раз дом спасло стремительное наступление Советской Армии.

Так дом стоял себе и стоял, всегда переполненный людьми, хотя мужчины Бессольцевы, как и полагалось, уходили на разные войны и не всегда возвращались.